— Непотребства в доме не потерплю! — сразу заявила она.
— Да вы что, бабушка? — возмутился Лан и кивнул на альвийку. — Это сестра моя. А друг знает, ежели что — голову с плеч сниму!
Радомир, скрыв улыбку, согласно кивнул.
— Да?.. Тогда входите! — подумав, позволила хозяйка.
Внутри оказалось очень уютно и чистенько. Старуха показала Огнеяре крохотную комнатку:
— Тут спать будешь, — потом повернулась к волхвам, — а вы — на мужской половине.
Пока Радомир и Лан занимались лошадьми, Огнеяра отправилась в деревенскую баню. Как оказалось, там сегодня был женский день. Местные уже закончили омовение, и хозяйка дома предложила гостье тоже смыть с себя дорожную пыль. Альвийка нерешительно замялась на пороге, она очень хотела в баню, но ещё больше боялась разоблачения. Володарович успокоил:
— Иди смело, мы присмотрим, чтобы туда никто не сунулся.
Девушка благодарно кивнула ему и побежала за шустрой старушкой. Она с наслаждением плескалась в тёплой воде, чувствуя, как расслабляется уставшее тело. Долго мыла волосы домашним мылом с едва заметным запахом луговых цветов. Видунья как раз успела надеть чистую одежду и завязать платок, когда за ней пришла хозяйка.
Мужчины с лёгкой завистью смотрели на возвращающуюся девушку: им сегодня вход в баню был закрыт. Пришлось мыться во дворе, с помощью обычного кувшина. Но когда они вернулись в дом, тарс просиял: бабка суетливо накрывала стол, ещё и видунью привлекла к этому делу. Понятно, что Огнеяра, будучи наёмницей, могла позаботиться о себе. А вот прислуживать другим для высокородной альвийки было в новинку! Видунья хмурилась, но выполняла все указания. Застлала стол скатертью, расставила посуду и всё это под монотонное жужжание старушки. Радомир прислушался: бабка учила молоденькую гостью ухаживать за мужчинами — и довольно хмыкнул:
— Слушай-слушай, Огнюша! Наша хозяйка — женщина мудрая, плохого не посоветует.
Альвийка недовольно зыркнула на него:
— Конечно! Ты бы не отказался, чтобы тебя с утра до ночи обхаживали! Да?
— Да! — не спорил Володарович.
— А не много ли ты хочешь?
Старуха сердито дёрнула девушку за руку:
— Как ты говоришь с почтенным господином?! Ох, и выдрать бы тебя за такое!
Лан с Радомиром рассмеялись, глядя на возмущённое личико альвийки. А старуха зашептала:
— Ты глянь, какой красавец! И денег, видно, хватает. Мне, когда платил, отсчитывал золотые так, как будто семки лускал… Чего хорохоришься-то? Чего ждёшь? Пока другая уведёт? Так и уведёт же, тёха ты ленивая! Подсела рядышком, поулыбалась — и всё, ты уже любимая жена!
Огнеяра моргнула от неожиданности:
— Бабушка, чему вы меня учите?
— Как замуж хорошо выйти, тёха! — зло фыркнула старуха и глянула на развеселившегося Радомира: — Хорош! И лицо приятное, и стать видная! Мне б годы молодые, я б этого жеребца в два счёта охомутала. Ох и поскакали бы с ним… — бабка вдруг закашлялась, понимая, что наговорила лишнего.
Сунула обескураженной девушке блюдо с сочными лепёшками, только что вынутыми из печи.
— Иди ставь на стол!
По комнате поплыл волшебный аромат. Лан принюхался:
— Гёзлеме?
Гетайка просияла.
— Они самые. Милости прошу, гости дорогие!..
Если бы у видуньи спросили про самый странный ужин в её жизни, она без сомнений назвала бы этот. Потому что хозяйка дома, видно, озадачилась целью всенепременно свести Огнеяру с Володаровичем. Или в ней попросту погибал дар свахи. Ох, она и расписывала усердие девушки в приготовлении тех самых лепёшек! А уж какая Огнеяра, оказывается, старательная да умелая! В итоге заслушались не только Радомир с Ланом, но и сама альвийка, подперев голову кулачком, не сводила глаз с хозяйки. Что тут говорить, было приятно! И когда мужчина заикнулся про чай, Огнеяра в неосознанном порыве соответствовать образу, встала, чтобы поставить котелок с водой на огонь. Прежде чем Володарович успел сказать, что тот уже давно закипел, девушка схватилась за ручку. Крик боли прокатился по дому, а следом с губ альвийки сорвалось длинное заковыристое ругательство. Бабка озадаченно нахмурилась:
— А что это она сейчас сказала?
— Это на миконском «ой, как больно!» — сдавленно пробормотал Лан с невероятно честными глазами.
— Да? — почему-то засомневалась старуха, поглядывая на злую девушку, размахивающую обожжённой рукой.
Радомир, кусая губы, чтобы не расхохотаться, схватил Огнеяру за плечи и заставил опустить ладонь в миску с холодной водой.
Спустя час альвийка с несчастным видом сидела на лаве, разглядывая красный, болезненный след на коже, и думала, как ей заплести косу. (ведь колдовать нельзя!) Бабка как раз умчалась к родственнице в другой конец деревни, а значит, можно было без страха снять платок и привести в порядок высохшие после купания волосы. Огнеяра с горем пополам расчесала их, одной рукой поделила рыжие пряди на две части. Потом, кое-что вспомнив, глянула на Володаровича:
— А в Гетаи тоже две косы плести нельзя?
— Можно, — ответил тарс, не отрывая глаз от зелья, которое варил в котелке.
Альвийка тоскливо-завистливым взглядом посмотрела на волосы Радомира, заплетенные в аккуратную косичку.
— Себе-то заплёл.
— Угу.
— Может, мне поможешь? — попросила девушка и сморщилась, ожидая язвительного ответа, в духе колдуна.
И не ошиблась! Мужчина оглянулся на неё, на пару секунд задумался и, лукаво улыбаясь, протянул:
— Не-е-ет, Огнюша. Вот расплести тебе косу — только свистни!
Видунья настороженно посмотрела на волхвов:
— Это что, опять какой-то тарский обычай?
Миконец кивнул:
— Да, тарс расплетает косу невесте перед первой брачной ночью.
Радомир не сводил с девушки смеющегося взгляда:
— Так мне помочь тебе?
— Пошёл вон! — тихо ругнулась альвийка.
Под заливистый мужской смех, она попыталась привести волосы в порядок. Но выходило плохо: коса расползалась, ладонь болела всё сильнее. Огнеяра с надеждой глянула на миконца:
— Лан, у вас же такого обычая нет?..
Мужчина, метнув на Володаровича странный взгляд, виновато кашлянул:
— Прости, Огня, мне с переломанными руками никак нельзя.
— Что?..
Альвийка не договорила: рядом сел Радомир, не слушая шипений и охов, сноровисто заплёл сначала одну, потом другую косу. И вернулся к котелку, подмигнув перед этим притихшей девушке:
— Не благодари.
…
Оказывается, то зелье Володарович варил для Огнеяры. Целый вечер они с вернувшейся хозяйкой попеременно меняли повязки на руке несчастной альвийки. Постепенно боль успокаивалась, затухала, лишь слабыми отголосками напоминая о себе. И наконец, тарс, отправил всех спать. В доме стало тихо, лишь смешно похрапывала старуха в соседней комнатушке.
