— Из Микона? — догадалась альвийка.
Мужчина улыбнулся, согласно кивая.
— Род Короуша, моя госпожа.
Времени до приезда Лунхара оставалось совсем немного. Пока обсудили пропажу меча с Ланом, пока Радомир рассказал альвийке новости про общих знакомых из Тарсии, прошло больше двух часов. И когда слуга попросил Нимфириель спуститься вниз, она расстроилась.
Волхвы пошли вместе с девушкой. Лунхар был более сдержан, чем Ланрасул. Ожидая, пока Нимфириель переоденется, он поинтересовался у людей:
— Сколько времени вы будете в Элимейсе?
— День или два.
Альв кивнул:
— Возможно, вас заинтересует один документ из моей библиотеки.
— Какой? — оживился миконец.
— Я привезу его, — пообещал Лунхар. — Это связано с мечами Велунда.
Радомир задумался, приглаживая волосы:
— Тёмный кузнец?
Альв надменно улыбнулся краешком губ (вот от кого эта улыбочка у Нимфириель!):
— Хорошо знаешь нашу историю?
Володарович немного подумал:
— По меркам смертных, наверное, хорошо. По вашим — вряд ли.
Лунхар даже не думал разубеждать его. Он повернулся к девушке, спускающейся по лестнице:
— Ты готова?.. Тогда в дорогу!
Нимфириель неловко улыбнулась волхвам, махнула рукой и вышла из дома. А Радомир вдруг вспомнил их предыдущее прощание в Седой Горе и усмехнулся. Значит, дело не в сухости и безразличии, а в том, что прощаться видунья попросту не умеет.
…
В поместье «Соловьиные заросли», расположенное к северу от Элимейса, альвы прибыли ближе к полуночи. Метель давно стихла, и на небе ярко горела луна, освещая большой дом. Навстречу хозяину выбежали слуги, приветственно распахивая двери. Конюх подхватил взмыленных лошадей. Лунхар спешился и обеспокоенно глянул на молчаливую внучку.
— Тебе нужно согреться.
Но Нимфириель, сославшись на усталость, сразу отправилась в свои покои. День был богат на события и впечатления, и ей хотелось остаться в одиночестве, чтобы ещё раз всё переосмыслить. В комнате уже растопили камин. Девушка присела неподалёку, наблюдая за языками пламени. Вскоре суматоха, вызванная приездом хозяина, улеглась и в доме стало тихо: слуги ушли спать, дед, вероятнее всего, заперся в своём кабинете. Альвийка тяжело вздохнула и прикрыла глаза.
А утром, когда небо окрасилось в серебристо-серый цвет, видунья вошла в библиотеку. Лунхар сидел за столом и листал старинный фолиант, задумчиво хмуря брови.
— Доброе утро, дедушка!
— Доброе утро, милая! — мужчина улыбнулся. Альву нравилось, когда Нимфириель так к нему обращалась. — Отдохнула?
— Более чем, — девушка заглянула ему через плечо. — Нашёл что-нибудь?
— То, что и собирался найти, — кивнул дед, — хотя моё чутьё подсказывает, это не то.
Альвийка внимательно посмотрела на Лунхара:
— Что ты думаешь про эту историю с мечом Перуна?
— Пока рано делать выводы. Но человек с добрым умыслом не стал бы его красть.
Нимфириель согласно кивнула:
— Радомир говорил, что это оружие смертным не под силу.
Лунхар глянул на внучку:
— Что у тебя с этим тарсом?
— Ничего, — спокойно ответила видунья, — а что?
— Ты по-другому на него реагируешь, нежели на остальных мужчин. И с его стороны я заметил расположение к тебе.
Нимфириель улыбнулась:
— Год назад, играя на одной стороне, мы с колдуном стали терпимее друг к другу. Наша вражда в прошлом. К тому же, когда бьёшься спина к спине, без расположения и доверия как-то трудновато.
Лунхар отодвинул фолиант и откинулся на спинку кресла:
— Я понимаю. И поверь, как никто рад, что тебе больше не угрожает такой опасный противник. Но вы могли просто расстаться и забыть о существовании друг друга. А волхв напросился к вам в гости, зная про неприязнь Ланрасула, лишь бы увидеться с тобой.
— Ты намекаешь, что Радомир влюблён в меня!? — альвийка рассмеялась. — Только не он! Этот колдун не из тех, кто добивается взаимности томными вздохами и обожающими взглядами. Если бы я заинтересовала его как женщина, поверь: я уже была бы в его постели.
Альв усмехнулся.
— Ну ладно, с человеком понятно. А что насчёт тебя? Тебе он нравится?
Нимфириель задумалась:
— Должна признать, какое-то время после возвращения из Маг’яра я испытывала к этому мужчине некую привязанность… Хотя знаешь, дедушка, рядом с колдуном трудно оставаться равнодушной. Он попеременно то злит, то восхищает, — альвийка улыбнулась. — Была ли я рада увидеть его вчера? Была. Но я не чувствовала тех эмоций, о которых ты рассказывал. У меня не перехватывало дыхание, не заплетался язык, не было беспричинного смущения. И другие мужчины привлекают моё внимание, тот же миконец, например. Наверное, пока мы с Радомиром враждовали, то успели настолько изучить и узнать друг друга, что уже не сможем просто забыть.
Лунхар скептически выгнул бровь:
— Может и так, время покажет… Что ж, вернёмся к украденному мечу. Твой волхв прав: это оружие не для битв. Но раз его выкрали, значит, есть другое применение. Какой-то ритуал возможно. Это всё-таки волшебный предмет, и сила в нём сокрыта немалая.
И тут же, осенённый какой-то мыслью, направился к книжным полкам. Нимфириель задумчиво глянула на деда, но думала о своём: что-то было в этой фразе про ритуалы. Видунья подошла к окну и, наблюдая за унылым пейзажем, пыталась отрешиться от земного и довериться собственной интуиции… Ритуалы с мечом! Обряды!.. Хм-м-м… Таких множество! Но и меч-то непростой!
Позади скрипнуло кресло. Нимфириель обернулась: Лунхар уже вчитывался в очередную древнюю книгу. Девушка не стала ему мешать и тихонько вышла. Целый день она занималась хозяйственными делами, запретив отвлекать деда. Лишь разрешила позвать к обеду, но альв отказался.
Лунхар не появлялся до вечера. Тогда альвийка велела отнести ужин в библиотеку и сама пошла следом. Мужчина никак не прокомментировал суетившихся слуг, но хмурые брови говорили сами за себя. Внучка на это мило улыбнулась и села в его любимое кресло. Заметила на столе небольшую стопку перевязанных книг.
— Ты уезжаешь?
— Да, хочу застать волхвов, — Лунхар принюхался к аппетитным запахам и присел за столик.
— Нашёл что-то?
Дед пожал плечами, не отрываясь от еды:
— Не уверен, но показать стоит. Слишком мало сведений.
Нимфириель откинулась в кресле, машинально вскидывая взгляд, и улыбнулась. Напротив висел женский портрет в полный рост. Молодая, красивая женщина с вьющимися рыжими волосами и ярко-зелёными глазами… такими же, как у Нимфириель. Бабушка Зоремира! Понятно, почему дед всегда садился сюда. Портрет был удачен во всех смыслах. Художник угадал момент, чтобы запечатлеть молодую женщину. Зоремира словно только что заглянула в комнату: внимательный весёлый взгляд, улыбка на приоткрытых губах, само положение тела, казалось ещё миг — и женщина сойдёт с полотна.
