Наташа не оценила ее шутку относительно большой девочки, фыркнула, даже перестала кромсать огурец, глянула сердито исподлобья.
– Да знаю я про все твои принятые решения, и результаты этих решений вижу, что уж там говорить! Ну вот чего ты добилась, скажи, своими решениями? Ну, заставила Лёльку рожать… И что из этого поучилось хорошего, интересно?
– Как это – что? – опешила Катя, глянув на сестру с удивлением. – Темочка получился, чудесный малыш, мой драгоценный внук… Да разве можно вообще спрашивать в таком тоне – что получилось? Он ведь уже есть, он родился, он человек! Ну, ты даешь, Наташ…
– Да я же не это хотела сказать, Катя! Вернее, не так сказать… Я же Лёльку имела в виду! Ведь ты своими решениями жизнь ей испортила, согласись! И маме жизнь сократила… А все потому, что не послушала меня тогда! Я ж говорила, надо было аборт сделать, а ты…
– Наташа, перестань! Я обижусь! В конце концов, нельзя так… про Темочку говорить! Ты же его будто перечеркиваешь сейчас, неужели ты этого не понимаешь? Фу, у меня даже мороз по коже пошел… Нехорошо стало…
– Ну извини! Я человек прямой, что думаю, то и говорю! И всю жизнь себя так веду, без ваших этих… экивоков сентиментальных!
– Да в том-то и дело, что всю жизнь, Наташ… И потому пора бы и научиться считаться с чувствами других. И с экивоками сентиментальными тоже. Нельзя же только через свое восприятие все пропускать!
– Не знаю, Кать, не знаю… Может, ты и права. Только какая уж я есть, такая и есть, другой не буду.
– И я тоже такая, какая есть, Наташ. И Лёлька моя. И жизнь наша такая, какая есть…
– Ты хочешь сейчас сказать, чтобы я в эту жизнь свой нос не совала, да?
– Ну, зачем же так грубо, Наташ…
– Зато правильно, Кать. Все дело в том, что я просто не могу по-другому, понимаешь? Не могу не совать свой нос… Потому что люблю вас всех, потому что переживаю все ваши ошибки, как свои собственные. Да потому что вы все моя семья, в конце-то концов… И я чувствую свою ответственность… Да я свою личную жизнь из-за этой ответственности в свое время не смогла устроить, если хочешь знать! Ты думаешь, я не могла, да? Еще как могла… Но вы с Машкой маленькие еще были, не могла я маму без помощи оставить… Да я на вас всю свою жизнь положила, и что теперь? Чтобы услышать – не суй свой нос в нашу жизнь, да?
Наташа отбросила нож, закрыла лицо руками, всхлипнула тихо. Катя шагнула к ней, не зная, что и сказать. Потом обняла ее за плечи, прижалась щекой к виску и принялась укачивать сестру, как ребенка, приговаривая тихо:
– Ну все, Наташ, не плачь… Прости меня, если обидела тебя чем. Я тоже тебя очень люблю, и Лёлька тебя любит, и Митя, и Машка с девчонками… Мы и впрямь одна семья, Наташ… И в горе, и в радости… И за маму меня прости, если виноватой считаешь.
– Да ладно, не считаю я тебя виноватой, Кать! Я ж тоже понимаю, что нельзя жить по чужим правилам, пусть даже и материнским… Просто мне маму очень жалко, понимаешь? Она ведь так всю свою жизнь прожила – в страхе, что про ее дочерей люди скажут! А ты… Вывалила ей тогда на голову всю информацию, и живи с ней как хочешь!
– Но ведь она все равно бы узнала, рано или поздно!
– Да. Конечно, узнала бы. Но все равно это как-то… Жестоко по отношению к ней… Даже не знаю, как…
Наташа не успела договорить фразы – дверной звонок прозвучал так требовательно и нетерпеливо, что они обе улыбнулись одинаково.
– О, Машенька пришла, – проговорила Наташа, быстро утирая ладонями щеки, – только она так в дверь звонит, будто за ней гонится кто-то! Поди быстрее, открой…
Машка ворвалась в прихожую, обняла Катю, закружила. Близнецы пропели дружным старательным хором:
– С днем рожденья тебя, с днем рожденья тебя…
– А почему не по-английски? – строго обернулась к ним Маша. – Зря, что ли, я вас на дополнительные занятия вожу, бешеные деньги плачу?
– Да ладно, не ворчи! – со смехом обняла Катя племянниц. – Все равно они молодцы. Спасибо, девчонки! Идите пока в гостиную, включайте телевизор. Скоро все гости придут, за стол будем садиться!
– Не порти мне детей, Кать! – весело возразила Маша. – Пусть знают, что все вложенное надо отрабатывать!
– Не поняла… Чего они должны тебе отрабатывать? Непременно должны продемонстрировать знание английского?
– Ну, до знания еще далеко, конечно… Но пусть хотя бы стараются.
– А я сказала, отстань от девчонок! Или хочешь, чтобы я Наташу на помощь позвала, да?
– А что, Наташа уже здесь, да? – быстро спросила Маша, поправляя у зеркала прическу.
– Да, здесь. На кухне сидит.
– Ух ты! Могла бы сразу предупредить. Пойду поздороваюсь, а то она обидится еще…
Маша умчалась на кухню, и Катя услышала, как она проговорила оттуда испуганно:
– Ой… А что такое? Что-то случилось, Наташ? Ты почему плачешь?
– Да не плачу я, отстань… – отмахнулась от нее Наташа. – Просто мы немного ссорились тут с Катей… И даже не ссорились, а просто разговаривали.
– О чем, интересно? Или это секрет?
– Да так… О своем, о девичьем…
– Понятно. Тогда и я хочу с нашей именинницей поговорить. И тоже о своем, о девичьем. Всю дорогу шла и думала – обязательно надо поговорить, потому что видеть больше этого безобразия не могу!
– Ты о чем, Маш? – испуганно спросила Катя. – Я что-то не знаю, да?
– Да ты-то как раз и должна знать, да только не хочешь, вот в чем дело! Проблемы не видишь, не замечаешь!
– Да какой проблемы, говори толком, не пугай меня!
– А такой… Ты вообще в последнее время в зеркало на себя смотришь, а? Ты на кого стала похожа, Кать?
– А на кого я стала похожа?
– На чучело огородное, вот на кого! Ты посмотри на себя, как растолстела! А лицо! Ты когда последний раз ухаживала за лицом, Кать? Это же ужас кромешный, как ты себя запустила!
– Фу ты, Маш… Напугала… Я думала, и впрямь что-то случилось…
– А по-твоему, не случилось, да? Ну, ты хоть ей скажи, Наташ! – сложив ладони у подбородка, обратилась Маша к сестре.
– И правда, Кать… Машка дело говорит. Совсем ты себя запустила, нехорошо это, – немного виновато проговорила Наташа. – Раньше вон как за собой следила! Любо-дорого посмотреть было!
– Да ну вас, – обиженно махнула рукой Катя. – Я ж в декрете сейчас, нет у меня времени за собой ухаживать! И между прочим, сегодня мне комплимент сделали, что я очень молодо выгляжу для статуса бабушки!
– Ну, если только для бабушки… – пожала плечами Маша. – А для молодой сорокалетней женщины ты очень плохо выглядишь, Кать. Если сравнивать, как раньше было… Ты сама и не замечаешь никаких изменений в худшую сторону, это понятно, но постороннему глазу все видно! И не обижайся, ради бога, на нас с Наташей, мы же как лучше хотим! Давай-ка, начинай заниматься собой, слышишь? Хотя бы пару килограммов лишних сбрось!
