– А сколько ему лет, Любаш?
– Да где-то сорок с хвостиком, наверное. Может, сорок пять… Для тебя он старый, это да. А для меня – самое то! Да и не старый он вовсе, выглядит хорошо… И для тебя тоже не старый, если уж на то пошло…
– Да ну… О чем ты?
– Да все о том же! Ишь, глаза вылупила! Все тебе молодых подавай… Где ты молодого-то себе найдешь, с довеском?
– В каком это смысле – с довеском? Это что же, Егорушка мой, что ли, довесок?
– А ты как думала? Конечно, довесок! Сама должна понимать!
– Ну, знаешь! Ты говори да не заговаривайся! Не смей так про моего сына говорить, слышишь?
– Ой, ой, поглядите-ка на нее, раскипятилась… Уж и сказать ничего нельзя! Да и что я такого сказала-то? Одну правду, как есть… А ты… Неблагодарная ты, Настасья, вот ей-богу, неблагодарная. Забыла, кто тебя на это место привел да всему обучил? Вместо того чтобы спасибо сказать, ты голос на меня повышаешь!
– Спасибо тебе, Любаша. Большое тебе спасибо, что помогла. Но сына своего обзывать все равно не позволю, уж извини.
– Да как, как я его обозвала-то, господь с тобой? Про всех баб так говорят, которые безмужние да с ребенком… С довеском, мол… Что ж тут обидного, не понимаю?
– Плохо, что не понимаешь. И все, закончим на этом.
Любаша хотела было ответить, но не успела – дверь магазина открылась, вошла покупательница. На этом их нечаянная ссора и прекратилась.
Покупательница ушла, а осадок от ссоры остался. Размолвка длилась несколько дней. А потом не до нее стало – события потекли слишком быстро.
Выяснилось, что хозяин и в самом деле продает магазин тому самому Борису Волкову. И даже сделка должна вот-вот состояться. Ждали это Бориса каждый день, когда ж придет решать, что с ними делать… То ли увольнять будет, то ли оставит дальше работать. И окна давно помыли, и в подсобке прибрали, и везде навели образцовый порядок.
И дождались…
Он явился однажды утром, вместе со старым хозяином. Закрылись в подсобке, долго сидели там, разговаривали. С ними Борис не поздоровался даже. Будто их и нет в магазине, одни манекены за прилавком стоят. Любаша спросила у Насти тихо, кивнув головой на дверь подсобки:
– Ну и как он тебе? Красивый мужик, правда? А подтянутый какой, заметила? Спортивный какой?
Настя пожала плечами, ничего не ответила. Какая разница, какой он с лица и фигуры, этот новый хозяин. Лишь бы работать позволил, прочь не прогнал. Как говорится, хоть горшком назови, только в печь не ставь. Но Любаша жаждала ответов на свои вопросы, смотрела на нее, подняв брови.
– Ну, чего молчишь? Заметила?
– Да он даже не поздоровался с нами, Любаш…
– Ох, да что с тобой говорить… Ничего ты не понимаешь в мужской красоте, Настасья… – тихо вздохнула Любаша. – Когда мужик видный, да еще умеет деньгу зашибить, ему все простить можно, все от него стерпеть… Не поздоровался он с ней, надо же! Да кто ты такая, чтобы он с тобой здоровался?
Новый хозяин их не уволил, оставил работать. Но оказался тот еще перец, иначе не скажешь. Молчаливый, суровый, и лицо все время недовольное. Если и говорил, то мало. Выдавал короткие фразы, похожие на военные приказы. Настя его побаивалась и старалась как можно меньше попадаться на глаза, а Любаша, наоборот, отчаянно заигрывала, несмотря на грубовато равнодушное обращение.
– Да у него просто характер такой, что ты! – будто оправдывалась она перед Настей. – Любит, чтобы везде порядок был, разве это плохо? У настоящего мужика всегда и во всем должен быть порядок… Жаль, конечно, что я не в его вкусе, а то бы…
– Будто ты знаешь что-то о его вкусах, Любаш! – коротко усмехалась Настя.
– Так я ж тебе рассказывала вроде про эту его… которую из города привез… Худая была такая, беленькая… Вот ты как раз в этот расклад вписываешься, ты тоже такая. А я нет… Хоть на диету садись да волосы перекрашивай, честное слово!
– Так в чем дело, Любаш? Давай…
– Ага! А лишние годы я куда дену? Ему ж молоденьких подавай, я так понимаю… Это у тебя все шансы есть, а у меня… Я б на твоем месте вовсю бы хвостом вертела, а ты стоишь за прилавком как истукан! Он заходит, а ты не улыбнешься даже!
– Да бог с тобой, какие улыбки, какие хвосты… Я его боюсь, что ты.
– Да ему наоборот нравится, что ты боишься! Я же вижу! Мне кажется, он к тебе это… Вроде как присматривается, Насть. Вроде как наблюдает за тобой со стороны.
– Да ну, не говори ерунды…
– А вот погоди, посмотрим! Посмотрим…
На беду, Любаша оказалась права. Настя и сама чувствовала на себе цепкий взгляд Бориса и не знала порой, куда от него спрятаться. Сразу морозец по спине пробегал, внутри холодело все, съеживалось. И руки становились неловкими, движения неуклюжими. Однажды дорогую бутылку с вином разбила, да так, что осколки разлетелись по всему магазину. Полезла за этим вином на верхнюю полку, обернулась и увидела, что Борис как раз в магазин зашел и стоит, на нее смотрит… Бутылка и выскользнула из рук. Борис ничего не сказал, ухмыльнулся только. И ушел сразу. Любаша проводила его глазами, проговорила тихо:
– Вот если б я эту бутылку разбила, с меня бы три шкуры содрал… А тебе ничего, все с рук сошло. Говорю же, он глаз на тебя положил, Настасья!
Настя ничего ей не ответила, но задумалась. А вдруг и впрямь? Вдруг приставать начнет, что тогда? Ведь если откажешь – уволит и глазом не моргнет. А как выходить из этой ситуации, интересно? И даже посоветоваться ни с кем нельзя, вот в чем дело. Любаша ей точно не советчица, а маме про такое разве расскажешь? Вот если бы с Олей поговорить… Но Оля в городе, домой сейчас редко приезжает…
Однажды Борис настиг ее в подсобке. Вошел вслед за ней, повернул ключ в замке. Она так испугалась, что отступила к стене, вяло замахала руками – не подходите, не трогайте… А ему будто очень понравилось, как она испугалась. Улыбнулся довольно, растопырил руки, прижал к стене и будто замер, будто ждал, что она станет делать.
– Пустите… Пустите меня… Вы что?! Пустите, я закричу сейчас… Вы что делаете?!
– А что я делаю? Ничего я пока не делаю. Просто стою…
– Но вы же… Вы же не пускаете меня! Дайте мне выйти! Отпустите меня, слышите?
Она уперлась ладонями ему в грудь, принялась отталкивать от себя изо всей силы. Он вдруг поддался, отступил на шаг, и она выскользнула ужом, бросилась к двери, попыталась провернуть ключ в обратную сторону. Ключ все никак не поддавался – руки сильно тряслись, как в лихорадке. Будто это были не ее руки, чужие.
– Да погоди… Не трону больше. Слышишь? Погоди, говорю, что сказать хочу… Я ж по делу, не просто так!
Настя уже открыла дверь, торопливо шагнула в коридорчик и уже оттуда, с безопасного расстояния, повернулась к нему всем корпусом:
– Что вы хотели мне сказать… По делу?
