— Хотите сказать, я уникальна в своем бесстрашии? — я весело фыркнула и немного выбралась из подушек, чтобы наблюдать за снэгом. — Не верю, что совсем уж смельчаков не находилось.
— Находилось, но других за это сразу отправляли под арест, а то и вовсе на казнь. Таковы обычаи и политика в моей семье. Подчиняться должны все, кто ниже по положению. Вам же в некотором роде повезло. Вы оказались вне социальной системы, и есть небольшие смягчающие обстоятельства, что вы импульсивная женщина, не ведающая о таких понятиях, как этикет, уважение и страх. Ну и то, что к вам испытывает симпатию мой коллега и неплохой приятель, с которым я не желаю по-настоящему надолго ссориться, тоже дает некоторую степень защиты.
Как все сложно. Но интересно. Вообще, моя новая жизнь насыщенная, правда больше трудовыми подвигами, но это тоже ничего, мне нравится. Ладно, если со мной хотят общаться, почти как с Сатой…
— И какова она — жизнь правителя миров? Тяжело быть практически богом? Хочется ли отказаться от власти? Или правите с удовольствием? — интересно, а такое интервью у одного из главных тиранов современности кто-нибудь уже брал? А если брал, то жив ли?
— О подобных вопросах я никогда не задумывался, поскольку был рожден в правящей семье, уже завоевавшей немало миров. Мой клан древний, в нем рождаются только самые сильные снэги, уже с малых лет обучаемые, чтобы управлять остальными, лидеры по своей натуре. Это долг, честь, обязанность, призвание.
Ну, понятно, запрограммирован править, и сбоев программа не дает. Если только не вспоминать эпизод с кошкой. И у самых сильных могут быть сомнения и слабости. Чего бы еще спросить, пока дают такую возможность? Не то чтобы снэг, его личность и жизнь мне интересны, но в данном случае, лучше задавать вопросы, чем отвечать на чужие.
— Эта вещь, которую вы ищите. Она вам очень дорога? Любите ее? Или она просто имеет какое-то практическое значение, чувства не затрагивая? — думаю, снэг отозвался о невесте, как о вещи, не из-за пренебрежения ею, просто не хочет, чтобы посторонние знали о его проколе со сбежавшей возлюбленной.
Нерай медленно кивнул, в мужском взгляде поселилась задумчивость.
— Дорога. Значима. Полезна. Нужна. Иначе я бы так ее не искал. Любовь… это не совсем то понятие, которое испытывают снэги к своей вещи. Возможно, у кого-то да, я не берусь утверждать за всех. В моем случае скорее очень сильная привязанность. А что у вас? Я слышал, хранители порталов могут испытывать безграничную любовь только к этим самым порталам. Даже не слышал о случаях, чтобы хранители заводили семью, но думаю, на это влияет тот фактор, что они практически бессмертны, поскольку живут до тех пор, пока жив их портал, убить их довольно трудно, и никто особо не пытается, зная о последствиях. Долгожителям вряд ли будет нравиться наблюдать за тем, как их любимые старятся и умирают.
Надо же как черствый тиран может разбираться в чувственных мотивах окружающих.
— Став хранителем, любви я не испытывала, — обтекаемо ответила я.
Снэг задумчиво склонил голову.
— А не будучи хранительницей?
— Когда-то давно, в другой жизни, мне казалось, что я люблю. Но я жестоко обманулась. Теперь довольно настороженно отношусь к подобным чувствам и точно не собираюсь обзаводиться любовными привязанностями.
Ну вот, я вижу зажегшееся в глазах повелителя любопытство, но более о своей жизни я распространяться не собираюсь.
Глава 30
Как ни странно, но с повелителем мы довольно мирно проболтали остаток ночи на самые разные темы. Под утро снэг ушел, не обещая вернуться, а я, как только он скрылся, отправилась проверять, как там мой ненаглядный портал. Обрадовалась, заметив, что стены вокруг двери за ночь «наросли», дом в этом мире уже не выглядит так жалко и убито, а когда с замиранием сердца дернула за дверную ручку, счастью моему не было предела — дверь открылась, явив свой черный зев.
Буквально прыгнула в портал, даже не обернувшись на шатер, так боялась, что вдруг сейчас все исчезнет, хотя по-хорошему надо было бы предупредить крутящуюся неподалеку прислугу, что шатер можно сворачивать. Но ладно, разберутся.
Оказавшись в стенах родного дома, почувствовала невероятное облегчение. До этого чувствовала себя так, как, наверное, чувствует себя улитка, которую насильно вырвали из раковины. Определенно, в ближайшее время я буду путешествовать только в теле кошки, поскольку стресс действительно сильный, а все деловые встречи назначать только в доме. Свое же обещание не сдержала — всего каких-то три дня отпаивала себя успокаивающими чаями, и вот я уже вновь завсегдатай мира с горами. Там спокойно, и кажется, что этот мир мне никаких угроз не сулит.
Постояльцы были в шоке от моего краткого рассказа о том, что творится в первом открытом мною мире. Очень быстро и надолго в гостинице стало тихо и пустовато, поскольку большинство постояльцев выходцы из того мира. Снэги, видимо, чуть ли не в военное положение перешли и теперь вообще у меня не появляются, гномы и люди сбежали узнавать о погибших и теперь если возвращаются, то в куда меньшем числе. Гномы хоть и грустные приходят, но они трудяги, командировки никто не отменял, а вот люди совсем перестали приходить. Видимо, мой портал стал пользоваться дурной славой. Вампиры сидят в своих номерах тихо, они вообще почти бесшумные ребята, днем их не видно, а ночью мелькнет тень быстро, и все. Разве что за приемом пищи их можно застать, и то не всех, только высших, у остальных специфическая диета. Да и вампиры мало путешествуют, новичков среди них практически нет.
Нехватка денежных средств стала ощущаться куда острее с потерей клиентуры. И новая нервотрепка. Спустя месяц затишья и относительного спокойствия случилось новое происшествие. В портальную дверь постучали. Точнее поскребли. Страшно так, медленно. На мой нервный вопрос «Кто там?» никто не отозвался. Я не открыла, поскольку поскреблись ко мне из ледяного мира. По коже бегут мурашки. Кое-как взяла себя в руки. Даже если за дверью какой-нибудь ужастик (а я думаю, что так и есть, поскольку у меня нет оснований не доверять словам Микеля о том, что живых в том мире не было), но это как-то смешно бывшему привидению, которая сама не раз, пусть и непроизвольно, вселяла страх в сердца живых, бояться другую потустороннюю жуть. Но открывать не буду. Бояться не боюсь, но глупо расставаться с вновь обретенной жизнью не намерена.
— Не пропускаю, — вслух произнесла я, и скрежет в моем сознании исчез. — Совсем. Навсегда. — Все. Больше того, кто поскребся, я не слышу. Не знаю, сработает ли мой словесный запрет, но буду надеяться.
Увы, но нет. Забыть про тот неудачный мир, в который открыл мне дверь дом, не получилось. Это случилось посреди ночи. Я мирно бродила по округе в образе кошке и вновь услышала, как в дверь скребутся из того мира. Не знаю, то ли запрет на вход действует так недолго, то ли еще что, но факт того, что ко мне в гости опять хочет кто-то опасный, это не отменяет.
Вновь запрет на вход, но на этот раз действовал он всего несколько часов, потом вновь, и уже так яростно, гневно, с гулкими ударами в дверь. И главное — молчание. Как я ни пыталась вызвать визитера на разговор, ничего не вышло. И вновь заблокировала контакт.
