В общем, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Пришла пора креститься что есть мочи. Вспомнили об отвергнутом проекте Витте – и лихорадочными темпами принялись строить железную дорогу к тому месту, где успели кое-как построить городишко Романов-на-Мурмане (будущий Мурманск). Вопреки обычной российской волоките дорогу проложили прямо-таки в ударном порядке, всего за полтора года (и казенных денег разворовали не так уж много). Правда, для этого пришлось согнать в те суровые места 33 тысячи военнопленных немецкой и австро-венгерской армий – и сгонять с них семь потов…
Тем временем куда-то испарились 17 миллионов мешков муки, предназначавшейся для фронта, – как в воздухе растаяли, что для России никакой не феномен, а житейские будни…
А непосредственно на фронте столь же жестоко аукнулось другое – довоенные забавы великокняжеского подонка Сергея Михайловича, оставившего русскую армию без тяжелой артиллерии (и не наладившего выпуск снарядов в должном количестве). Пока он на безопасном отдалении от войны, в столице, лакал шампанское и развлекался с госпожой Кшесинской, на фронте…
Впрочем, лучше всего обратиться к воспоминаниям генерала Деникина.
«Помню сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней жестокого боя 4-й стрелковой дивизии… Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их. Мы почти не отвечали – нечем. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой – штыками или стрельбой в упор; лилась кровь, ряды редели, росли могильные холмы… Два полка почти уничтожены – одним огнем (артиллерийским. – А. Б.)… Когда после трехдневного молчания нашей единственной шестидюймовой батареи ей подвезли пятьдесят снарядов, об этом сообщено было по телефону немедленно всем полкам, всем ротам, и все стрелки вздохнули с радостью и облегчением…»
На приличную артподготовку полусотни снарядов не хватило бы – так, на час хорошего боя. Вот отсюда и растут корни не только Октября, но и весны семнадцатого, когда армия бросила фронт и в массовом порядке стала разбегаться по домам. Здесь и главная причина – а вовсе не в «большевистских листовках» и «германском золоте на революцию…»
Немцы, кстати, в те времена, о которых писал Деникин, при артподготовках выпускали по семьсот снарядов на пушку.
А что же в тылу?
А в тылу «патриотически настроенные» хозяева частных военных заводов моментально взвинтили цены на свою продукцию. 152-мм фугасный снаряд казенные заводы поставляли по 42 рубля, частные – по 70. 122-мм гаубичный шрапнельный соответственно обходился в 15 и 35 рублей. Выпускавшийся самыми массовыми партиями 76-мм снаряд (для знаменитой «шестидюймовки») у казенных заводов стоил 10 рублей, у частников – 15. Представляете навар?
В то время Главным артиллерийским управлением ведал генерал Маниковский, как раз и занимавшийся снабжением фронта снарядами. Человек умный, честный, решительный до дерзости. Лучше всего его характер показывает история, случившаяся еще в 1912 году. Маниковский тогда был начальником артиллерии Кронштадтского района, а начальником ГАУ – черной памяти великий князь Сергей Михайлович, задумавший очередную авантюру.
На сей раз дело было не в деньгах – просто очередная блажь тупоумного великого князя. Будучи в Англии, он увидел там новинку – автоматические прицелы для пушек береговой обороны. И вознамерился широко внедрить их в России.
Сам по себе такой прицел был вещью полезной: его наводили под ватерлинию вражеского корабля, и он автоматически придавал пушечному стволу нужный угол возвышения, то есть повышал меткость. Одна серьезная загвоздка: английские батареи стояли на береговых скалах, на высоте не менее километра. А наши батареи в Финском заливе, где предполагалось прицелы широко внедрить – практически на уровне моря. Специалисты во главе с Маниковским и Крыловым (в то время уже академиком и главой Морского технического комитета) быстро произвели все необходимые расчеты и поняли, что в наших условиях ни о какой меткости и речи быть не может, снаряды станут лететь куда попало. А переделать прицелы под наши высоты невозможно – они сконструированы так, что могут использоваться лишь в английских условиях, на километровой высоте. И никак иначе.
Специалисты вежливо и деликатно попытались это растолковать великому князю – но тот, считая себя великим знатоком артиллерии, уперся рогом, полагая, что знает и понимает лучше всех. Собралось очередное заседание. Особенно нервничал Маниковский – именно ему и пришлось бы ставить на орудия своего района эти никчемные в России штуки.
Однако он, задавив в себе эмоции, аргументированно и спокойно стал объяснять, почему эти прицелы великолепны в Англии, но бесполезны в России. Кто-то из генералов (еще одна бездарь, зато особа, приближенная к великому князю) влез:
– Я не усматриваю, почему обыкновенная прицельная труба не будет давать требуемой точности…
Тут уж Маниковский не выдержал:
– Ваше высокопревосходительство, если вы эту трубу всунете окуляром себе в ж… тогда, быть может, усмотрите…
Вот такой был человек. Однако, как ни крути, переупрямить великого князя не было никакой возможности. Тогда противники внедрения прицела, опять-таки с Крыловым и Маниковским во главе, собравшись в своем узком кругу единомышленников, очень быстро отыскали истинно русский выход. Собрали 10 тысяч рублей собственных денег и преподнесли их Матильде Кшесинской с одной-единственной просьбой: чтобы та нынче же увезла великого князя на какой-нибудь заграничный курорт вроде Ниццы.
Кроме постельных достоинств, у «Малечки» было еще одно-единственное: взяв деньги, она старательно исполняла просимое. Вот и сейчас не подкачала – быстренько увезла любовника за границу. Расчет взяткодателей оказался точным: за курортными развлечениями великий князь напрочь забыл о своей блажи с прицелами и, вернувшись в Россию, никогда больше о них не вспоминал. Один из тех крайне редких случаев (вспомним действия Крылова в МИДе), когда взятка пошла не во вред делу, а только на пользу…
Используя возможности, какие предоставляла его должность, Маниковский принялся, насколько удавалось, прижимать баловавших безбожным завышением цен заводчиков. Те через кого-то из высших сановников подали царю слезную челобитную: они, дескать, не спят дни и ночи, трудятся, как волы, чтобы помочь доблестной русской армии, а вот злодей Маниковский им коварно препятствует…
Царь вызвал Маниковского. Подробная запись беседы сохранилась.
«Царь. На вас жалуются, что вы стесняете самодеятельность (то есть инициативы. – А. Б.) общества при снабжении армии.
Маниковский. Ваше Величество, они и без того наживаются на поставке на 300 %, а бывали случаи, что получали даже более 1000 % барыша.
Царь. Ну и пусть наживают, лишь бы не воровали.
Маниковский. Ваше Величество, но это хуже воровства, это открытый грабеж.
