– Ну почему она их в доме прячет?
– Да потому, что на улице Бонька найдет и перепрячет, а в дом только Клаву пускают. Свети сюда!
Стена под самой лестницей была оклеена старыми бумажными обоями, и Дарья водила по ней руками, бормоча ругательства. Александра уже перестала чему-либо удивляться. Ну, колдует Дашка, так она же ведьма!
– Вот оно! – Дарья зашипела, как кошка, и выпустила когти, а точнее, зацепила ногтями какую-то узкую планку, и кусок стены отошел в сторону, как дверца. Оказалось, это и была дверца, только оклеенная обоями и без ручки.
– Заходи! – пригласила Дарья и юркнула в проем.
Александре же пришлось вползать туда едва ли не на четвереньках.
«Ну, что тут можно сказать?» – подумала Александра, осторожно выпрямившись. Голову приходилось держать набок, чтобы не стукнуться о балки, которые крепили лестницу. Само помещение в длину было метра полтора, а в ширину и того меньше. А она еще считала тесным Митин чулан!
Дарья пошарила рукой по стене, и вдруг зажглась тусклая лампочка, прикрепленная к потолку, который Александра то и дело задевала головой. Одну стену этого закутка занимали старые полки, проеденные жучками. На них были навалены толстые журналы, какие-то папки и картонные коробки.
– Помоги! – пропыхтела Дарья. – Темновато тут, жмотничает Белла яркую лампочку вкрутить…
– Что ты ищешь-то?
– Тут была коробка со старыми газетами, которые можно брать на растопку…
– А в остальных что?
– Да черт их знает! – в сердцах ответила Дарья. – Не то архив академика, не то еще что… Память, Белла говорит. Вся жизнь, говорит, тут, так что выбрасывать ничего нельзя. Тоже мне, наследие. Бумажки старые!
И то верно, подумала Александра. Небось архив академика хранится в Академии наук или еще в каком официальном учреждении. С другой стороны, раз хозяйка велит – они должна слушаться, а то откажет от дачи.
Александра наугад открыла одну коробку, которая оказалась набита старыми школьными тетрадками в косую линейку. Такие раньше стоили две копейки.
«Тетрадь ученицы третьего «Б» класса Сикорской Беллы», – было написано старательным округлым почерком.
– Ну надо же, перьевой ручкой писала… – протянула Александра. – И чернильница была такая… непроливайка.
– О чем ты? – рассердилась Дарья. – Брось, эту коробку трогать нельзя! Вот, нашла! Ну кто ее переставил-то?
Она рванула коробку на себя, картонная крышка оторвалась, и Дарья, отшатнувшись, налетела на Александру. Вместе они упали прямо на стеллаж.
Тот, хоть и выглядел с виду крепким, все же покачнулся, с него посыпались старые журналы, амбарные книги с пожелтевшими страницами и еще какой-то тяжелый предмет, который больно ударил Александру по затылку. Нет, ну не везет сегодня ее голове!
– Черт! – Дарья закашлялась от поднявшейся пыли, которая была видна даже в тусклом свете умирающей лампочки.
В эту минуту раздался мужской голос, который произнес темпераментную фразу на испанском. Александра не знала языка, но сразу поняла, что мужчина очень недоволен и зовет свою женщину, чтобы устроить ей знатную выволочку. Дарья же снова помянула черта, а потом добавила еще несколько совсем непечатных слов и выкарабкалась из-под кучи бумажного хлама. Кое-как отряхнувшись, она схватила наугад пачку газет. Снова послышался негодующий голос Пабло.
– Слушай, прибери тут немножко, – бросила Дарья, толкнув ногой дверцу, – а то, если Белла увидит, нытья не оберешься!
Вот спасибо! Александра не успела и слова сказать, как эта ведьма исчезла, еще и дверь прикрыла. И она осталась сидеть на куче старых бумаг в этом помещении, похожем на гроб.
Сначала Александра рассердилась, потом запаниковала. А что, если она не сумеет открыть дверь и останется здесь навсегда? Эта ненормальная Дашка небось и не вспомнит про нее.
Александра подползла к двери на четвереньках и только хотела пнуть ее ногой, как на лестнице послышались легкие шаги. Стало быть, не старик с его тростью, а Рита или Фомин. Больше наверху никто не жил. Она представила, как вывалится из этого закутка – всклокоченная, вся в пыли – прямо под ноги Фомину, и окаменела на месте.
Только не это! Только бы не видеть его ехидной ухмылочки и неопрятной бороды! А если на лестнице окажется Рита? Тоже плохо. Начнет расспрашивать, подсмеиваться над Сашиной неуклюжестью, напомнит про лишний вес… Нет, Александре совершенно не хотелось с ней общаться. По крайней мере, сейчас. Поэтому она затаилась, как мышь под веником.
Кстати, мыши здесь тоже могут быть, сообразила она и тут же похолодела. В закутке хранилась старая бумага, а мыши вроде бы делают из нее гнезда. У бабушки когда-то давно в старой коммунальной квартире за пианино лежала куча старых нот. Так вот мыши устроили там гнездо и даже, кажется, вывели мышат. Маленькая Саша нисколько их не боялась. Бабушка, кстати, тоже.
И вот что интересно: в квартире жил кот – уличный, грязный, и бабушка его к себе в комнату не пускала. Но когда мыши совершенно обнаглели, пришлось кота позвать. Дело кончилось плохо: в процессе погони за мышами котяра разбил бабушкину любимую вазу и в клочья разодрал занавески, но ни одной мыши так и не поймал.
Вспомнив бабушку, Александра привычно вздохнула, но тут же опомнилась. Вот что она, взрослая, приличная женщина, делает в этой кладовке? Мышей ждет?
Шаги на лестнице стихли, и Александра решительно поднялась. Хорошо, что стеллаж не упал, ей оставалось только собрать все с пола и положить на место.
Она сдвинула коробки, кое-как собрала толстые журналы, сложила на средней полке какие-то папки и две амбарные книги, в которых рукой, непривычной к перу и бумаге, были сделаны такие записи:
Мясо 2 кг – 4 руб.
Курица полупотр. – 2 руб. 75 коп. за кило.
Масло слив. несоленое – 2 пачки по 72 коп.
И далее все в том же духе. Очевидно, это домработница записывала расходы. Александра покачала головой: возможно, хозяйка дачи права и лет через сто такие записи будут иметь ценность для историков. Если, конечно, их не сожгут в печке.
Последними Александра подняла несколько толстых альбомов с фотографиями. Среди простых, в коленкоровом переплете, выделялся один – огромный, в голубом бархатном переплете, выцветшем до такой степени, что казался сизым. Тяжелый какой! Именно он и упал Александре на голову.
Альбом раскрылся на середине. В основном его страницы были заполнены любительскими черно-белыми фотографиями плохого качества, но попалась и одна профессиональная, из ателье. На ней была изображена девочка в школьной форме с двумя косичками, заплетенными по-старому, «корзиночкой». И подпись внизу: «Белочка в четвертом классе. 1960 год».
Ну что ж, это и правда память…
Александра хотела захлопнуть альбом, но тут ее взгляд задержался на следующей фотографии. Летом, на фоне дома, за большим круглым столом сидело много людей, среди которых Александра сразу узнала академика Сикорского в черной ермолке и в простой полотняной рубашке.
