Все рассмеялись, и Настя протянула ему нож, проговорила торжественно:
– Командуйте, Жека! Торт в вашем распоряжении! Только мне не надо, я сладкого не ем…
– И не ешьте, нам больше достанется! – радостно согласился Жека.
И тут же без всякого перехода обернулся к Александру Викторовичу, проговорил грустно:
– Зря ты с этим переездом затеялся, зря… Чего тебе здесь не живется, скажи? Вон комната какая приличная… А там вообще неизвестно что – избушка на курьих ножках! Да хоть вы скажите ему, Настя…
– А где вы сняли дом, Александр Викторович? На какой улице?
– Да на самой околице, у дороги в лесную школу… У него еще такая крыша занятная, островерхая, с флюгером-петушком.
– А, знаю этот дом, знаю! – радостно проговорила Настя. – Да, он давно уже пустым стоит… Там старушка раньше жила, очень добрая. Она вроде знахарки, всех травами лечила.
– Точно! Я, когда зашел, так сладко травами на меня пахнуло… И вообще там место очень хорошее, я сразу это почувствовал. Дом старый, конечно, но место… Как бы это сказать… Намоленное. Вы понимаете, о чем я?
– Да, понимаю… Прекрасно понимаю… – задумчиво кивнула головой Настя. – Сын этой старушки хотел продать дом, но покупатели все не находились… Значит, он вас ждал, этот дом…
– Ну, это все махровая романтика, я так считаю! – произнес с набитым ртом Жека и смачно облизнул палец с остатками крема. – Травы, знахарки, место намоленное – полная чепуха! Я вот посмотрю на тебя, Сашок, как ты зимой будешь от этого дома до школы бегать, когда всю романтику себе отморозишь!
– Ничего, добегу и по морозу. Для здоровья полезно. Бешеной собаке семь верст не крюк!
– Ну, если только бешеной… А я собака нормальная, мне и здесь хорошо. Не люблю бегать, ленюсь. Да и по мне видно, что я ленивый…
Он хлопнул себя по пузу, сыто отвалился назад и, подмигнув Егорке, проговорил назидательно:
– А ты не слушай меня, парень, неправильно я все делаю… Ты с вот с него пример бери, он правильный, а я нет! Понял меня, да?
– Понял… – серьезно ответил Егорка. – Я тоже хочу, как бешеная собака… Которой семь верст не крюк!
Все рассмеялись, и Настя вдруг почувствовала, как ей хорошо, как легко… Как замечательно сидеть в этой комнатке с беспорядком, как приятно слушать эту мимолетную перепалку, как хорошо просто смеяться, откинув назад голову… Хорошо, и все тут!
И потом, когда шли с Егоркой обратно, она все оборачивалась назад, все улыбалась своему внутреннему настрою, и замедляла шаг, и снова оборачивалась… Будто боялась, что сразу расплещет себя по возвращении домой. Хотя и без того ясно – все равно расплещет… Но хотя бы сейчас, пока идет по этой дороге, можно быть человеком, которому просто хорошо! Человеком, а не куклой…
А когда обернулась в очередной раз, увидела Александра Викторовича. Он быстро шел по дороге, слегка прихрамывая. Догонял их. Увидел, что она обернулась, махнул рукой. И сердце вдруг задрожало радостью – да, этого она и хотела! Чтобы он их проводил! Только попросить стеснялась…
– А я решил с вами до поселка пройтись… Не возражаете? – спросил он, подходя ближе. Дышал тяжело. Видно было, что быстрая ходьба дается ему с трудом.
Впрочем, Александр Викторович и сам поторопился с объяснениями:
– Не умею быстро ходить, больная нога мешает… Прямо житья не дает, будь она неладна. Но все равно вас догнал… Очень старался…
– А что у вас с ногой? – спросил Егорка, и Настя прикусила губу, глянула на него с досадой – что за бесцеремонность такая!
Но Александр Викторовия, кажется, не обратил на это никакого внимания, объяснил деловито:
– В детстве полиомиелитом переболел, в легкой форме… С возрастом все прошло, только хромота небольшая осталась. Да и ее бы не было, если б я с велосипеда не упал, колено не повредил.
– С велосипеда? Как я? – удивленно уточнил Егорка.
– Э нет, брат… Твое падение – ерунда сущая, ушибся, и только. Мне в этом смысле меньше повезло. Из-за этой хромоты мне многое пришлось в жизни пересмотреть, да… То есть жизнь сама за меня все пересмотрела. Знаете, я ведь в детстве мечтал летчиком стать… Но вам неинтересно, наверное? Что это я вдруг принялся вам жаловаться, не понимаю?
– Нет, нам интересно! Что вы! Нам все про вас интересно! – выпалил Егорка и даже выбежал немного вперед, повернувшись к ним лицом. И смотрел при этом так преданно, что у Насти опять сжалось сердце.
– Да, Александр Викторович, нам очень интересно… – тихо проговорила она, тем самым пытаясь сгладить Егоркино рвение. – А почему вы мечтали стать летчиком? Вы небо любите, да?
– Люблю. Мне раньше казалось, что я не живу, а будто к полету готовлюсь. И обязательно полечу когда-нибудь… И буду смотреть вниз с высоты птичьего полета. Посмотрю немного, а потом опять полечу вверх…
– И песню петь буду…
– Что?
– Ой, извините. Я просто хотела добавить… Буду лететь вверх, и петь песню… Как жаворонок… Я ведь тоже когда-то жила и в небо смотрела, да…
Настя вздохнула, а Александр Викторович посмотрел на нее очень внимательно. Помолчал, потом проговорил тихо:
– А потом я понял, что жить можно и на земле. Главное, чтобы душа была свободна и счастлива, понимаете? Несмотря ни на какие обстоятельства, счастлива…
– Значит, вы счастливый человек, да?
– Очень счастливый. А отчего нет? Я занимаюсь хорошим делом – детей учу. Я сам распоряжаюсь своей судьбой, своим временем, я никому ничего не должен, и мне никто ничего не должен. Наконец я приехал сюда, в это красивое место…
– А вы… действительно хотели приехать сюда, или просто в городе места работы не нашлось?
– Хм… А почему вы спросили?
– Так вроде наоборот… Все в город стремятся уехать…
– А мне здесь понравилось, да. Здесь так много воздуха, так много неба… Живи – не хочу, и будь счастлив! А хотите, я покажу вам свое новое жилище? Я и ключ от входной двери с собой взял… Зайду, да там и останусь. А вечером мне Жека на машине вещи привезет. Хотите?
– Хотим! Хотим! – радостно запрыгал Егор, будто новый знакомый пообещал ему невесть какое развлечение.
Насте ничего и не оставалось, как согласиться. Что она и сделала с плохо скрываемой радостью. Хотя подоплеку этой радости толком не поняла. То есть изо всех сил сопротивлялась и понимать не хотела. Потому как не пристало ей радоваться времяпрепровождению с чужим мужчиной, это же ясно.
Избушка, в которой Александру Викторовичу предстояло жить, являла собой жалкое зрелище. Почти сказочный атрибут, только что «курьих ножек» не видно было. Так и хотелось сказать, глядя на нее – избушка, избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом… И оконца подслеповатые хмуро смотрят, и забор совсем завалился, и бурьян в палисаднике хозяйничает… Да как тут жить, господи?
