Трактирщик кидал тоскливые взгляды на пустой зал, жаловался на дороговизну, что свежего мяса не достать. Купцов нет, все едут или по реке, или западнее, через Дремстор. Торговля заглохла, горожане припрятали кубышки, город полон голодных оборванцев.
— Неудачное время вы выбрали, — качал головой Гонзалес, как циркачи называли трактирщика. — Кому сейчас нужен цирк? Хлеб вздорожал вдесятеро. Стража гонит бродяг, да без толку. Нищих только прибывает. Приюты Светлой переполнены.
Хосе кивал, обещая не попадаться страже на глаза, и мрачнел. Вместо прибыли поездка грозила обернуться сплошными убытками. Все оказалось хуже, чем казалось из столицы — и теперь циркач жалел, что не воспользовался предложением купца и не повел труппу к гномьим горам.
«Скорость и осторожность, осторожность и скорость, — думал Стриж, прислушиваясь к разговорам. — Жаль, если циркачи испугаются, удобное прикрытие. А может, оно бы и к лучшему, целее будут…»
Он не желал себе признаваться, что успел привязаться к случайной попутчице. Подумаешь, несколько ночей под одним одеялом. Но зачем Хиссу лишние жертвы? Хватит с него обильной жатвы среди мятежников. Пусть уж она живет — где-нибудь подальше и от мятежа, и от внимания Темного Брата. А Стриж подберется к пророку и так, без цирка.
Между столом циркачей и входом, заедая кислое пиво острыми колбасками со ржаным хлебом, семеро мужчин то громко смеялись, то заговорщицки понижали голоса. Они зашли в таверну через четверть часа после артистов, заняли самый большой стол и велели подать жаркого. Наглые, жадные рожи, куртки дубленой кожи и тесаки, плохо спрятанные под полами, выдавали лихих людей.
Каждый раз, когда пропитые голоса отпускали особо смешные шуточки и сами же над ними ржали, Хосе косился на них и ежился, а Лусиа с Павеной вздрагивали. Стрижу хотелось сказать: да идите же отсюда скорее, хоть через окно! Но домашний лопушок-менестрель, шкура которого все больше натирала подмышками, не сообразил бы, да и не стал бы лезть.
— …Армия справедливости… нужны смелые люди… Пророк ценит… — доносилось от разбойной компании: похоже, жилистый тип в круглой матросской шапке вербовал мятежникам подкрепление.
Стриж прислушивался — этот тип, по прозванию Ревун, выдавал очень полезную информацию. Настолько полезную, что Стриж решил наплевать на безопасность артистов. Картина вырисовывалась обнадеживающая: Пророк идет к Иверике, что между Беральдосом и Мадарисом. Кроме самого Пророка, нет ни одного дельного начальника, только мелочь. Все окрестные шайки влились в банду, главари грызутся за кусок пожирнее. Охраны у Пророка много, но бестолковой…
Нерешительность циркачей сделала свое дело. Утолив голод и обсудив, что хотели, головорезы обратили внимание на девушек. Бородатый, воняющий чесноком и перегаром тип вразвалочку подошел к артистам и схватил Лусию за плечо.
— Пошли, красотуля! С этими хлюпиками небось позабыла, что такое настоящий мужик? Я тебе напомню, детка.
Остальные шестеро поддержали его, не вылезая из-за стола, хохотом и неприличными жестами.
— И подружек прихвати! — велел вербовщик, ощупывая Стрижа сальным взглядом. — Мне эту, беленькую.
Еще двое поднялись с лавки и нарочито медленно пошли к артистам.
Лусиа попыталась выскользнуть, но разбойник держал крепко. Бледная и дрожащая, она сжалась. Рядом Хосе и Ишран замерли в сомнении. Ввязываться в драку — безнадежно. Отвернуться и отдать девушек на растерзание — совесть не позволяет. Сидевшая по правую руку от Стрижа Павена напряглась, под прикрытием стола вынула из ножен ножи.
На размышления Стрижу понадобилось полвздоха: доиграть лопушка и позволить вербовщику себя завалить — бессмысленно, шлюшке он ничего не расскажет и к Пророку не отведет. Удирать — глупо, такой источник информации на дороге не валяется.
«Поиграем!» — мурлыкнула Тень, касаясь нежно, словно любовница.
Дальше все было быстро, просто и до противности приятно.
Стриж вспрыгнул на стол, метнул два ножа из рукавов. Тут же носком сапога разбил кадык самому ретивому бандиту. Тела грузно повалились. Три.
Кинул нож в разбойника, только оторвавшего зад от лавки. Одновременно из-за спины свистнули два лезвия, удивленно вскрикнула Павена. Один ее клинок вонзился в того же разбойника — он схватился разом за шею и за грудь, осел. Четыре.
Второй клинок Павены ранил пятого разбойника в плечо. Он схватился за свой нож, не обращая внимания на хлещущую кровь. Вербовщик зарычал, вскочил. Взмахнул тесаком. Седьмой бандит полез из-за стола, но слишком медленно.
Из горла рвется чужой голодный рык, сладкий запах крови будоражит ноздри.
«Служи мне, Стриж! Жертву, вкусно!»
В два прыжка Стриж достиг середины зала. Ударил в висок вербовщика — вполсилы, этот еще нужен живым. Пять.
Не глядя больше на бессознательное тело, поймал тесак. Перехватил руку предпоследнего разбойника, вывернул, сунул тесак ему под ребро. Шесть. Поднырнул под занесенный табурет, ребром ладони ударил по шее. Семь.
Тишина. Седьмое тело неспешно упало. Стриж отскочил, развернулся: последняя пара ножей готова сорваться в полет, жажда гонит вперед, на запах страха, к алой пульсации жизни.
«Остановись, хватит! — приказал сам себе. — Врагов нет. Жертвы кончились».
Разочарованно рыкнуло из глубины Ургаша: «Еще, мое!»
«Остановись. Ты не раб!» — приказал себе Стриж, убрал ножи. Стряхнул с рукава кровь.
«Остановись. — Вдохнул. — Успокойся. — Выдохнул. — Поиграли? Хватит».
Вдохнул.
Тень отступила, но недалеко. Ждет. Манит. Обещает силу и власть, обещает похвалу Брата.
Стриж медленно выдохнул.
«Продолжения не будет».
Вдох, еще медленней. Выдох. Возвращение.
Вынырнув в привычную реальность, Стриж осмотрелся. Гонзалес в своем углу, под стойкой, выдает себя позвякиванием посуды. Неожиданная храбрость Павены испарилась. Полный ужаса взгляд прикипел к первым двум убитым — нож в горле, нож в глазнице. Циркачи на месте, ошарашенные. Глядят то на семь тел, то на него.
Держа живых в поле зрения, Стриж вынул из трупов ножи. Тщательно вытер об одежду разбойников, свои сунул обратно в рукава, остальные два положил на стол перед Павеной.
Циркачи, за время схватки только и успевшие, что вскочить и достать оружие, попятились. Лусиа дрожала, уткнувшись носом в колени. Одна Павена решилась поднять на него несчастный и растерянный взгляд.
Стриж ободряюще улыбнулся ей.
