– Ну что ж… Будем считать, Оль, что мое ко мне уже приплыло. Вон оно, в доме, в кроватке спит.
– Хм… Так и у меня тоже такое счастье будет, дай время! Всему свое время, Насть, вот о чем я! Только это время надо рассчитать правильно. А ты…
– Ну все, Оль, хватит! Поговорили, и хватит! Сколько можно об одном и том же? Все, Оль!
Она вдруг сама себе удивилась – услышала, как проскочили в голосе отцовские нотки. Он так же мог осадить, рубануть сердито с плеча. Вон как Оля на нее глядит удивленно и не знает, то ли ей обижаться, то ли и впрямь больше не возвращаться к этой теме…
Наверное, все-таки решила обидеться. Отодвинула от себя коробку конфет, поджала губы, поднялась с места.
– Ладно, пойду я, Насть… Я ведь еще ни мамку, ни братьев не видела, сразу к тебе побежала. А ты давай, что ж… Ты радуйся своему Егорушке, никто ведь не возражает, что ты. Каждому в этой жизни свое, Насть…
* * *
Осень наступила быстро, будто и лета не было. В конце октября мама пришла с работы грустной, взяла Егорушку на руки, села на кухне, глядела, как дочь накрывает на стол.
– Я сегодня рыбу запекла, мам… – осторожно проговорила Настя, чувствуя мамино грустное настроение. – Николай Михайлович утром свежей рыбы принес…
– Да, он молодец, Михалыч-то. Не забывает нас с тобой папин друг. Как хоть он живет, ничего не рассказывал?
– Да нормально вроде… Говорит, суставы к дождю болят…
– Знаю, знаю. Недавно Маруся, его жена, приходила ко мне за лекарством. И чего вдруг болеть вздумал? Ни заботы, ни горя у него нет… И переживать не о ком… Вон сын у него как хорошо в городе устроился. Институт окончил, женился… Молодец, что ж. Все по порядку, как у людей. Ничем родителей не огорчил.
Настя слушала, втянув голову в плечи, матери ни словом не возражала. Помнила, как говорил покойный отец – это она не со зла, дочка… Просто ей необходимо выплеснуть эмоции, и это надо перетерпеть… Понять и перетерпеть… Человек такой, ничего не поделаешь.
Наверное, мамин «выплеск» на этом и закончился, и в следующую секунду она уже запела-заворковала весело, подбрасывая Егорушку на коленях:
– По кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам, в ямку бух… Раздавили сорок мух!
Егорушке залился счастливым смехом, сжав кулачки, начал подпрыгивать у бабушки в руках – еще, еще!
– Мам, осторожнее… – испуганно проговорила Настя. – Он только-только сидеть начал…
– Ой, Егорушка, смотри, мамка твоя испугалась! Пугливая мамка, да? А ты ей скажи – нравится мне «в ямку бух»… Скажи – я уже крепенький, как грибок-боровичок… Да, Егорушка, да?
– Ешь, мам… – придвинула к ней тарелку с едой Настя. – Давай я его подержу.
– Давай… Я ж сегодня даже не перекусила толком, народ все идет и идет… Тамара Филипповна говорит, эпидемия гриппа уже начинается. Как бы мне эту заразу Егорушке не принести! Не дай бог!
– Ты оттого такая грустная, что сильно устала, да? – осторожно спросила Настя, забирая Егорушку на руки.
– Да нет, не оттого… Плохие я новости сегодня узнала, Насть. Очень плохие.
– Да что случилось, мам?
– Директрису вашу школьную, Светлану Петровну, инсультом разбило… Да и то, следовало ожидать, чего уж! Она ведь женщина в солидном возрасте, а все на работу таскалась! Всех денег не заработаешь, надо и меру знать! Теперь вот и думай, что дальше делать… Она ведь нам обещала, что с Нового года тебя обратно в школу возьмет, что аттестат летом получишь… А теперь что будет? Одному богу известно…
– Так может, она поправится еще, мам?
– После инсульта? В ее возрасте? Глупости-то не говори! Даже если чудо случится, и она поправится, кто ж ее обратно в школу возьмет? Нет, это уж дело решенное, говорят… Уж нового директора вроде как утвердили… Вострякову Аллу Михайловну, которая у вас математику вела.
– Аллу Михайловну? Так она ж только-только в школу пришла! Она только недавно после института!
– Да в том-то и дело, что недавно… Видела я эту вертихвостку, такая без мыла везде пролезет. И гордая такая, главное… Придет в аптеку, не здоровается даже. А лекарства просит таким тоном, будто мне одолжение делает! Будто она тут хозяйка, а я так, обслуживающий персонал! И чего ее к нам в поселок понесло, устраивалась бы где-нибудь в городе, при ее-то претензиях… Что теперь будет, Насть, не знаю! Нам ведь к ней придется на поклон идти, чтобы тебя в школу взяли… Сейчас уж конец октября, два месяца пройдет, не заметишь!
– Да все будет хорошо, мам…
– Дай бог, дай бог. А с нянечкой для Егорушки я уж договорилась, мне Маруся подсказала, жена Николая Михалыча. Это соседка их, бабушка Тая. Да ты ее знаешь, наверное, шустрая такая старушка! Она в силе еще и потому с удовольствием возьмется. И недорого возьмет…
Настя улыбнулась, инстинктивно прижав Егорушку к себе. Не хотелось бы, конечно, няньке его отдавать… И мама тоже заметила ее неуверенную улыбку, проговорила решительно:
– Ничего, ничего! Она хорошая, добрая старушка, я знаю! Да и что делать, если другого выхода нет! Мне с работы нельзя уйти – на что мы жить тогда будем? И тебе надо в школу ходить… Так что это прекрасный выход, я думаю. Ничего, ничего… Ты лучше на днях пойди к этой бабушке Тае вместе с Егорушкой, гостинца какого-нибудь унеси. Пусть он там у нее побудет, оглядится, к рукам ее немного привыкнет. Конечно, он маленький еще, жалко… Такой стресс для ребенка… Но что делать, коли выхода нет? Был бы жив папа, я бы с работы ушла, конечно… Сидела бы… Но что поделаешь, если…
Мама замолчала, сдерживая непрошеную слезу. Но быстро взяла себя в руки, продолжила вполне оптимистически:
– А к новой директрисе в начале декабря пойдем! Уже и времени-то всего ничего осталось…
Время и впрямь пролетело очень быстро, и морозным декабрьским днем, оставив Егорушку на попечение добрейшей бабушки Таи, Настя с мамой пришли в школу. Секретарша в директорской приемной тоже была новенькая, оглядела их с головы до ног, проговорила слегка надменно:
– Вы по какому вопросу к директору? Алла Михайловна сейчас очень занята.
– Ничего, мы подождем… – Мама села на мягкий диванчик, потянув за собой и Настю. – Сколько надо, столько и подождем…
– Ладно, я сейчас доложу… – встала из-за своего стола секретарша. – Ждите пока тут…
Докладывала она довольно долго, и Настя занервничала слегка. А мама проговорила тихо, наклонившись к ее уху:
– Они про тебя сплетничают, наверное… Прекрасно ведь знают, кто мы такие и зачем пришли… Ну ничего, пусть посплетничают, помоют нам кости. У этой Аллы Михайловны своих деток-то нет, отчего ж не потешиться над твоей ситуацией… Ладно, перетерпим. Ничего.
Наконец секретарша вышла из кабинета директрисы, слегка придержала дверь, проговорила холодно:
– Проходите. Алла Михайловна ждет.
