Пока маг’ярец в очередной раз отвлекал упыря, колдун одним ударом проткнул нежить осиновым колом. Тело повалилось на деревянный пол, дёрнулось и затихло.
— Что теперь? — Пелг с опаской поглядывал на мертвяка.
— Сжечь, — волхв замер рядом.
Мужчины молча смотрели на бывшего знахаря. Пелг тронул его ногу сапогом. Радомир криво усмехнулся:
— Не бойся! Он уже не встанет. Упыри не могут притворяться. Они чувствуют только голод и идут на запах живых, пока могут двигаться.
Маг’ярец нервно хохотнул. А рядом закричала альвийка:
— Пелг, берегись!..
Никто из них не ожидал, что упырей окажется несколько. Пока они убивали одного, другой вошёл через прикрытую дверь и схватил дружинника за шею. Вернее собирался. У Пелга, с отрочества привыкшего к постоянным тренировкам, была хорошая реакция: он успел отшатнуться, а потом и ударить мертвяка. Тот упал и увлёк за собой маг’ярца. Нимфириель видела, как острые зубы клацнули в нокте от плеча Пелга. Схватив первый попавшийся под руки предмет, она швырнула его в голову нежити. Глиняный горшок разлетелся на мелкие осколки. Упырь на мгновенье откинулся назад, а Пелг тут же откатился в сторону. Послышался хруст осколков и ругательства маг’ярца, вытаскивающего стекло из порезов на руках. Колдун тут же бросился к нему, помогая подняться. А мертвяк жадно потянул воздух, чувствуя запах крови, и приготовился кинуться на вкусно пахнущую… еду. В воздухе просвистели ещё два горшка. На альвийку зло глянул не только упырь, но и Радомир: осколков на полу и так хватало, а нежить этим не остановишь.
Мертвяк с пугающей прытью кинулся к девушке. Та с писком вскочила на печь и со всей силы ударила ногой прямо в перекошенную голодную морду. Наверное, упыри всё-таки не полностью теряют чувства после смерти, потому как раздавшийся рык отчётливо звучал обидой. Видунью грубо схватили за лодыжку и бросили наземь. Она сдавленно охнула от боли в спине и руке. Запоздало вспомнила про меч. А нежить была совсем близко и страшные острые зубы тоже. В голове билась одна мысль: найти оружие! Девушка снова пнула ногой мертвяка, но тому это, похоже, уже надоело. Упырь схватил альвийку и потянул к себе. Она пыталась зацепиться за дощатый пол, но чуть не выломала себе пальцы и точно порезала их об битые горшки. Когда мертвяк потянулся к девичьей шее, Нимфириель сунула в распахнутую пасть те самые осколки, и, воспользовавшись моментом, бросилась к лаве. Она чувствовала, что нежить совсем близко. Но теперь в руках был меч!
Спасая видунью, Пелг кинулся на мертвяка сзади… И вдруг альвийка заметила колдуна. Он стоял, уперев руки в бока, и спокойно наблюдал за происходящим. На лице не было ни страха, ни ненависти — только любопытство. Этот гад даже не собирался её спасать!.. Упырь с рыком отшвырнул охранника. Но этого мгновения хватило, чтобы Нимфириель взяла меч поудобнее и отрубила нежити голову. Зацепившись за ногу Пелга, а может быть и мертвяка (кто его разберёт в такой сумятице!), девушка упала. Со свистом втянула в лёгкие воздух, чувствуя острую боль в правой ладони. Не думая, альвийка выдернула большой осколок, прижимая порезанную ладонь к животу. Ошалевшим взглядом проследила за откатившейся в угол мёртвой головой упыря. Мимо спокойно прошёл колдун с заострённой палкой наперевес. Резкий взмах — и звук, который не спутаешь ни с чем. Осиновый кол пробил безголовое тело. Радомир втащил второго мертвяка в круг из рун, следом бросил отрубленную голову с вытаращенными красными глазами. Пелга скрутило от только что пережитого. Маг’ярец выскочил на улицу, где его вырвало.
Альвийка с ненавистью смотрела на невозмутимого колдуна, её голос звенел от плохо сдерживаемой ярости:
— Ты хотел, чтобы упырь меня убил!
Радомир равнодушно пожал плечами, обтягивая сбившуюся рубаху:
— Не то, чтобы хотел… Но грех было не воспользоваться такой возможностью разделаться с тобой.
Нимфириель отшатнулась от него:
— Ты безумец!.. Просто одержимый!!!
— Я одержимый?! — волхв подскочил к ней, больно вцепившись в плечо. — Тогда кто ты?.. Убийца?
— Я никого не убивала!
Переволновавшаяся девушка оттолкнула мужчину, но тот в запале расценил это как нападение и замахнулся. Нимфириель отклонилась, одновременно ударив колдуна коленом. Тот резко выдохнул, а потом не смогла дышать уже она. Володарович вцепился альвийке в горло и прижал к стене.
— Если бы ты знала, чего мне стоит сейчас сдержаться и не сжать пальцы сильнее, — зло признался он задыхающейся девушке.
У мужчины перед глазами стояла алая пелена. Всё внутри кричало: «Убей! Вот ОНА! Наконец-то в твоих руках! Сожми сильнее — и эта тварь навсегда исчезнет из жизни, из постоянных кошмаров!..»
И уже когда видунья практически теряла сознание, Радомир разжал пальцы.
— Чёртов Ставр!.. Я как спеленатое дитя этим обещанием не вредить тебе, альвийская сука!
Нимфириель вздрогнула от стука захлопнувшейся двери. Она жадно дышала, чувствуя, как отступает дурнота, как успокаивается сердце. Потом глянула на двух мертвяков рядом и торопливо выскочила на улицу.
Через несколько минут деревня ожила. Только и разговоров было, что об упырях да о чудесном спасении. К ним подбегали растерянные люди, что-то говорили. Но альвийка, отмахнувшись ото всех, сразу пошла в дом Бразда.
Провожали их как героев. Долго благодарили, кланялись в пояс, а под конец нагрузили подарками, в основном съестными. Жена деревенского старосты принесла Нимфириель новую рубаху из тонкого полотна, украшенную красивой вышивкой.
— Ваша камиза вся порвана и в крови измазана, — объяснила молодая женщина.
Альвийка не стала отказываться, но положила на стол несколько монет. За ночь хозяйка вычистила её одежду и обувь, слушая рассказ мужа о том, как заехавшие переночевать обозники расправились сразу с двумя упырями. Только тот, кто жил в постоянном ужасе и страхе за себя и своих детей, понял бы, что чувствовали сейчас староста и его жена, да и другие жители деревни.
Пока купцы с помощью дядек и охранников готовили обоз к отъезду, Нимфириель наслаждалась солнечным утром. День обещал быть погожим. Ясное безоблачное небо, тёплое солнце, лёгкий ветерок — словно этот кусочек земли радовался избавлению от зла. Видунья отрешённо глянула на свои руки, только что освобождённые от повязок. Раны затянулись, остались тонкие светло-розовые рубцы, но и они к вечеру исчезнут. Пелг не мог похвастаться тем же: его ладони до сих пор были перевязаны. Мужчина тоскливо смотрел на суетящихся товарищей, но после того, как Волин шуганул его, ругая последними словами, помогать больше не лез. Руки маг’ярца были глубоко пробиты в нескольких местах. Жунь божился, что один осколок проткнул ладонь товарища насквозь и торчал с двух сторон.
Девушка отвела взгляд и заметила нянек княжны, которые тоже грелись под лучами солнца. Сама Яронега присела на ступеньки дома и что-то разглядывала на своей руке. Нимфириель была уверена, что на девичьей ладони сидит божья коровка. Слишком безмятежным и счастливым было лицо княжны.
