Я зашла в интернет-кафе и связалась со старым другом – Владом.
Он продолжал следить за моей ситуацией и консультировать по разным вопросам. Мы встретились в центре. Описывая последние события в Широкой Балке, поймала себя на том, что сама до конца не могу поверить, что такое имело место в реальности. Неожиданно Влад предложил:
– Поехали на дольмены?
Раньше мне приходилось только слышать о дольменах, и я спросила у Влада, что это такое.
– Дольмены – это такие каменные сооружения, возраст которых точно неизвестен. Но последние исследования доказали, что они старше египетских пирамид… И не менее загадочные!
– Не думала, что тебе близка эта мистика… – заметила я, когда мы отъехали в сторону Геленджика.
– Ну куда же без этого? – рассмеялся он. – Иногда полезно посмотреть на вещи по-новому: помогает не только в работе, но и по жизни.
Может, мне пора по-новому посмотреть на все, что происходит? Ведь надо признать, что проблему с похитителями Ксюши уже невозможно решить в рамках бытового семейного конфликта. Что это – война мировоззрений? И мое мировоззрение было изначально чуждо Роме, а мне – его? Зачем тогда мы вообще стали жить вместе? И наконец, где я была тогда и где сейчас – по отношению к самой себе?
– Дольмены обнаруживают на всех пяти континентах, – сообщил Влад. – Стоунхендж, например, относится к той же мегалитической культуре, и он самый популярный. Но дольмены на Кавказе находятся в труднодоступных местах, поэтому их обнаружили совсем недавно. Хотя у нас здесь на Кавказе самая высокая концентрация дольменов в мире. Если ехать в сторону Адыгеи, то на реке Пшада и в окрестностях расположено более тридцати дольменов.
– Так мы едем в Адыгею?
– Нет, ближайший от нас дольмен находится всего в двадцати минутах езды от Новороссийска, не доезжая Геленджика.
Действительно, вскоре мы свернули с главной дороги на проселочную, уводящую вверх. Впереди простирался густой лес, из-за которого выглядывали горы. Выйдя из машины, мы перешли речку и стали подниматься вдоль берега.
– Жане, – произнес Влад.
– Что? – не поняла я.
– Речка так называется – Жане, – пояснил Влад.
– А что надо делать с этими дольменами? – спросила я.
– Готовых ритуалов здесь нет. Нужно лишь направление внимания, присутствие и, наверное, доверие, – заметил Влад. – Говорят, что кому-то рядом с дольменами открывался путь к решению той или иной жизненной задачи.
Мы подошли к воде. Река Жане была совсем небольшая, но, спускаясь с гор, шумела и билась о камни. Вода в ней была прозрачной и холодной. Я зашла по колено. Это не были волны Черного моря – эта вода была совершенно другая.
– Вообще-то дольмены были свидетелями тех времен, когда человечество еще не изобрело религий и вера была одна: та же, что у гор, у деревьев, у животных… Дух всего творения, – задумчиво сказал мой друг из ФСБ.
Пройдя сквозь лес, мы вышли на поляну. Это была очень старая, можно сказать, доисторическая, вымощенная камнями площадь, отделенная по кругу бортиком; по центру располагался внушительных размеров каменный дом и еще два, размером поменьше, – по бокам.
Влад достал из кармана орехи, которые принес с собой, и откуда ни возьмись к его руке слетелись птицы.
Вот так, оказывается, можно перенестись в каменный век! Я подошла к центральному дольмену и заглянула в «окно». Внутри дольмена ничего не было. Отверстие в каменной стене толщиной в два десятка сантиметров было абсолютно ровным. А плиты весом в несколько тонн были подогнаны друг к другу так, что в зазор между ними невозможно было протиснуть и лезвие бритвы. Дольмены простояли тут тысячи лет, и их возведение в лесу не поддавалось никакому объяснению. Один их вид мог поставить в тупик любого современного архитектора. На каменных плитах даже присутствовал рельефный орнамент, выполненный настолько технологично, что, казалось, был «приветом» из будущего, а вовсе не из прошлого.
– Часто археологи обнаруживают на дольменах наскальные знаки, – Влад указал на центральный дольмен, продолжая кормить птиц. – Многие считают, что они были местом ритуальных захоронений у древних людей.
– Как строители дольменов могли физически проносить эти многотонные плиты по горам Кавказа? – удивилась я.
– Я же говорил, что это загадка, – улыбнулся Влад.
Чем больше я изучала непонятные каменные сооружения, тем более странные чувства испытывала. Я думала о том, что эти дольмены пережили множество войн и видели, как исчезают десятки цивилизаций. Каким же сознанием обладали те, кто их создавал? Судя по всему, строители дольменов могли взаимодействовать с физическими явлениями – гравитацией и плотностью веществ. Но как такое возможно?
Может ли сегодняшний человек выйти за пределы собственных представлений и привычных схем поведения? Можно ли перестать чувствовать себя беспомощной перед злом? Стало понятно, зачем Влад привез меня сюда: это источник силы, пускай даже непонятной, но – силы! Стоило мне отойти, сделать всего один шаг в сторону из зоны боевых действий, как бросалось в глаза многообразие и многомерность жизни. Хранящие загадки курганы в Тмутаракани, таинственные дольмены, – все они находились в непосредственной близости к Новороссийску, но почему-то не интересовали большинство местных жителей. Я тоже попала сюда практически случайно. Отчего же люди предпочитают проторенные дорожки, бродя по кругу и боясь выйти за периметр привычных маршрутов? С каких пор все выходящее за рамки стало считаться неважным?
Эти мысли заставили погрузиться в воспоминания о моем браке с Ромой. Я вспомнила, что пыталась объяснить ему, как важно найти внутренний покой, обрести собственное счастье, чтобы затем суметь сделать счастливым другого. Что мы не просто тела, не просто застывшие маски. Что суть человеческой жизни – развитие, поиски своего пути.
Рома никогда со мной не спорил. Но походу к дольменам он бы предпочел визит в автомобильный салон.
Я поняла, как долго пряталась сама от себя. Принимая комфорт за любовь, приспосабливалась сначала к своей родительской семье, потом к семье мужа, стараясь отформатировать себя в угоду кому-то, стать как все. Но пришло время прекратить внутреннюю эмиграцию. Когда голова забита тревогами и сомнениями, мы забываем про свою силу. Теперь же, в этом уголке первозданной природы, настало время спросить себя – куда идти дальше? Ответ пришел сам. Вернуться к самой себе, принять свою природу и путь, которому стоит следовать.
Прикоснувшись к камням, я ощущала, что на этой Земле осталось что-то незыблемое, то, что способно выстоять против любых сил и не разрушиться. Это было похоже на утраченное чувство дома. Камни, деревья и птицы продолжали помнить то, что люди давно забыли или утратили в вечной гонке по лабиринту собственноручно ими созданных проблем. Здесь мне удалось ясно почувствовать относительность того, что принято считать могуществом. Люди забыли, как быть спокойными и как быть самими собой… Как быть там, где течет сама жизнь. Забыли о том, что нельзя идти против жизни. Нельзя воевать с той, кто дает жизнь – матерью. Кто нарушает этот закон и сегодня празднует победу вскоре может оказаться у разбитого корыта. Значит, эта беспомощность во мне когда-нибудь пройдет, а любовь, материнская любовь – выстоит. Я пыталась наполниться силами и верой, просто представив, насколько моя любовь старше и больше, чем эта беспощадная война.
