– Нет. Не видели. Лёлька рассказывала, что отец у Олега какой-то чиновник важный, и его в Новосибирск по службе перевели. Я уверена, что они про Темочку ничего не знают.
– По службе перевели, говоришь? Очень, очень интересно…
– А что такое, Наташ? Скажи, нам с Катей тоже интересно! – распахнула любопытные глаза Маша.
– Да я не смогу ничего утверждать, конечно… Просто у меня в отделе сотрудница есть, у нее фамилия тоже Ларионова… И она что-то рассказывала про своего двоюродного брата, который не так давно в Новосибирск переехал вместе с семьей… Да, да, сейчас вспоминаю! Он какой-то чиновник был, точно! Может, он и есть отец этого Олега, а?
– Да ну… – недоверчиво произнесла Катя. – Наверное, совпадение просто…
– Не знаю, не знаю! Но завтра я у нее обязательно спрошу!
– Да не надо! Не надо ничего ни у кого спрашивать, Наташ! – наконец подал голос Митя. – Сами как-нибудь разберемся! Спасибо, конечно, за участие, но не надо!
Голос у Мити был сердитым, раздраженным даже. Наташа сначала поджала обиженно губы, потом будто одумалась, заговорила торопливо:
– Конечно, Митенька, конечно… Прости, что я вмешиваюсь в ваши семейные дела, я ведь как лучше хотела. Как скажешь, Митенька, так и будет, в своей семье ты хозяин, конечно же! Один ты у нас на всех мужчина в семье! Я и Катюше не устаю повторять – ну и повезло же тебе с мужем, дорогая сестрица!
Митя хмыкнул, откинулся на спинку стула, улыбнулся довольно. Принял комплимент, стало быть. Тут и Маша еще подсуетилась, затарахтела взахлеб:
– Ой, да, Митенька, да! Ты у нас такой… Такой замечательный! Хороший муж, хороший отец… И мама наша тебя очень любила, царствие ей небесное! Всегда говорила, что из всей семьи одной только Кате с мужем повезло!
– Да и тебе бы могло повезти, Маш, если бы поумнее была! – резко остановила ее Наташа. – Кто ж тебя заставлял за того идиота замуж выходить, а? Где у тебя глаза были? Уж сколько мы с мамой тебя ни отговаривали, все без толку! Теперь вот расхлебываешь результаты одна – двое детей на руках на руках… И алиментов – ни копейки! Пойди-ка купи им одежонку сразу в двух экземплярах!
– Ну что теперь делать, Наташ… – сердито развела руки по сторонам Маша. – Значит, судьба у меня такая, ничего не попишешь! Не всем сестрам по серьгам положено, кому-то и без мужа приходится жить по закону равновесия!
– Да не выдумывай, Маш… Какой такой закон равновесия? Подсуетилась бы лучше да тоже мужа хорошего себе нашла!
– Да я б нашла, если б знала, где искать… – горько вздохнула Маша. И тут же махнула рукой, произнесла весело: – Не будем сейчас о грустном, праздник у нас! Давай лучше за Катю выпьем! А лучше за обоих – за Катю и Митю…
Обернувшись назад, Маша крикнула громко в сторону коридора:
– Лёль! Ты где там застряла! Иди сюда, мы за родителей твоих пьем!
Лёля пришла с Темочкой на руках, вслед за ней пришел Женя. Вид у него был слегка озадаченный. Глянув на часы, он проговорил виновато:
– Мне идти пора, шефа еще надо на дачу везти, он просил не задерживаться… Лёль, за тобой заехать потом или на такси домой доберешься?
– На такси. Иди, Жень, если надо, – коротко бросила Лёля. – Я тебя провожать не буду, сам дверь захлопни, ладно?
Женя ушел, Лёля снова унесла Темочку в комнату – пора было его спать укладывать. Наташа с Машей тоже засобирались домой – завтра был обычный рабочий день. Катя проводила их до двери, потом повязала фартук, начала убирать со стола. Потом встала к мойке – посуду мыть. Одна суета да маета с этим днем рождения все-таки… Хотя Митя мог и помочь, конечно. Не предложил даже, спать ушел. И ничего ему не предъявишь – устает ведь на двух работах, семью кормит…
Задумалась и не услышала, как на кухню вошла Лёля, и вздрогнула, когда та спросила тихо:
– Тебе помочь, мам?
– Да нет, я почти закончила… Темочка уснул?
– Да, давно уже.
– А чего ты не едешь? Поздно уже… Тебе такси вызвать?
– Да успею, мам… Мне бы поговорить с тобой хотелось…
– Ну что ж, давай поговорим! – села за стол напротив дочери Катя, вытирая руки о фартук. – Я слушаю тебя, доченька.
– Наверное, я скоро домой вернусь, мам…
– Как это? От Жени уйдешь, что ли?
– Да. Я так решила. Как-то надоело все вдруг… Все время кажется, что я не своей жизнью живу, понимаешь?
– А Женя… Он в курсе твоих планов, Лёль?
– Нет. Не в курсе. Его, знаешь, как-то все устраивает. Я злюсь все время, раздражаюсь, срываюсь на нем, а он будто не замечает моих срывов, всем доволен… Нет, он очень хороший, очень добрый, но не люблю я его, мам! Думала, со временем полюблю… Но не получилось у меня, только с каждым днем все хуже становится.
– Ты поэтому ему про Темочку не рассказала, Лёль?
– Да. Поэтому. Я знаю, что он бы его принял и даже носился бы с ним, как со своим родным ребенком, и Темочка бы к нему привык… Но если я сама в себе не уверена… То зачем тогда, мам? Не хочу…
– Что ж… Я тебя понимаю, Лёль. Плохо, когда не любишь. Понимаю…
– Спасибо тебе, мам! Тогда я прямо завтра уже вернусь, ладно?
– Ну, чего ты разрешения спрашиваешь? Это же твой дом, здесь твои родители, твой сын… А может, сегодня уже останешься, к Жене не поедешь?
– Нет, мам. Я должна с ним поговорить, объяснить как-то… Надеюсь, он поймет. Он и правда хороший человек и не виноват в том, что я не сумела его полюбить. Я завтра перееду… Женя на работу уйдет, я вещи соберу и такси вызову. Только… Ты папе сама скажи, ладно?
– Хорошо. Скажу.
– Уф… Ты знаешь, мне сразу как-то спокойнее стало, когда поговорила с тобой и окончательно все решила! А теперь я поеду, и впрямь ведь поздно уже…
Закрыв за Лёлей дверь, Катя вернулась на кухню, глянула из окна, как она садится в такси. Как подняла голову, улыбнулась, помахала ей рукой. И она тоже махнула в ответ…
– Кому это ты руками машешь? Лёлька, что ли, уехала? – услышала она за спиной голос Мити.
Обернулась, спросила удивленно:
– Ты почему не спишь? Устал ведь…
– Да не спится что-то. О чем вы тут с Лёлькой беседовали так долго?
– Понимаешь, Мить… Она решила уйти от Жени… Завтра домой вернется. Такие вот дела, Мить…
– А почему она так решила, интересно? Вроде все нормально у них, и парень вполне достойный… Не какой-нибудь там раздолбай раздолбаевич… Я думал, дело к свадьбе идет. Чего ей еще надо-то, Кать, вот объясни?
– Не любит она его, Мить. В этом все дело.
– Да что значит не любит! Парень бы и ребенка ее принял, и ее бы простил… И растил бы его, как своего! В ее ли положении о любви рассуждать, а?
