(Письмо Розенфельду, между 18 и 24 ноября)
681
С.-д. фракция IV Государственной думы клеймит захват Монголии, нарушающей добрые отношения к великой, братской республике китайской.
(«К вопросу о рабочих депутатах в Думе и их декларации», 26 ноября)
682
Идиоты ликвидаторы дали себя поймать на инициативной группе!! Лучше нельзя было подцепить эту сволочь на шпильку.
(письмо Шкловскому, декабрь)
683
ВПЕРВЫЕ среди наших в Думе есть ВЫДАЮЩИЙСЯ рабочий-ЛИДЕР (Лжемалиновский). Он будет читать декларацию. Это не чета Алексинскому.
(То же)
684
Войны, верно, не будет, и мы пока останемся здесь, «используя» отчаянную ненависть поляков к царизму.
(Письмо Горькому, декабрь)
1913 год
(№№ отрывков: 685−763)
685
Лжемалиновский, Петровский и Бадаев шлют Вам горячий привет и лучшие пожелания. Парни хорошие, особенно первый. Можно, ей-ей можно, с такими людьми построить рабочую партию, хотя трудности невероятно велики.
(Письмо Горькому, январь)
686
Вашу радость по поводу возврата вперёдовцев от всей души готов разделить, ЕЖЕЛИ… ЕЖЕЛИ верно Ваше предположение, что «махизм, богостроительство и все эти штуки увязли навсегда», как Вы пишете. Если это так, если это вперёдовцы поняли или поймут теперь, тогда я к Вашей радости по поводу их возврата присоединяюсь горячо. Но я подчеркиваю «ЕЖЕЛИ», ибо это пока ещё пожелание больше, чем факт. Помните, весной 1908 года на Капри наше «последнее свидание» с Малиновским, Рудневым и Луначарским? Помните, я сказал, что придется разойтись годика на 2−3, а тогда ещё М. Ф.
[64], бывшая председателем, запротестовала бешено, призывая меня к порядку и т. п.! Оказалось – 4 ½, почти 5 лет. И это ещё немного для такого периода глубочайшего развала, какой был в 1908—1911 гг. Не знаю, СПОСОБНЫ ли Малиновский, Руднев, Вольский (полуанархист), Луначарский, Алексинский НАУЧИТЬСЯ из тяжёлого опыта 1908−1911? Поняли ли они, что МАРКСИЗМ штука посерьёзнее, поглубже, чем им казалось, что нельзя над ней глумиться, как делывал Алексинский, или третировать её как мертвую вещь, как делали остальные? ЕЖЕЛИ поняли – тысячу им приветов, и всё личное (неизбежно внесённое острой борьбой) пойдёт в минуту насмарку. Ну, а ежели не поняли, не научились, тогда не взыщите: дружба дружбой, а служба службой. За попытки поносить марксизм или путать политику рабочей партии воевать будем не щадя живота.
(То же)
687
Эх, денег нет, а то из здешней базы мы бы чёрт знает сколько наделали!
(То же)
688
Р.Р.S-ы
[65], несомненно, З А Австрию и станут воевать за неё. Война Австрии с Россией была бы очень полезной для революции (во всей восточной Европе) штукой, но мало вероятия, чтобы Франц Иозеф и Николаша доставили нам сие удовольствие.
(Письмо Горькому, январь)
689
В Версале 42 года назад раздавались зверские вопли черносотенных помещиков Франции, жаждавших себе короля.
(«Значение избрания Пуанкаре», 28 января)
690
Решать спорные вопросы обилием выкриков, брани, голословных уверений – обычная манера как раз интеллигентских кружков. Рабочие предпочитают иное: ОБЪЕКТИВНЫЕ ДАННЫЕ.
(«Итоги выборов», февраль)
691
Русские и негры. Что за странное сопоставление? – подумает читатель. – Как можно ставить рядом одну из рас с одной из наций?
Сопоставление возможное. Негры позже всех освободились от рабства и до сих пор несут на себе всего более тяжёлые следы рабства – даже в передовых странах, ибо капитализм не может «вместить» иного освобождения, кроме правового, да и это последнее всячески урезывает.
Про русских история говорит, что они «почти» освободились от КРЕПОСТНОГО рабства в 1861 году. Приблизительно в то же самое время, после гражданской войны с американскими рабовладельцами, освободились от рабства негры в Северной Америке. Освобождение американских рабов произошло путём менее «реформаторским», чем освобождение рабов русских.
ПОЭТОМУ теперь, полвека спустя, на русских осталось ГОРАЗДО БОЛЬШЕ следов рабства, чем на неграх. И даже было бы точнее, если бы мы говорили не только о следах, но и об учреждениях… Но мы ограничимся в данной статейке одной маленькой иллюстрацией сказанного: вопросом о грамотности. Известно, что безграмотность – один из следов рабства. Не может быть грамотно большинство населения в стране, угнетённой пашами, Пуришкевичами и т. п.
– В России НЕГРАМОТНЫХ 73%, не считая детей до 9-летнего возраста.
Среди негров в Северо-Американских Соединённых Штатах неграмотных (1900 г.) – 441/2%.
(Русские и негры, февраль)
692
Сладенький попик
[66] вспоминает ПЯТЫЙ год:
«Особенно ОГОРЧИЛА меня совокупность всего, что так скоропалительно составило новый облик деревни. Уж как со всех сторон старались открыть ей глаза, освободить её от пелены, темень эту её осветить! И, если правду говорить, успели. Слепой человек увидел-таки чуточку света и с этого момента он уже не слепой… хотя и не прозрел. Но с этим полупрозрением ему пришло познание лишь самое горестное и злоба самая душная… И иной раз, может быть, вздохнёт он о тёмном неведении своем. Такая злоба выросла в деревне, такая злоба, что, кажется, теперь весь воздух насыщен ею… Нож, дубина, красный петух. Очевидность бессилия, жгучие, неотомщённые обиды, междоусобная брань, ненависть без разбора, зависть ко всему более благополучному, уютному, имущему. И прежде, конечно, зависть жила, и злоба, и скорбь, и грех смрадный, но верили люди в волю Божию и тщету мирских благ, верили и НАХОДИЛИ СИЛУ ТЕРПЕТЬ в уповании на загробную награду. Нынче этой веры уже нет. Нынче там вера такая: мы – поработители, они – порабощённые. Из всех толкований о свободе на деревенской почве выросли плевелы и дурман… А вот теперь этот новый закон о земле, – брат на брата восстал, сын на отца, сосед на соседа! Злоба и смута пошла такая, что задохнётся в ней деревня, всенепременно задохнётся».
Мы подчеркнули в этом характерном описании деревни сладкоречивым попиком (чистейший народник-интеллигент!) некоторые особенно характерные словечки.
Попик – сторонник «любви», враг «ненависти». В этом отношении он целиком разделяет ту толстовскую (можно также сказать: ту христианскую) глубочайше-реакционную точку зрения, которую постоянно развивают наши кадеты и кадетоподобные. Помечтать о какой-нибудь «социализации земли», поболтать о «социалистическом» значении коопераций, о «нормах землевладения» такой попик, наверное, не прочь, но вот когда дело дошло до ненависти вместо «любви», тут он сразу спасовал, раскис и нюни распустил. Словесный, фразистый «социализм» («народный, а не пролетарский») – сколько угодно, это и в Европе любой мещанин из грамотных одобрит. Ну, а ежели дошло дело до «ненависти» вместо «любви», тут финал. Социализм гуманной фразы – мы за; революционная демократия – мы против.
