Глушь. Леса тянулись вдоль дороги и по горам, бело-серые кроны, кучевые облака над ними. Над многополосным шоссе, над горами, над бесконечными рисовыми полями парили белые нагромождения, нетронутые, недоступные, недосягаемые, проплывал последний естественный пейзаж из водяного пара, тумана и льда, непролазный, удаленный, обрывистый, скупой и зачарованный. Слоисто-кучевые облака, размазанные лобовым стеклом междугородного автобуса, они плыли дальше, распространяя непокой, тоску и тягу к дальним странствиям.
Гильберт обрадовался, когда наконец они вышли из автобуса. Тот уехал дальше, а они вдвоем остались стоять на обочине, приходя в себя: их слегка укачало от езды и клонило в сон. Йоса, следуя своему плану, первым тронулся в путь к намеченной цели, и Гильберту ничего не оставалось, как пойти за ним.
Они покинули селение, где остановился автобус, и пошли по проселочной дороге. Должно быть, они находились теперь у подножия Фудзи, однако подножие Фудзи, очевидно, велико, и саму гору отсюда не видно. Гильберт не имел никакого представления, отчего не видно гору: оттого ли, что они уже находятся на ее склоне и никакого панорамного вида быть не может, или же оттого, что гора до самого своего снежного кратера скрыта облаками. Вокруг же был один лес, сам серый и на фоне серого неба, сплошное ничто из ожиданий и монотонности.
Йоса повернул в переулок, Гильберт — за ним. Однако это даже забавно: они похожи на маленький караван, подумалось Гильберту. Гуськом, друг за другом, держат путь через ничто. Первым — предводитель с путеводителем, следом — верблюд с поклажей. Кожаный портфель оттягивал руки, приходилось перекладывать его под мышку то с одной стороны, то с другой. Нейлоновый рюкзак, конечно, был бы удобнее. Эстетикой в определенный момент можно и пренебречь. А идти еще было далеко. Гильберт, закусив губу, плелся за Йосой и пытался сам себя вдохновить. Невзрачный переулок вел к парковке у леса. Огромная парковка посреди этого захолустья, этой глуши, была густо уставлена машинами. Брошенные автомобили, которыми давно никто не пользовался, ржавели, покрывались палой листвой — она застревала под дворниками на лобовом стекле, — колёса зарастали мхом, на сиденьях валялись сплющенные пустые пластиковые бутылки — как будто только что опорожненные — и раскрытые дорожные атласы и карты.
Автовладельцы вышли здесь и не вернулись, сообщил Йоса тоном всезнающего экскурсовода, как будто он сам — один из этих не вернувшихся, как будто речь шла о совершении подвига, который недоступен посредственностям вроде Гильберта, ибо посредственностям вроде Гильберта неведом высший смысл, заключенный в этом деянии — вот так вот бросить в глуши свою машину, вслед за ней отправиться в ничто и самому обойтись с этим миром так же, как с мусоропроводом, куда сваливают все отходы, телесно и духовно накопленные и произведенные в течение жизни.
Гильберт в раздражении вступил в лес, его злила необходимость следовать указаниям бумажного авторитета — суицидного справочника, который повел их теперь скучной пешеходной тропой, а потом и вовсе в сторону.
Черный лес захватил их, поглотил, со вздохом обступал все теснее. В этом лесу уже не от кого убегать. Огромная густая масса листвы окутала их сыростью, окружила шепотом, дыханием и шепотом, зловещим затхлым духом.
Они встретили множество запрещающих знаков. Йоса остановился у первой из табличек и перевел для Гильберта наставления, чтобы Гильберт осознал, что им предстоит: не сходить с обозначенных дорожек, иначе из этого леса не выбраться. Если же вы пришли сюда именно с подобным намерением, то еще раз вспомните, сколько всего для вас сделали ваши родители. Не надо огорчать родителей. Да и вообще общество имеет право на вас как на трудоспособную молодую силу, и для тех, кто в своем отчаянии дошел все-таки до сего места, вот номер горячей линии доверия.
Через дорожку, которая рядом с этой табличкой уходила в сторону, была натянута тонкая веревка, очевидно, намекающая, что путь закрыт. Йоса приподнял этот указатель, пригнулся и прошел под веревкой, Гильберт сделал то же, движимый внезапным упрямым протестом: будут мне тут еще какие-то вяло натянутые бечевки указывать! Хватит его запугивать всякими глупостями, плевал он на веревочные ограждения, слишком много в его жизни предписаний, он их не принимает, а для прогулки по лесу ему уж точно не нужны никакой контроль или опека. Он обогнал Йосу и сердито зашагал по тропе через необозримое запретное пространство.
В сущности, это был обычный лес. Однако очень уж густой и заросший, заполненный корявыми корнями деревьев. Гильберт размахивал портфелем в такт своих шагов. Здесь, конечно, ничего не стоит заплутать, утратить всякий ориентир, здесь же все одинаковое, все стволы поросли мхом, одни и те же ветки и листва, лес как лес, как любой другой, разве что более сырой, темный, чуть пострашнее тех лесов, какие видывал Гильберт. Но в цивилизованной, густонаселенной стране потеряться в лесу, зайти в лес и не найти обратной дороги — для этого нужно быть каким-то совсем уж беспомощным.
Гильберт быстро шагал по тропе, подгоняемый своей странной злостью, а тропа между тем все сужалась и, наконец, вовсе пропала между двух корявых стволов. Он сел на трухлявое бревно и взял книгу у запыхавшегося Йосы.
Справочник представлял план местности с горными хижинами, природными памятниками и панорамными точками. Согласно этому плану, они теперь находились в труднодоступной точке местности и ближайшая хижина бог знает где. Видимо, они у цели. Гильберту никакой охоты не было просить Йосу растолковать ему текст путеводителя, хватит и иллюстраций. Гильберт пролистнул страницу назад.
Ошибки при попытке повеситься. Слишком тонкая веревка рвется, если не соответствует весу тела. Слишком маленькое расстояние до земли. Нестабильное крепление веревки. Неправильно завязанные узлы. Смешные фигурки нарисованных человечков с петлей на шее: они сидели, расстроенные, у перил лестницы, или возле печной трубы, или на земле, рядом со сломанной веткой. Пособие для полных болванов, для абсолютных лузеров, которым в жизни вообще никогда ничего не удавалось.
Гильберта одолевало нетерпение, он хотел знать, что дальше. Йоса извинился. Спортивная сумка слишком тяжела. Еле догнал. Он не в такой форме, как Гильберт. Пришлось следить за дорогой. Следовать руководству. Надо найти подходящее место. Среди трухлявых стволов незримый авторитет опять понатыкал символических указателей. Во все направления разбегались веревки и пестрые пластиковые ленты, как будто бы здесь территория законно доступного леса необратимо заканчивалась.
Йоса огляделся по сторонам и приступил к делу. Достал из сумки моток желтой ленты для ограждения и закрепил один ее конец вокруг замшелого ствола. Разматывал, сплетал, завязывал, обвивал и шнуровал. Гильберт скептически наблюдал. Этот японец хотя бы узел-то завязать способен или он просто два раза обмотает ленту вокруг ствола? Гильберт и не подумает вмешиваться, пусть молодежь набирается собственного опыта. Лишь когда Йоса пошел дальше, Гильберт одним резким движением проверил ленту, она выдержала.
Они ломились через нехоженый подлесок, спотыкались о корни, проваливались в ямы с палой листвой. Йоса то и дело поднимал какой-нибудь очередной шнур, перегораживавший путь, как будто кто-то беспорядочно, в слепом азарте, дикими зигзагами исчеркал всю местность. Шаг за шагом Йоса разматывал моток своей желтой ленты, особенно осторожно огибая препятствия.
