* * *
С того вечера у Насти началась другая жизнь. То есть по форме она была та же самая, а по сути – совсем другая. И сама она казалась себе другой. Среди бела дня вдруг задумывалась и улетала куда-то, и будто сверху смотрела на себя, на свою жизнь… Или вдруг вопросом задавалась, оглядываясь вокруг себя – что она делает в этом доме, рядом с этим человеком, который ей чужой совсем? Зачем бездумно передвигается целый день по одним и тем же адресам – массаж, салон, тренажерный зал, маникюр… Конечно, результат получается красивый, тело ухожено, лицо гладко, волосы как шелк… А на душе-то все равно пусто, душа ничему не радуется, песен не поет. Молчит душа-то. Молчит или плачет тихо…
– Ты не заболела, часом? – однажды спросил Борис, хмуро на нее глядя. – Ходишь последнее время, как вобла вяленая. Сходила бы к врачу, что ли. Не больно-то интересно мужику на больную жену каждый день глядеть. Надоесть может.
– Я не больна. Со мной все в порядке, – ответила односложно и отвернулась, пряча глаза.
– Ну, если все в порядке, так улыбайся мужу, ластись к нему… Глядишь, и он для тебя расстарается… Неужели тебе ничего от жизни больше не хочется?
– Да нет вроде… Не знаю…
– А ты подумай, раскинь мозгами! Женщинам ведь всегда всего мало, я знаю! Неактивная ты какая-то, неохотная! Вот взяла бы да уговорила меня, к примеру, в жаркие страны съездить… Приласкалась бы, ублажила… Неужель тебе никуда неохота?
– Ну давай съездим, если хочешь…
Борис вздохнул, махнул в ее сторону рукой. Потом изобразил кислую гримасу на лице, повторил за ней писклявым голосом:
– Давай съездим, если хочешь… Фу, не баба, а словно кисель овсяный, честное слово! Сама своей выгоды не понимаешь! Да другая бы меня пользовала бы да раскручивала, только бы шум стоял! Я ж мужик щедрый, мне ж ничего не жалко! А ты… Ладно, пойдем спать, мне завтра вставать рано…
Проснувшись утром, она снова почувствовала ту самую тоскливую неустроенность и застонала глухо, уткнувшись в подушку. И правда, что с ней такое? Может, и впрямь заболела? Хотя чего самой-то себе глупые вопросы задавать, и без того все ясно… Не может она больше так жить. Сил нет. Не может каждый день видеть Бориса, не может ложиться с ним в одну постель… Потому что душа давно в другом месте живет. Рвется, тянет за собой, хоть плачь. Туда тянет, где пахнет сухими травами, где старый абажур висит над столом, где печные изразцы играют светом от голубого к бледно-зеленому, от охристого к багряному, от ярко-синего к нежно-сливочному… Наверное, и печка к ночи натоплена, дышит жаром. И хозяин сидит за столом, склонившись над тетрадями в клеточку…
Да, она все время о нем думала последние дни. И все время повторяла его имя. Только не полное, а короткое имя – Саша. Оно ему больше шло. И к глазам шло, серым и внимательным, и ко всему облику, на первый взгляд неказистому. И даже хромота его вписывалась в нежность этого имени – Саша…
В какой-то из дней не утерпела, медленно прошла мимо той самой избушки, заглянула через забор во двор. Никого. Тот же самый амбарный замок висит на двери. И обругала сама себя – зачем сюда притащилась? Он наверняка и думать о ней забыл. Да и ей не мешало бы вспомнить про свое замужнее положение и не мучиться ожиданием… Надо просто взять себя в руки и жить по-прежнему. И быть такой, какой ее видит муж. Куклой безмозглой. Потому что она такая и есть, и нечего себе там что-то придумывать про другую жизнь…
И даже показалось, что получилось взять себя в руки. Показалось, договорилась сама с собой. Пока однажды не пришла в магазин и не увидела Сашу. То есть Александра Викторовича, конечно. И первой мыслью было – зачем она вообще в этот магазин притащилась? Все продукты ж тетя Маруся сама покупает… Зачем?!
Александр Викторович уже направлялся с полным пакетом к двери, когда она вошла. Увидел ее, остановился, моргнул растерянно. И она тоже растерялась, даже вежливое «здравствуйте» выдавить из себя не могла. Так и стояли, как два соляных столба, глядели друг на друга долго. Целую вечность, наверное. Хотя, может, прошла минута всего или того меньше. Она чувствовала, как наливается жаром лицо, как сковало ее изнутри смятение неожиданности – столько думала об этой встрече, и вот… И что теперь, как быть-то? Улыбнуться, кивнуть головой и мимо пройти? Да только где силы взять на эту улыбку…
Он первым пришел в себя. Первым проделал то, что и нужно было. Улыбнулся, кивнул головой, тихо поздоровался и прошел мимо. Она слышала, как за спиной взвизгнула входная дверь, за ним закрываясь.
Уф… Теперь можно вздохнуть наконец. Оказывается, она не дышала, когда он стоял рядом, смотрел на нее. Можно поднять холодные руки, прикоснуться пальцами к горячим щекам. И вспомнить наконец зачем пришла…
– О, какие люди, какие люди! – приветствовала ее из-за прилавка Любаша, расплываясь в улыбке. – Молодая хозяюшка к нам пожаловала! Чего изволите-то, хозяюшка?
– Да хватит тебе, Любаш… – отмахнулась с улыбкой, подходя к прилавку. – Я и сама не помню, зачем пришла…
– Да видела я, видела, как ты память свою потеряла, как пялилась на этого мужичка… Слушай, а это новый учитель в лесной школе, да? Я правильно поняла? Уж который раз в магазин приходит, а спросить неудобно как-то…
– Да, это новый учитель, Александр Викторович. Математику и физику преподает.
– О, ты даже имя знаешь… И каким боком ты с ним знакома?
– Да случайным… Случайным боком, Любаш. Мой Егорка недавно с велосипеда в овраг упал, так он помог ему до дома дойти… Егорка ногу повредил, вот он и помог.
– И все? – хитро прищурив глаза, удивленно спросила Любаша.
– И все… А что ты еще хочешь услышать?
– Ну, не знаю… Ты так на него смотрела, я ж видела… Аж загорелась вся! Тут, знаешь, можно всяко подумать… Ты что, на него глаз положила, да? Признавайся!
– Да брось… Скажешь тоже!
– Ой, ой… А чего взгляд отвела? Хотя да, там вроде и глаз положить не на что… Больно уж неказистый этот твой учитель… Как бишь его…
– Александр Викторович.
– Ну да, ну да… Борис Иваныч хоть и старше этого, а в сто раз красивше! Ох и повезло тебе, Настька, ох повезло… Такого мужика отхватила… Живешь теперь, как сыр в масле катаешься! И сама стала такая вся, как яйцо пасхальное… Гладкая, нарядная, хотя телом будто жердина вытянутая… Но Борис Иваныч любит таких, я знаю. Чтобы как модель из журнальной картинки… Эх, и почему мне природа такой худобы не дала? Уж я бы все от такого мужика взяла, живой бы не остался…
Любаша вздохнула, потом деловито поправила лямку фартука на мощной груди, спросила хмуро:
– Ну? Вспомнила, чего взять-то хотела?
– Да, я вспомнила! – торопливо произнесла Настя, почему-то оглянувшись на дверь. – Я томатного сока хотела… Так вдруг захотелось томатного сока, просто сил никаких нет!
Любаша хмыкнула, ушла в подсобку, вернулась с упаковкой томатного сока, протянула Насте:
