– Она пыталась сопротивляться, хотела развестись, но Северов нашел ее слабое место и всячески этим пользовался.
– Ребенок?
– Совершенно верно – ребенок. Он сказал ей, что в случае развода наймет самых лучших адвокатов и добьется, чтобы она не получила ни копейки, а самое главное – чтобы ей не отдали девочку.
Эта угроза сломала Маргариту, выбила у нее почву из-под ног, и он стал издеваться над ней пуще прежнего.
– Теперь перейдем наконец к тому роковому дню! – проговорил голос за кадром.
– Да, перейдем… только еще добавлю, что накануне вечером Северов устроил жене особенно грубый скандал. Я, разумеется, была у себя в комнате, в другом конце дома, но даже там слышала его крики. Я вышла в коридор – думала, что Маргарите понадобится моя помощь. Хотя чем я могла ей помочь? И тут она тоже выбежала в холл – растрепанная, с расцарапанным лицом, в разорванном платье – и крикнула срывающимся, гнусавым от слез голосом, что больше не собирается терпеть его издевательства и завтра же уезжает как можно дальше.
– А что Северов?
– Он встал в дверях комнаты и крикнул ей вслед, что она может уматывать куда угодно, но свою дочь больше никогда не увидит… Тут Маргарита резко остановилась, развернулась к нему лицом и проговорила тихо, но очень отчетливо: «Только попробуй! Только попробуй отнять у меня девочку! Я знаю про твои незаконные дела! Я многое видела и многое запомнила! Если ты попробуешь отнять у меня ребенка – я дам показания!»
– Показания? – прозвучал голос за кадром. – О чем она говорила?
– Понятия не имею. Я, как вы понимаете, была не в курсе его дел. Но я отчетливо расслышала и запомнила эти слова Маргариты.
– Что было потом?
– Потом… когда Северов услышал последнюю фразу Маргариты, его как подменили. Он резко побледнел, глаза вылезли из орбит, дыхание стало хриплым. Казалось, его ударили в живот кувалдой. А потом лицо стало таким страшным, что я поскорее спряталась у себя в комнате, пока он меня не заметил. Впрочем, в тот момент он, кажется, никого и ничего не замечал.
– А дальше?
– Дальше мы наконец подходим к тому самому дню, когда все это случилось…
Женщина приподнялась, голос ее окреп, она заговорила взволнованно и внятно, как будто перенеслась на несколько лет в прошлое:
– Той ночью я не могла сомкнуть глаз, встала очень рано и пошла в комнату к девочке. Машенька еще спала, и я не стала ее будить. Я просто смотрела на нее, как будто знала, что это последний раз… Вдруг дверь открылась и вошла Маргарита. Она была очень бледна. Следы вчерашних побоев были кое-как замазаны тональным кремом и запудрены, одета она была по-дорожному. Увидев меня, она тихо и взволнованно сказала: «Нина Андреевна, вы всегда хорошо ко мне относились… помогите мне еще раз. Последний раз». – «Конечно! – ответила я не раздумывая. – Конечно, Маргарита Никитична, я сделаю для вас все, что в моих силах!» Но тут она заколебалась: «Нет, я не имею права заставить вас так рисковать. Олег – страшный человек…» Но я не хотела ее слушать. Я уже поняла, что задумала Маргарита, по крайней мере в общих чертах, и сказала: «Я все сделаю. Даже не ради вас – ради девочки». Глаза Маргариты вспыхнули, она понизила голос и заговорила быстро, взволнованно: «Я сейчас еду в аэропорт. Куда я лечу – вам лучше не знать. Но я хочу взять Машеньку с собой. Олег, конечно, на это ни за что не согласится, поэтому мне очень нужна ваша помощь». Она подробно изложила свой план и быстро ушла, пока муж не заметил, что она заходила в детскую. А я приступила к выполнению ее плана. Закутала Машеньку в одеяло, вынула из кровати, незаметно вышла из детской с ней на руках и спустилась к заднему выходу из дома. Машенька проснулась и удивленно спросила, куда я ее несу. А я ей сказала, что это такая игра и что сейчас я отведу ее к мамочке. Тем временем Маргарита вышла через парадные двери с единственным чемоданом, села в свою машину и отъехала от крыльца. По дороге к воротам она на минутку задержалась в том месте, где от дома ее закрывали кусты. Тут подбежали мы с Машенькой. Маргарита повторила дочери, что это игра, что она должна как следует спрятаться и сидеть тихо-тихо. Я положила Машу на заднее сиденье машины, накрыла пледом, а сверху бросила Ритино пальто. Я сказала девочке, чтобы она не шевелилась и не шумела. Затем Маргарита уехала, а я скорее вернулась в дом и ушла в свою комнату, стараясь не попадаться на глаза хозяину. Примерно через час появился один из людей Северова. Он приехал на разбитой машине и сразу прошел в дом. Северов вышел ему навстречу, и тот человек тут же проговорил: «Дело сделано!» Северов нахмурился: «Почему ты не избавился от машины?» Ответа я не услышала – они скрылись в комнате. Через несколько минут тот человек вышел, сел в машину и загнал ее в хозяйственную пристройку. А еще через час приехали полицейские и сообщили Северову, что его жена попала в автомобильную катастрофу. Разбилась по дороге к аэропорту. Водитель, с которым она столкнулась, скрылся с места аварии. И только тогда я поняла, о каком деле доложил Северову тот человек. Северов очень артистично изобразил шок от этого известия – схватился за сердце, переменился в лице, а отдышавшись, спросил: «Что с ней? Она жива?» – «Нет, – ответил полицейский. – И она, и ребенок погибли». Тут он на самом деле переменился в лице. «Ребенок? Какой ребенок? Разве она была в машине не одна?» – «Нет, на заднем сиденье находился ребенок, девочка. Это ваша дочь? Кстати, детского кресла не было, девочка даже не была пристегнута. Если бы не это, она могла бы выжить…» Полицейский говорил еще что-то, но Северов его не слышал. Он заревел, как раненый медведь, потом завертел головой, оглядываясь по сторонам. Я поняла, что он ищет меня, и еще поняла, что, когда найдет, убьет, задушит собственными руками. Он догадался – без меня это дело не обошлось, я помогла Маргарите увезти девочку из дома. Но пока полиция была в доме, он ничего не мог со мной сделать. Я очень быстро собралась, не взяла с собой никаких вещей, только рассовала по карманам документы и деньги – то немногое, что у меня было, и с независимым видом вышла из дома. К счастью, людям Северова было не до меня. Через калитку в глубине сада я незаметно выбралась с участка и пошла в сторону шоссе. В голове билась единственная мысль: если бы я не помогла Маргарите увезти девочку, Машенька была бы жива. Ее смерть на моей совести… Но с другой стороны, как я могла не помочь матери уберечь ребенка? Как могла допустить, чтобы их разлучили? Как могла оставить Машу в руках этого монстра? У меня не было ни малейших сомнений, что это Северов приказал своему человеку устроить аварию. Значит, и кровь девочки на его руках, не на моих.
Женщина на видео внезапно порывисто вздохнула и мучительно закашлялась. Кашляла она долго, со всхлипами, так что слезы потекли по морщинистым щекам. Чья-то рука протянула ей стакан с водой и придерживала его, пока женщина с трудом отпила несколько глотков. Потом она снова откинулась на подушки и продолжила гораздо тише, едва шевеля губами:
– Дойдя до шоссе, я сообразила, что Северов наверняка очень скоро пошлет своих людей меня искать или уже послал. А они наверняка догадаются, куда я направилась. Тогда я остановила машину, ехавшую в обратную от города сторону, и попросила довезти меня до ближайшей железнодорожной станции. Я вела себя как загнанный зверь, доверившись не разуму, а первобытным инстинктам. На станции я села в первый же остановившийся поезд и дала денег проводнице, чтобы доехать до Пскова. В Пскове я купила билет еще на один поезд, не помню уж, куда он шел… Так я несколько раз пересаживалась, запутывая следы, пока не добралась до маленького провинциального городка, где жила моя двоюродная сестра. Не помню, что уж я наплела сестре, но она поняла, что я в беде, и приютила на какое-то время. Потом я нашла работу, сняла жилье и осталась в этом городе. Через год я позвонила брату и невестке, которые жили в Твери, и они сказали, что в город приезжали какие-то люди и расспрашивали обо мне. Невестке они не понравились, хоть и вели себя прилично. К брату она их не пустила, чтобы не сболтнул лишнего, так как он человек пьющий, а сама незваным гостям поведала, что связи со мной они не имеют. Те стали расспрашивать о дальней родне и о моих подругах, невестка еле-еле от них отделалась. Я не сказала ей, откуда звоню, попрощалась и повесила трубку. Конечно, это были люди Северова. Больше я не звонила в Тверь, а о том, чтобы ехать туда, не было и речи. Так я прожила несколько лет, пока… пока врач не поставил мне страшный диагноз. Дальше моя жизнь превратилась в сплошной кошмар – больницы, курсы терапии… Надежда сменялась отчаянием, и наконец надежды не осталось. Врачи прямо сказали, что сделать больше ничего нельзя. И тогда я вспомнила об этой истории и решила, что должна рассказать все, что знаю. Эта история не должна умереть со мной…
