Тр-р-р-р.
И фонтан крови вперемежку с ошметками тел прыснул возле одной из зениток на фрегате. А народ, что обслуживал ее, завалился на боевую площадку, кто без ноги, кто без руки, кто без головы, а у кого и в грудной клетке дыра зияет. Все-таки 12-мм пуля для беззащитного человеческого тела – это страшно. Очень страшно. Такие ранения почти не оставляют шанса на выживание в горячке боя. Просто потому, что раны слишком значительны, а оказывать помощь сложно. Так что если сразу не умер от повреждения жизненно важных органов или болевого шока, то очень скоро скончаешься от потери крови.
После пятой волны торпедоносцев вылетела новая волна истребителей, сменившая тех, что уже пошумели и практически исчерпали свой боезапас.
Поле битвы же представляло какой-то ужас. Линкоры крутились как ужи на сковородке. Им стало резко не до стрельбы по своим коллегам из Империи. Главный калибр молчал. Противоминный тоже. Работали только зенитки. Но из-за этих кренов на полном ходу и крутых виражей та немногочисленная и откровенно слабая зенитная артиллерия не могла себя реализовать даже на пятьдесят процентов.
Кое-где падали имперские самолеты. По большей части торпедоносцы, так как их скорость и маневренность были невысоки. Особенно на подлете со здоровенной дурой под брюхом. Но в целом потери в самолетах были очень скромные. Четыре-пять самолетов с волны.
Отработавшие торпедоносцы уходили к авианосцам. И садились. Благо, что V-образная компоновка палубы позволяла практически одновременно и принимать, и отправлять самолеты. Что порождало волну за волной… волну за волной…
Торпеды проходили линию линкоров и, если не попадали никуда, двигались дальше. Их дальности вполне хватало для того, чтобы создать проблемы легким силам и авианосцам. Что, в свою очередь, вынудило крутиться и вертеться уже их. Иногда то здесь, то там гремел взрыв от попадания торпеды в цель. Иногда – от срабатывания автоматического ликвидатора. Торпеда ведь не тонула, она, пройдя определенную дистанцию, взрывалась, что дополнительно нервировало и отвлекало людей.
Но вот, наконец, все торпедоносцы на тяжелых ударных авианосцах закончились. А севшие требовалось подготовить к бою. Заправить. Проверить. Подвесить торпеду.
Ордер Альянса выглядел жалко.
Столпотворение кораблей. Где-то с креном или дифферентом. Где-то с пожаром. Ведь линкоры Империи сразу после прекращения налета авиации возобновили обстрел, прекращенный после подлета первой волны. Удивительно точный обстрел. И их 406-мм снаряды создавали проблем ничуть не меньше, чем недавние торпеды.
К счастью для сил Альянса, наступил вечер, и темнота спасла их от повторной атаки тяжелых ударных авианосцев. Они ведь вышли на силы Империи после обеда и поначалу сокрушались, думая, что много имперцев уйдет. А тут… все наоборот.
Так или иначе, но Объединенный флот Альянса ретировался с поля боя со всей возможной поспешностью. Кто мог. Как мог. Куда мог.
Большинство, конечно, в Вильгельмсхафен. Впрочем, утром разведка трех флотов Империи, начавших широкой гребенкой прочесывать воды востока Северного моря, то здесь, то там находила корабли Альянса в плачевном состоянии. Их топили. Быстро и просто. Индивидуальное огневое превосходство «Севастополей» позволяло решать этот вопрос без лишних хлопот. Если же встречались группы кораблей, прикрывающих друг друга, то задействовалась авиация тяжелых ударных авианосцев…
Война опять пошла не так, как к ней готовились противники Империи…
Глава 2
1925 год, 25–26 мая
Долгое, практически месячное наступление в Силезии наконец выдохлось. Войска Альянса замерли, остановились, потеряв наступательный порыв. И занялись приведением себя в порядок, подтягиванием резервов и ремонтом поврежденной техники. Ведь, несмотря на очень большие потери, она оставалась на занимаемой ими территории.
Империя отступала. Упруго. Огрызаясь. Больно кусаясь. Но отступала. Позволяя войскам Альянса продолжать реализовывать свой план по отсеканию западной группировки сил Империи в своеобразном гигантском котле.
В итоге, начав в Моравии, они гигантским, толстым, прямо-таки мясистым щупальцем протянулись до линии Калиш – Лодзь, стремясь достигнуть Плоцка. Их бомбардировщики тем временем пытались прорваться сквозь истребительное и зенитное заграждение и разбомбить мосты на нижнем течении Вислы. И, таким образом, завершить окружение, постаравшись повторить стратегию Империи 1914 года.
Но в Главном штабе к тому, чтобы парировать такие вещи, очень хорошо подготовились. Командно-штабные игры еще в 1908 году выявили угрозу подобных операций, а опыт Западной войны их только подтвердил. Поэтому в Империи очень вдумчиво и ответственно относились к подготовке противодействия таким ударам. И на уровне проработки тактики со стратегией, и на уровне разработки материальной части под эти задачи.
Поэтому ранним утром 25 мая в основание Силезского выступа ударил механизированный корпус Гудериана.
Да-да, именно Гудериана!
Его судьба в этой истории развивалась по тому же сценарию, что и в оригинале до 1914 года. Войну он встретил офицером тяжелой радиостанции кавалерийской дивизии. Но очень скоро закончил, так как был среди тех, кого Имперские войска зажали в котле в Восточной Пруссии, прижав к Висле. В боях получил ранения. Но не погиб, а попал в плен после капитуляции окруженных в том котле. Что дало ему шанс на спасение в Имперском госпитале. Там он и встретил конец войны, узнав, что его родной Данциг теперь часть Империи. И ему нужно выбирать, что делать, – оставаться там и переходить на службу в Империю либо уезжать со всей семьей на запад… без денег и перспектив.
Поэтому, выписавшись из госпиталя, он, как и довольно большое количество старых солдат да офицеров Кайзера, имеющих те или иные связи с восточными землями старого Райха, отправился записываться на квалификационные курсы. Которые он довольно легко прошел и смог начать службу сначала в Имперском резерве, а очень скоро и в Имперской гвардии, с удивлением обнаружив самый живой интерес к своей персоне со стороны Императора. Почему? Неясно. Ничем выдающимся Хайнц вроде бы не обладал. Однако интерес к нему был явный, как и покровительство, оказываемое с самого верха. Поэтому… даже сам не поняв, как именно, он стал одним из ключевых фигурантов в вопросах подготовки новых механизированных войск. А потом и возглавил первый механизированный корпус…
На острие прорыва шла механизированная дивизия. Ее можно было бы назвать и танковой, вот только танки там выступали только стержнем, на котором все собиралось. И танки, в отличие от Альянса, были ни разу не легкие.
Рубленый, прямоугольный корпус с наклонной лобовой плитой в известной степени подражал советскому танку Т-44, только был крупнее и геометрически попроще. Большая просторная башня с 87-мм полевой пушкой, оснащенной развитым дульным тормозом. Новое поколение паровой машины высокого давления на аммиаке. Еще более компактное и эффективное, как и прежде работающее на любом жидком топливе. Подвеска – торсионная, шахматная. Да, спорное решение, но Император на него пошел, посчитав, что его преимущества превышают недостатки.
