– Да, пап… Я поняла… – произнесла она едва слышно. – Я буду стараться, пап… —
Мама глянула на нее удивленно, ничего не сказала, тут же повернулась к Егорушке, который зашевелился, закряхтел в своей кроватке. И вот уже кряхтение начало перерастать в требовательный крик…
– Ну-ну, мой маленький, не надо… – ласково склонилась над ним мама, беря на руки. – Не надо плакать, я слышу… Егорушка мой любимый… Сейчас Настя тебя накормит, все у нас с тобой будет хорошо…
Настя слегка удивилась этому «у нас с тобой» – как будто она и не мать вовсе, – но ничего не ответила. Не придала большого значения маминой оговорке. Молча взяла Егорушку на руки, села в кресло, расстегнула пуговички на блузке. Мама стояла рядом, смотрела, как она кормит. И тихо приговаривала себе под нос:
– Егорушка мой… На деда-то как похож… Счастье мое, Егорушка…
Так они и начали жить втроем, без отца. Мама по утрам уходила на работу, Настя оставалась на хозяйстве. Мама возвращалась вечером, первым делом бросалась к Егорушке, жадно возилась с ним, сидела у кроватки, пока он спал. Или выходила во двор с ним на руках, садилась на скамью, разговаривала тихо:
– Вот смотри, Егорушка, это наш двор… Там яблоня растет, там слива, а вот на том дереве вишенки летом будут расти, красные, спелые. А там вон, смотри, Настя, лопатой землю копает… Из этой земли потом цветочки вырастут, красиво будет… А огород копать нынче некому, придется нанимать кого-то. Настя ведь не пойдет огород копать, не оставит тебя одного в доме, правда? Ничего-ничего, мы соседа попросим, дядю Сашу, он нам огород вскопает… И дедушкин друг, Николай Михалыч, тоже придет огород копать… Огурчики там вырастут, помидорчики, лучок… Ух, какой горький лучок вырастет! Ух, горький!
Настя слышала мамино сюсюканье над Егорушкой, удивлялась тихо. Вроде никогда мама не была такой умильно-сентиментальной… И с ней особо не сюсюкала, когда она маленькая была. Видимо, что-то проснулось в ней к возрасту, особый какой-то инстинкт. Наверное, не зря говорят, что внуков больше чем детей любят. А может, это было другое что-то… Кто знает? А впрочем, и углубляться в эти мысли особо некогда, дел полно. В делах да заботах время бежит – не заметишь…
Не успела опомниться, как май пролетел, за ним июнь да июль. Егорушка хорошо ел, поправлялся, ночами спал спокойно. Не ребенок, а настоящий ангел, как говорила мама.
В начале августа к ней зашла Оля. Настя как раз уложила Егорушку спать, вышла во двор, чтобы развесить на веревке выстиранные ползунки с распашонками. Когда скрипнула калитка, обернулась… И страшно обрадовалась, увидев Олю. Соскучилась! Бросилась к ней, обняла…
– Олька! Какая ты молодец, что зашла! Дай хоть посмотрю на тебя, Олька…
– Ой, да чего на меня смотреть! – засмеялась Оля, отстраняясь. – Лучше накорми чем-нибудь вкусненьким, я ведь домой только на минуту заскочила, и сразу к тебе! Я только что с электрички, Настька! Я в институт поступила, сама свою фамилию в списках видела!
– А куда ты поступала? В медицинский?
– Конечно! Куда ж еще? Помнишь, как мы мечтали? То есть… Я хотела сказать… Да ты тоже поступишь, Настька… На следующий год и поступишь…
– Конечно, я поступлю. Хотя и не знаю теперь… С кем я Егорушку оставлю? Маме работать надо…
– Ладно, не заморачивайся пока, Настька. Там видно будет, как и что.
– Да, там видно будет… И я поздравляю тебя, Оль! Ты молодец! Пойдем, чай будем пить…
– Пойдем! А колбаса копченая есть?
– Ой, нету… Суп есть, грибной, очень вкусный.
– Ну, супа я и дома поем…
– Конфеты есть, Оль. Шоколадные. Целая коробка. Кто-то маме принес, я не помню… Мама конфеты не любит, а мне нельзя, Егорушке вредно, вдруг диатез будет? Хочешь конфеты к чаю, Олька?
– Давай! А где Егорушка-то? Покажи хоть!
– Да потом… Он спит, я только-только его уложила.
– Ну, потом так потом. Ладно…
Оля пила чай, с удовольствием поедая конфеты, а Настя сидела рядом, слушала ее рассказы. О том, как хорошо Оля сдала школьные выпускные экзамены. Как поехала в город, подала документы в медицинский. Как ей на время экзаменов дали место в студенческом общежитии. Как некогда ей было в город выйти – целыми днями и ночами сидела за учебниками, готовилась.
– Ой, да все бы ничего, Настька, но ведь мне еще одна забота на плечи легла, представляешь? Мама Сережки Филиппова очень просила меня присмотреть за ним там, в городе… Чтобы ерундой не занимался, а чтобы тоже сидел да к экзаменам готовился! Меня в общежитии на первый этаж поселили, а его на шестой! Вот я разрывалась пополам, бегала между этажами, как сорокапятка! Туда-сюда, туда-сюда… Представляешь?
– Представляю, что ж… А Сережка тоже в медицинский поступал, значит?
– Поступал, Настька! И поступил! Я ему и на экзаменах помогла, мы рядом в аудитории сидели! Теперь вместе учиться будем… Мало того, мне еще и все годы учебы приглядывать за ним придется, как его мать просила…
– И что? Будешь приглядывать?
– Буду. Конечно, буду. Прилеплюсь, как банный лист, куда он, туда и я. Честно говорю тебе, Настька, уж не взыщи.
– Да я и не думаю вовсе, чего ты…
– Думаешь, думаешь. Я знаю. Я ведь потому к тебе и пришла, чтобы сказать это самое. Да, вот так получилось, Насть, и я ни в чем перед тобой не виновата… Каждому свое, как говорится… Кому что в руки упало…
– Оль… Я правда за тебя рада, не говори так. И если у тебя с Сережкой все получится, я тоже буду рада.
– И что же, тебе прям нисколечко не обидно, да? Вот нигде прям не гложет, что все так получилось? Ну, если уж совсем честно, Насть?
Настя помолчала какое-то время, потом вздохнула, опустив глаза в землю, и тихо произнесла:
– Нет, института жалко, конечно… Но что делать, если так получилось…
– А я ведь тебе говорила тогда, говорила, помнишь? Говорила, что пожалеешь! Сейчас бы вместе поступили, вместе учились бы…
– Ладно, Оль… Зачем говорить о том, чего не случилось?
– А могло бы, Насть. Мне ведь тоже обидно за тебя, знаешь… Ты ведь гораздо способнее меня и училась лучше меня… А теперь получается, что у меня все будет, а у тебя ничего не будет! Ни-че-го! Надо было послушать меня тогда, Насть!
– Оль… Да как это – у меня ничего не будет? А Егорушка? Да если бы я тебя послушала тогда… Сказала бы маме, и она меня заставила бы аборт сделать… У меня бы теперь Егорушки не было, да? Получается, я бы убила его, что ли? Да как же это… Даже представить страшно… Нет, нет, Оль, все, ничего больше говорить не надо! Закрыли тему, все! Я счастлива, у меня Егорушка есть…
Оля тоже вздохнула, тоже опустила глаза в землю. Долго молчала, потом покачала головой, произнесла грустно:
– Вот вся ты в этом и есть, Настька, да… Земли под ногами не чуешь, подпрыгиваешь не знамо куда да по ветру несешься… А на земле-то надежнее стоять, Настька, поверь мне. Надо жить правильно, без лишних эмоций. И все к тебе само приплывет, прямо в руки.
