Первое хищение, довольно незначительное, он совершил, в общем, под давлением обстоятельств: имений и капиталов не имел, жил на одно жалованье, жену любил безумно, а вот она его не любила, постоянно попрекала «бедностью», требовала денег и подарков, без того и другого отказывалась выполнять супружеские обязанности и грозила разводом. Так что вначале Юханцеву, пожалуй, можно и посочувствовать: бедолага был вынужден покупать благосклонность жены, словно дорогой шлюхи… Сильная любовь сплошь и рядом загоняет мужика в самые неприглядные жизненные ситуации…
Однако во всем, что касается последующего, сочувствовать уже как-то не тянет. В конце концов супруги все же развелись – и Юханцев пустился в разгульную (да что там, роскошную жизнь): дорогие рестораны, дорогие проститутки, прочие художества. Ради всего этого он запустил руку в кассу уже основательно. Правление обратило внимание, что скромный кассир, живущий на одно жалованье, роскошествует как-то не по чину – но ограничилось все парочкой устных внушений и весьма поверхностной ревизией, никаких злоупотреблений не обнаружившей. Видя такую безнаказанность, Юханцев развернулся вовсю…
В 1874 году в Петербург приехала баронесса Каула (имя и титулы, очень похоже, ненастоящие) – эффектная рыжеволосая красавица, авантюристка с европейским именем (впрочем, удачно «потрудившаяся» и в Новом Свете), элитная проститутка высокого полета – такого, что на этом уровне подобных дам уже называли не проститутками, а «кокотками» или «камелиями». Пятизвездочные, так сказать, дамы…
Баронесса стала вращаться в самом что ни на есть великосветском обществе. Ее благосклонности наперебой кинулись домогаться многие «светские львы», но всех отодвинул локтями Юханцев (хотя он жил на одно жалованье, но был еще и камер-юнкером императорского двора, связи в высшем обществе имел обширные). Красотка, убедившись, что этот готов потратить на нее гораздо больше, без колебаний выбрала Юханцева. И не прогадала: одних бриллиантов любовник ей купил на 120 тысяч рублей, а всего за время продолжавшейся неполный год связи потратил на красавицу 300 тысяч. С деньгами он расставался легко – они были казенными…
Потом рыжая красотка куда-то упорхнула (видимо, надоело в холодном Петербурге и отправилась в края потеплее в поисках новых щедрых друзей) – но Юханцев, хлебнувший сладкой жизни, остановиться уже не мог и гулял с тем же размахом, благо касса Общества была в его полном и безраздельном распоряжении, а правление ему полностью доверяло. Веселая жизнь на широкую ногу продолжалась восемь лет. А потом, когда Юханцев передавал дела новому кассиру, обнаружилась недостача в два с половиной миллиона рублей – рекорд, более никем не побитый за все время дальнейшего существования монархии…
Улики были слишком явными – все эти годы к кассе доступ имел один Юханцев. На квартиру к нему нагрянули с обыском. Роскошная оказалась квартира, обставленная самой шикарной по тем временам мебелью, убранная дорогими коврами, со множеством дорогих безделушек, в том числе и серебряных. Там же находился будуар сожительницы Юханцева, цыганки Ольги Шишкиной, в котором обнаружили целую кучу золотых украшений с бриллиантами. В конюшне стояли дорогие рысаки и несколько роскошных экипажей.
Тут только у всех окружающих (в том числе и членов правления) каким-то волшебным образом открылись глаза. Все наперебой принялись вспоминать, какие пиры Юханцев закатывал, как кутил с цыганами, содержал многочисленных дорогих любовниц, поил лошадей шампанским, и так далее, и тому подобное. Причем все прекрасно знали, что у него нет никаких законных источников дохода, кроме жалованья, но, должно быть, с завистью говорили что-то вроде: ну умеет человек жить… А потом вдруг одним махом прозрели.
Господ из правления, лишившихся двух с половиной миллионов (большей частью пущенных на ветер), мне как-то и не особенно жалко: сами виноваты, не смогли должным образом поставить дело. На следствии и в суде выяснилось, что правила хранения в кассе Общества денег и драгоценностей систематически нарушались, никакого контроля за кассиром и кассой практически не существовало, ревизии проводились халатно и поверхностно… Просто удивительно, что при таком разгильдяйстве Юханцев не вычерпал кассу до донышка.
Улики были такие неопровержимые, что Юханцев нисколько не запирался ни на следствии, ни на суде. Был приговорен к лишению прав состояния и сослан в Сибирь, в Красноярск, тогда захолустнейший городишко, еще не ставший столицей Енисейской губернии, будущего Красноярского края. Ну, по крайней мере, мужик очень даже неплохо гулял восемь лет, в Сибири было что вспомнить…
Уже существовали натуральнейшие тоталитарные секты. Главной по размаху можно считать секту скопцов, или, выражаясь проще, кастратов. Это, с позволения сказать, учение главный источник зла в мире видело в половых отношениях (ну вот поубивал бы своими руками! – А. Б.) – а потому скопцы не просто призывали к воздержанию – не полагаясь на сознательность, лихо кастрировали своих приверженцев. Процедура эта именовалась «убелением». Простите уж за такие подробности, но существовало два вида «убеления»: «малая печать Христова» (когда лишали только яиц) и «большая», когда отрезали все «хозяйство» под корень. Вдобавок скопцам разрешалось использовать любые аферы и обман в делах по отношению к «мирским» – то есть всем, кто к ним не принадлежал. А потому среди скопцов было немало довольно богатых предпринимателей, ростовщиков, менял и прочих «деловых людей» (кстати, именно к скопцам принадлежали миллионщики-купцы братья Солодовниковы – векселя одного из них и подделала в числе прочих игуменья Митрофания).
Это было довольно крупное сообщество, распространившееся главным образом в купеческо-мещанских кругах обеих столиц – но и в других городах имелись «филиалы». Еще со времен Александра I деятельность секты была прямо запрещена законом как «изуверская» (и идущая вразрез с православными канонами), за нее полагалось уголовное наказание – но как-то обходилось. Только в 70-е годы XIX века за секту взялись всерьез: слишком широко распространили они свою деятельность, слишком много афер провернули, да вдобавок начали практиковать не только добровольное, но и насильственное «убеление»…
В обеих столицах прошло несколько крупных судебных процессов. В конце концов взяли и «духовного пастыря», главу секты, обосновавшегося в Моршанске купца Плотицына. При обыске у него нашли денег, золотых слитков и прочих ценностей на десять миллионов рублей – полиция считала, что это и есть «общак» секты. Вместе с Плотицыным под суд пошли 27 человек из «высшего руководства». А самое пикантное: при медицинском осмотре оказалось, что сам-то Плотицын никоим образом не оскоплен, все «добро» сохранил в полной неприкосновенности – и, как выяснили сыщики, украдкой от «единоверцев» вовсю гулял по бабам. В точности то же самое мы наблюдаем и сегодня: вожаки тоталитарных сект, что у нас, что за рубежом, на «паству» налагают кучу ограничений, но сами втихомолку пользуются всеми радостями жизни. Ничего нет нового на этом свете, господа. Как говорил кто-то из библейских пророков (кажется, Экклезиаст, но точно утверждать не берусь): «Бывает нечто, о чем говорят: „Смотри, вот это новое“. Но это бывало уже в века, бывшие до нас».
Положительно, ничего нового… Шантаж в описываемые времена не просто процветал – печально прославился разнообразием приемов и ухваток. Широко был распространен шантаж «судебный». К человеку небедному заявлялся склизкий юридический крючок и заявлял, что намерен возбудить против него гражданское, а то и уголовное дело по жалобе своего клиента. Подвергшийся шантажу прекрасно понимал, что иск дутый и в суде обязательно рассыплется, – но пришлось бы потерять немало времени в суде, тратиться на адвоката, видеть свое имя в судебных отчетах, а то и в газетах, неизбежны слухи и сплетни по известному анекдоту: «Ложечки нашлись, а осадок остался». То ли он сам украл шубу, то ли у него украли, толком неизвестно, но слух пошел… Выгоднее и проще было откупиться от шантажиста не столь уж большой суммой – что он сам быстренько и предлагал…
