Радомир скрипнул зубами, но сдержался. Дакарей подошёл, пристально разглядывая его:
— Не могу понять, что она нашла в тебе? Ни рожи, ни кожи. А уже тогда, в Седой горе, глаз с тебя не сводила.
Тарс растерянно моргнул:
— В Седой горе?.. На свадьбе Честимира и Яронеги?.. Ты был там?!
— Конечно!
Первая мысль, пришедшая в голову, что Дакарей не обычный знатник, раз его пригласили на княжескую свадьбу. А вторая — ещё интереснее! Радомир понял, что Огнеяра и на этот раз оказалась права, предположив, что все дары Колоксая связаны. И связаны они человеком, стоящим перед ним!
— Это ты украл меч Перуна!
— Не я, — усмехнулся мужчина. — Но я подсказал, как это можно сделать.
— Кому?
— Не знаю. Я не встречался с ним лично, просто передал указания.
Володарович прищурился: темнит тикариец.
— А золотая чаша?.. Вот только не лги, что ты тут ни при чём! — и он кивнул на безмолвного стража у двери.
Дакарей хмыкнул.
— Чаши у меня тоже нет… Из-за вас, кстати.
Володарович отвернулся к маленькому оконцу.
— Ты собираешь дары Колоксая… Но зачем?
Тикариец перестал смеяться и прищурился.
— А ты не понял?.. Хотя мне говорили, что история магии была твоим нелюбимым предметом в школе Триглава, — мужчина направился к выходу. — Мне пора, девочка там совсем одна.
— Не называй её девочкой! — вспылил Володарович. — Огнеяра старше тебя!
— Если считать годы, то да. Но если перекинуть альвийский возраст на наш, то Нимфириель ещё дитя горькое, — Дакарей опять изобразил милую улыбку. — Ну, не скучай!
Глава 15
Со стороны казалось, что обедают старые приятели. Дакарей был весьма любезен и галантен, ухаживал за гостьей и развлекал разговорами. А Огнеяре было ради кого терпеть и притворяться. Элементарная логика подсказывала, что лезть на рожон сейчас нельзя. Оказаться, как Радомир, в темнице видунья успеет всегда. А вот оставаясь на мнимой свободе можно попытаться что-то предпринять. Хотя бы разобраться, где они находятся и что задумал Дакарей. То, что всё не так просто, альвийка поняла уже в конце обеда, когда на балкон вышел мужчина в длинной хламиде, которые носили жители пустыни. Он что-то прошептал хозяину дома и отступил назад, выпрямляясь. Девушка побледнела, не в силах поверить глазам:
— Чародей?
Те же прожигающие насквозь чёрные глаза, то же худое, желтоватое лицо. И если бы не светлая одежда, видунья решила бы, что перед ней призрак колдуна, убитого два года назад в Долине туманов.
Дакарей засмеялся:
— Нет, Огнеяра, это не Оклар. Это его брат Табит, — и тут же добавил. — Кстати, огонёк, поостерегись! Табит тебя ненавидит. Ты же его любимого братца прикончила. Да ещё как: отрезала голову его же кинжалом.
Альвийка перехватила холодный взгляд близнеца и прищурилась:
— Убила чародея — убью и его, если понадобится.
Никакой реакции на смуглом лице. А со стороны раздались скупые аплодисменты:
— А ты, оказывается, кровожадная, моя прелесть?!
Девушка проследила за Табитом, скрывшемся в доме, и повернулась к Дакарею:
— Не называй меня так.
— Как?
— Я не твой огонёк и не твоя прелесть.
Мужчина отпил вина:
— Ты же понимаешь: одно моё слово насчёт пленника, и ты сделаешь всё, что я пожелаю.
Огнеяра прикусила язык, понимая, что речь сейчас идёт не о рукописи. Дакарей не Хайдар. Гетайский княжич при всей своей нахрапистой, любвеобильной натуре действовал напрямую, опираясь на собственную силу. Человек, сидящий напротив, предпочитал действовать тайком, украдкой и, скорее всего, чужими руками, вынуждая жертву саму приходить к нему. Он, как паук, плёл свою невидимую паутину. И горе угодившим в неё!
— Ты очень самоуверен, Дакарей!
— Угу, а ещё злопамятный и мстительный, — мужчина откинулся в кресле, откровенно разглядывая девушку.
— Мы не друзья. И я не хочу делать вид, что между нами приятельские отношения, — пояснила видунья свою недавнюю просьбу. — Ты знаешь, кто я, и должен понимать, что ложь претит моей натуре.
— Какая очаровательная наивность!.. Именно поэтому альвы скоро вымрут, — вздохнул Дакарей, и грусть в его голосе была самая настоящая. — Прелесть моя, пока ты делаешь, что мне надо, всё будет хорошо. Кстати, насчёт того, о чём ты подумала, я был бы не против, но заставлять не буду, не бойся.
Девушка прищурилась. Даже без дара она понимала, что дело не в благородстве мужчины. Альвийки, пережившие физическое насилие, очень часто теряли разум. А Дакарей чётко показал, что заинтересован в способностях видуньи. Огнеяра едва заметно кивнула и сменила тему:
— Мы в Тикариисе?
— Да. А ты сомневалась?
— Но ведь ворожба здесь под запретом?!
Дакарей перестал улыбаться:
— Увы!.. Поэтому у меня была возможность отобрать себе лучших перед тем, как остальных магов уничтожат.
Огнеяра пристально посмотрела на него:
— Сильный ворожбит в Тикариисе, у которого свой собственный остров и корабль, а также возможность посещать тюрьмы и освобождать пленников… Интересно! Кто же ты, Дакарей?
Мужчина с улыбкой протянул руку, кивая на один из перстней. Видунья различала изображение змеи.
— Это кобра — символ верховной власти, — пояснил тикариец. — Такие перстни носят члены царской семьи.
— Но…
— Я — царевич Техути.
Альвийка удивлённо выгнула бровь:
— Да?
— Ты мне не веришь?
— Я слышала о наследном царевиче Тикарииса. Но его имя Сутех.
— Это мой младший брат.
Огнеяра немного помолчала, анализируя информацию.
— Позволь, я угадаю!.. Тебя лишили права на царский трон из-за магии?
— Ещё в десять лет, когда проявились мои способности! — хмыкнул Дакарей, подливая ей вина. — Моя мать, слабая здоровьем женщина, испугавшись за меня, пообещала отцу родить другого ребёнка. Хотя лекари предупреждали, что это опасно. Они оказались правы: царица умерла во время родов. Перед смертью взяв с мужа слово, что он оставит мне жизнь и не изгонит из дворца, — тикариец невесело усмехнулся. — Отец винит в её смерти меня, хотя именно с его кровью мне передалась магия.
— А ты ненавидишь отца, — понятливо вздохнула альвийка, — из-за то, что лишился трона и потерял мать… Хочешь править царством?
— Хотел когда-то, но сейчас у меня другие планы… — поправил её мужчина, а потом, спохватившись, торопливо поднялся со своего места: — Так, огонёк, что-то я разоткровенничался. У меня ещё есть дела, а ты можешь погулять по дому.
