Она пожала плечами в наигранно-виноватом жесте.
– Это уже потом я узнала, в какой безнадеге ты живешь, и не удержалась. Сначала я только хотела поиграть с тобой: посулить манеж и бросить после пары представлений. Но потом… О, потом я увидела, как тебя покорил цирк, и дело приняло серьезный оборот! Я ведь люблю играть по-крупному, сам знаешь!
Сид потрясенно молчал, но Нику это вовсе не смущало. Она со вкусом затянулась, выдохнула облако дыма и скорчила брезгливую гримаску:
– Конечно, ужасно было нянчиться с тобой, такой позор перед труппой! Но в конечном итоге дело того стоило!
– А Новый год? – еле выдавил Сид. – Зачем ты меня тогда простила?
– Ну что ты, милый, – Ника просияла издевательски-ласковой улыбкой. – Тогда я уже твердо решила идти до конца. Позволить тебе уйти, когда сам захочешь, – разве же это месть?
– Ты тогда упала… Это было по-настоящему?
С лица Ники тут же сползла сладкая ухмылка. Она отрывисто кивнула.
– Кто сидел тогда в зале? – прохрипел Сид.
Ника вяло дернула плечом:
– А вот тут я тебе не врала. В зале и правда сидела моя мать, мы действительно не виделись шесть лет. И ты все испортил – снова.
Она жадно затянулась, зло отбросила окурок в сугроб и нехотя закончила:
– После такого я уже не могла отступиться. Сам понимаешь.
Кажется, к нему наконец начали возвращаться эмоции: в горле застрял комок злости, грудь разрывало от острой боли. Сид коротко расхохотался.
– Больная ты сука! Выходит, ты не доверяла мне ни на грош, каждый день рисковала своей жалкой жизнью – ради чего, из нелепой мести?! Психопатка! А я-то думал… Я думал, ты и я…
Он не стал договаривать. Ника недоверчиво уставилась на него, покачала головой и разразилась оскорбительно-недоуменным смехом:
– Ты шутишь? Мы с тобой?! О да, это был еще один восхитительный момент – наблюдать, как ты трешься возле меня, как ревнуешь и пыжишься из последних сил…
Сид взмахнул рукой, заставляя Нику умолкнуть, и ответил ей взрывом такого же издевательского хохота. Смейся, даже когда душа болит, – чего уж тут сложного?
– Брось, девочка. Готов поспорить, я был чертовски близок!
Ника оглядела его с ног до головы и презрительно заломила бровь:
– Ничуть. У тебя со мной не было ни единого шанса. Трахаться с тобой?! Я, конечно, сумасшедшая, но чтоб настолько…
Сид скрипнул зубами. Он никогда не бил женщин. Но если бы не решетка, сейчас он сорвался бы во второй раз за вечер.
А Ника словно вспомнила особо забавную шутку и восторженно хлопнула в ладоши:
– А вот разводить твою девчушку было одно удовольствие! Конечно, она почти все додумала сама, я только слегка подправила…
– Что ты сказала? – выговорил Сид севшим голосом.
– Ну как же, – сладко улыбнулась Ника. – Я ей помогла поверить, что мы с тобой вместе.
Сид прикрыл глаза, внутри все перевернулось. Янка. Неуклюжая беззащитная Янка, так легко верящая любой лжи, так низко ценящая себя и почти боготворящая его, Сида.
– Так что, – Ника горделиво вскинула подбородок, – если ты еще и подружку потерял, то тоже благодаря мне!
На несколько секунд стало совсем тихо. Сид тупо пялился в снег под ногами, пытаясь осмыслить услышанное.
– Ладно, амиго, – Ника передернула плечами. – Теперь ты все знаешь. А мне пора идти. Скоро начнется представление.
Она развернулась и уже сделала было пару шагов прочь, когда Сид негромко ее окликнул.
Ника обернулась с деланым безразличием, и все же на секунду поспешнее, чем следовало бы.
Сид замер, пораженный внезапной догадкой. Да ведь она отчаянно, до скрипа в зубах, хочет увидеть его ужас и раскаяние! Она мечтает, что вот сейчас он попытается ее остановить, будет умолять, ползать на брюхе…
Дрожь в пальцах неожиданно схлынула. Сид потянул из пачки сигарету, неторопливо раскурил ее и легко улыбнулся:
– Так в чем была корючка?
– Не поняла? – Ника озадаченно нахмурилась.
– Секрет реквизита.
Сид не спускал глаз с ее лица. Вот оно, ему не показалось! Тень разочарования. Как же так, великолепная Николь Мишуровская – и никому не нужна! Всех интересует только тайна ее смертельного номера.
– Ах, это! – она натянуто улыбнулась. – Ты же знаешь, я никому его не раскрываю.
– Да ладно ломаться, – грубо фыркнул Сид. – Сама же сказала: я теперь никто, путь в манеж мне заказан. Так какая теперь разница?
Ника задумчиво прикусила губу, но затем решилась и легкомысленно махнула рукой:
– Ты прав! Тогда слушай.
Сердце обрадованно подскочило в груди. Неужели она так легко сдалась?! Или просто давний секрет, который не с кем разделить, слишком уж жег, годами просился наружу? Сид стиснул зубы, изо всех сил сохраняя на лице непроницаемую маску безмятежности.
Ника вернулась к забору, картинно огляделась по сторонам и заговорщицки прошипела:
– Доска крепится к трапеции на магнитах.
Сид насмешливо приподнял уголок губы:
– Бэби, ты, конечно, Дюймовочка, но не настолько же. Магниты? Ты серьезно?
Но Ника только раздраженно дернула плечом:
– Да нет же. Доска крепится на магнитах, но корючка не в этом. Стальной тросик.
– Что? – не понял Сид.
Подавшись вперед, Ника взволнованно зачастила вполголоса:
– У меня к поясу крепится стальной тросик. Совсем тонкий, тоньше проволоки, почти как струна. Ну, понял теперь?
Сид выдохнул дым через ноздри и весело мотнул головой:
– Не-а.
У Ники вырвался досадливый вздох.
– До падения у меня есть доля мгновения, чтобы прицелиться. И того меньше в полете – чтобы кинуть трос. Он цепляется за трапецию. Вся тяжесть моего тела держится на нем, за доску я только для вида цепляюсь носками.
Теперь до него дошло. Сид изумленно вскинул брови. Это звучало просто невероятно – как киношный секрет ниндзя, но уж никак не в духе цирковых. Эти спортсмены с несгибаемой волей, пашущие до седьмого пота, с детства привыкли полагаться на свое тело и на партнера. Но уповать на ловкость рук, подобно жалкому факиру? Кидать в пустоту тросик, надеясь на слепую удачу?
Ника верно истолковала его молчание и протестующе вскинула руку:
– Я ведь училась у лучшего иллюзиониста, Сид! Это он подарил мне номер – так какой же там еще мог быть секрет? И потом, нужны годы тренировки, чтобы научиться не промахиваться. Ведь, как ни крути, это самая опасная часть номера…
Сид выпустил наружу злорадную усмешку.
