– Прости меня, братец, ведь замужество, на которое ты меня вынудил, не оправдалось, – в свою защиту сказала девушка. – Ты только вспомни, как я отреагировала в самом начале. Кто бы мог подумать, что так все выйдет? – Мэтти сделала паузу. – Ах, да это была я!
С другой стороны, Чейз был ни при чем, он не был виноват в том, что произошло между Мэтти и Никодемусом на острове. А о том, что между ними произошло, рассказывать девушка была не готова. Ни своему брату, ни кому-либо еще. Да и себе в содеянном она признаваться не хотела даже сейчас.
– Три дня назад я общался с Никодемусом, и все было в порядке, – сказал Чейз. – Сказать честно, он даже ничего не упомянул о тебе.
– О, понятно, – выпалила она. – Значит, на протяжении прошедшего месяца у меня были серьезные галлюцинации.
На заднем плане Мэтти услышала, как Чейз пролистывал бумаги, и вот тогда-то на нее нахлынула ярость. В трудный для девушки момент брат не мог отвлечься от своей работы и помочь хотя бы советом.
– Хотя… ты знаешь, я начинаю припоминать, что Никодемус уж больно сильно был сосредоточен на бизнесе, – заметил Чейз. – Обычно он немного дружелюбнее, но в тот раз все было иначе.
От брата толку было мало.
– Спасибо, – спокойно ответила Мэтти. – Я напишу записку, а в следующий раз, когда ты увидишься с Никодемусом, передай ее ему. Давайте сделаем вид, что мы вовсе не взрослые, а школьники, и будем вести себя подобающим образом.
– Мэтти… – начал Чейз.
– Я не хочу слушать, что ты пытаешься мне сейчас сказать. – Терпение ее было на пределе. – Я сделала то, о чем ты просил, а сейчас я просто ставлю тебя в известность насчет того, что произошло между мной и Никодемусом. Какой же дурой я была, считая, что мои с ним отношения могут повлиять на бизнес. Если дело касается компании, то там все просто замечательно, ведь только это важно.
– Не только. – На этот раз голос Чейза прозвучал жестче и холоднее. – Но это единственное, что у нас с тобой осталось. И если это не имеет для тебя значения, то я не знаю, что же ты считаешь важным.
Компания их отца была не единственной вещью, которая сейчас ее заботила. Именно в тот момент Мэтти осознала, что несчастна. Ей хотелось кинуть телефон через всю комнату и наблюдать за тем, как он разлетается на мелкие кусочки. Мэтти хотелось свернуться калачиком и рыдать несколько дней напролет.
Девушке приходилось лгать всю жизнь, потому что она хранила тайну, которую никому не могла поведать. И она задумалась, почему этот секрет так изменил ее, превратил в женщину, которая отказывалась от счастья в своей жизни.
– Ты иногда вспоминаешь тот день? – спросила она Чейза.
Тишина на другом конце провода дала понять, что братец понял, что Мэтти имела в виду, и даже более того… Чейз вспоминал тот день, но они никогда не обсуждали эту тему. Ни через двадцать лет. Ни сразу после того случая. Мэтти надоело постоянно жить с этим ужасным чувством вины, она устала скрывать правду.
– Мэтс, я понимаю, что ты расстроена, – через мгновение отозвался Чейз. – Но я не вижу смысла вспоминать былое.
– Я полагаю, ты не просыпаешься каждую ночь от жутких кошмаров и не кричишь во сне, как это делаю я. Я выкрикиваю ее имя каждую ночь… снова и снова.
– Какой в этом смысл? – Девушка еще никогда не слышала, чтобы голос Чейза звучал подобным образом. – Разве это что-то изменит? Мне жаль, что тебя все еще мучают кошмары. Серьезно, мне очень жаль. Но воспоминания темного прошлого никак тебя не излечат…
– Я не понимаю, почему мы солгали тогда… – прошептала она. – В чем был смысл?
– Тебе было восемь лет, – напомнил ей Чейз. – Мне было тринадцать. У нас разные мнения по поводу случившегося. Помни, что мы желали лучшего.
– Мне больше не восемь лет, Чейз. Расскажи мне, что ты помнишь.
– Наша мать погибла прямо у нас на глазах. – В его голосе слышалась боль, горечь и злость. – Прямо на обочине. Но мы с тобой остались в живых. Я не знаю, что еще тебе нужно.
– Мне нужна правда!
– Хватит, Мэтс. Иногда не стоит ворошить прошлое, ведь от этого станет еще больнее.
Девушка ни капельки не удивилась, когда Чейз сказал ей, что он ожидает другой звонок и в скором времени им придется закончить этот разговор.
С восьми лет Мэтти хранила тайну, и единственный возможный способ этого достичь – дистанцировать себя от окружающих и не подпускать к себе людей, тогда никто ни о чем не узнает. Или же это лишь причинит боль, ровно такую же, какую она испытала, потеряв мать.
Но Никодемус никогда не хотел держаться на расстоянии до сегодняшнего момента. Девушка ощущала небывалую пустоту внутри, но почему? Почему она была такой несчастной?
Возможно, потому, что Никодемуса не было рядом.
На протяжении десяти лет он постоянно был рядом, ну или по крайней мере неподалеку. И она об этом знала. Никодемус стал частью ее жизни…
Теперь Мэтти не знала, как себя вести и что делать. Она отдала ему самое дорогое, но и этого ему было мало. Он оставил ее после всего, что между ними произошло за столькие годы.
Девушка могла сравнить себя со стеклянным стаканом, внутри пустота, а снаружи лишь гладкая поверхность, такая твердая оболочка, но до чего же хрупкая. Сейчас она чувствовала себя такой разбитой.
А внутри пустота!
Мэтти ждала Никодемуса в крайне модной и стильной комнате ожидания одного из его манхэттенских офисов.
– Мистер Статис не поощряет незваных гостей, – проговорила девушка на ресепшен.
– Мистер Статис захочет со мной увидеться. Уверяю вас! – заверила девушку Мэтти.
– Мне необходимо узнать ваше имя, мэм, – ответила девушка с профессиональной улыбкой на лице.
– Я повторю свою просьбу еще раз. – Мэтти начинала злиться и повышать голос. Ей не оставалось ничего другого, как просто ждать и надеяться, что ее поведение привлечет внимание Никодемуса и он сам выйдет к девушке. – Просто скажите ему, что последствие его решения и поведения ждет его здесь, в лобби.
Девушка-секретарь сжала губы в тонкую нить и не сказала ни единого слова.
И Мэтти ждала. Она уткнулась в телефон и пролистывала статейки из таблоидов в надежде найти хоть какую-то информацию, касающуюся окончания ее поспешного брака. Девушка явно нервничала, но пыталась всячески скрыть свое волнение и выглядеть достаточно расслабленно и уверенно, как она того и хотела.
Да и оделась она подходяще. Высокие каблуки не особо подходили для того, чтобы прогуливаться по влажным нью-йоркским пешеходным дорожкам, слишком уж они были скользкие, к тому же в узкой юбке-карандаш и шелковой блузе было не очень-то комфортно. Но такой образ был под стать властному греческому мужу.
По крайней мере, девушка все еще надеялась, что по-прежнему была его женой. Иначе их встреча могла бы стать ужасной.
