Никогда бы не подумала, что горло настолько чувствительное место. Впрочем, я чувствовала каждое касание лорда так остро, как никогда прежде. Возможно от осознания, что это в последний раз.
— Ты должна забыть, — руки жадно скользнули по талии вниз, медленно поднимали юбки, а губы терзали мою шею.
— А как же другие?
— Я выжгу всех, — прошептал он, запечатывая мой протест яростным поцелуем-укусом, подавая вперед. Бесстыже согнула ноги, чтобы крепче обхватить его, продлить эту недопустимую, но такую волнительную близость. От ощущения его горячего каменного желания внизу живота накатывали спазмы, один за другим, все сильнее и сильнее. Стало трудно дышать, хотелось большего, гораздо большего. Хотелось слиться с ним, почувствовать в себе, до самого сердца!
— Пожалуйста, не нужно, — слеза расчертила щеку. Даже не заметила, что мир скрылся за плотной соленой пеленой. Я накрыла пальцами губы лорда и повторила: — не нужно! Я справлюсь! Не забирай у меня воспоминания о тебе…
— Так нужно, — хрипло прошептал он, сжимая мои ягодицы.
— Кому?
— Тебе, — прямо в губы. — Ты пока сама не понимаешь, но такая жизнь не для тебя. Со мной опасно, Присцилла. Особенно сейчас.
— Я не боюсь опасностей!
— В том и проблема.
Тишина, прерывалась лишь обрывками судорожных вздохов, всхлипами-стонами, бешеным биением сердца — одним на двоих. Я блуждала руками по его телу, стараясь запомнить каждую клеточку, каждый миг, стараясь впитать память о нем кончиками пальцев, губами, языком, вдыхая его запах, чтобы помнить. Несмотря на сильнейшую магию лордов, которой нельзя противостоять, я хотела надеяться на чудо.
— Как это будет? — прошептала сквозь слезы, запуская пальцы в густые жесткие волосы.
Поцелуй обжег шею, вырывая из моей груди бесстыдные стоны.
— Немного больно, — наши пальцы переплелись над моей головой, а потемневший, полный желания взгляд блуждал по моему лицу.
— Я не о боли, идиот ты бесчувственный, — хотела оттолкнуть, да не вышло. Такую скалу попробуй скинь с себя. — Как это будет, когда все закончится?
— Твой мир станет прежним. Будешь жить, как жила до меня. А мои люди проконтролируют, чтобы так оно и было.
— Да разве я жила до тебя? — одними губами, но он услышал. Горячие крупные слезы скатились на подушки.
— Когда все закончится… — медленный, волнительный поцелуй, которым хотелось наслаждаться вечно, — если ты будешь одна… — его руки переместились на мои бедра и с силой сжали их, заставив тело выгнуться навстречу грубой ласке… — я найду тебя.
— Ненавижу! — сквозь сумасшедшие то ли поцелуи, то ли укусы, сквозь бешеную пляску рвущихся друг к другу тел, прошептала я. — Ненавижу тебя!
— Рэйнард, — он отстранился. — Скажи это. Ненавижу тебя, Рэйнард!
— Зачем…
— Так нужно. И ты это сказала.
— Не верь всему, что говорит девушка в слезах!
— Только тогда ей и стоит верить.
— Ненавижу тебя, Рэйнард! — прошептала, зная, что будет дальше. Зная, что он собирается сделать. Прямо сейчас… У нас всего пара мгновений.
Осознание обожгло обидой, болью, непониманием. Мне хотелось уничтожить его в этом миг и наоборот — притянуть к себе крепко-крепко. Так крепко, чтобы чувствовать не только всей кожей, но и самым сердцем!
Память забудет, но не забудет тело. Я не позволю…
Страха не было. Только решимость.
Едва слышный щелчок застежки его брюк прозвучал выстрелом. Лорд замер, забыв, что хотел лишить меня памяти:
— Что ты делаешь?
— Ты сможешь забрать память ума, но не память тела…
Вторая застежка.
— Ты потеряешь честь, — в его глазах медленно разрастался огонь. Слова ничего не значат, я вижу решимость, которую не сдержит хрупкая преграда моей поруганной чести.
— Зато обрету тебя!
На короткий миг показалось, что Рэйнард все же отвергнет меня, что его сила воли переборет древнюю как мир животную страсть, а именно такая сотрясала нас, но этого не случилось.
Одежды быстро не стало, а боль была острой, но недолгой.
Я сжалась вокруг своего мужчины плотным кольцом, закусив губу и примеряясь к новым ощущениям. Вскоре боль сменилась необычным чувством наполненности, удовлетворения, бескрайнего счастья, словно сейчас я, наконец, обрела целостность, обрела саму себя! Сквозь пелену слез я видела пьяные звезды над нами, что расплывались и кружились в диком танце.
Лорд нежно целовал мои губы, ласково очерчивал изгибы обнаженного тела, томительно медленно двигался навстречу, наполняя так, что хотелось захлебнуться от счастья, и отстранялся, опустошая, словно лишая души. Боль сменилась сладкими требовательными спазмами, что заставляли выгибаться блудливой кошкой, впиваться ногтями в твердые плечи лорда, раскрывать бедра, подаваясь навстречу, подстраиваясь заданному ритму. Не было ни стыда, ни страха, ни сожаления. Ни на единый миг. В этот момент я чувствовала себя нужной и любимой. Огнем. Его огнем!
— Я найду тебя, — хрипотца в ослабшем голосе Рэйнарда пронзила тело острым кинжалом удовольствия. — Сквозь время, сквозь миры, — он переплел наши пальцы, подавшись вперед до предела, наполнив меня так, что дрожащие ресницы опустились, не в силах вынести наслаждения. — Ты моя!
— Твоя, — прошептала одними губами, хотя это и так было понятно. Я — его. С самого первого момента, с самой первой встречи, с первого взгляда. Как только пали огненные сполохи с его лица, моя дальнейшая судьба была предречена… Без него меня попросту нет.
Раскаленные ладони показались ледяными. Они неумолимо двигались по горячему телу, приближались к вискам, обжигая на прощание плечи, ключицы, шею…
— Ненавижу, — разрывая поцелуй, кусая его губы, подаваясь бешеному ритму тел.
Огонь вспыхнул перед глазами стремительно и, словно туман, медленным мягким потоком двинулся вниз.
— Ненавижу!
Слезы не в силах затушить этот огонь. Прощальные поцелуи и резкие, почти жестокие движения бедер тут же стирались из памяти. Горячий ком коснулся груди, прокатился по рукам, отозвался спазмом на кончиках пальцев, двинулся к животу, свернулся там обманчиво ласковым зверьком, а затем кинулся в ноги.
Тело, пронзенное острым, ни с чем несравнимым удовольствием, натянулось струной, позволяя чувственным волнам прокатываться от макушки до самых пяток, обжигая низ живота, а затем ослабло. Я слышала теряющееся в огненных вспышках и хороводе звезд дыхание лорда, ощущала тяжесть его расслабленного тела.
Прикосновения отходили на задний план, его образ смывался, лицо, которое я отчаянно пыталась запомнить, хватаясь за него руками, отгородилось огненными сполохами. А потом пустота, в которой лишь едва различимо на прощанье вспыхнуло чье-то «люблю…».
