— Ты когда-нибудь была в Такии? — спросил Пелару. — Я тоскую по ней. Я тоскую по Арате, по ее высоким сияющим шпилям, по широким, окаймленным деревьями бульварам. Я тоскую по музыке, театру и языку. Но больше всего я тоскую по общности. Почти две тысячи лет мы были единственной настоящей республикой в Аталоне. Каждый мужчина и каждая женщина могли высказать свое мнение. Это объединяло нас. Каждый из нас был такийцем, и это объединяло нас. Над нашими западными горами нависала тень великой рабовладельческой нации, и мы успешно противостояли ей.
— Ну, вы не просто противостояли ей, — заметила Джез. — Вы разбомбили столицу Самарлы и убили их бога-императора. Дважды.
— Всегда в отместку. Всегда после того, как они пытались нас завоевать. — Его лицо помрачнело. — Мы должны были стереть с лица земли всю Божественную семью, когда была такая возможность, но мы потеряли время на мирные договоры и политику.
Он перевел взгляд на Джез и быстро отвернулся. Она знала, что ему было трудно находиться рядом с ней. Слишком велико было разочарование. Самой Джез, однако, было не так тяжело. Она уже приняла, что их отношения не то, что она думала. Это была любовь рода. Есть еще многие, такие же, как они, за снегами. Далеко на севере, за Погибелью. Она слышала, как они поют. Они хотели ее, и ее тянуло к ним.
— Ты знаешь, почему я приехал в Вардию? — спросил Пелару. — Я сделал это для моей родины. Такиец не продержится в Самарле и пяти минут, так что Вардия — самое лучшее и близкое. Я хотел стать торговцем слухами, хотел знать все. И я мечтал, что придет день, когда я смогу использовать свое знание и защитить страну, которую люблю. — Он лягнул ком снега, и тот заскользил по крыше вниз. — То, что я узнал здесь… Самарланцы продают технологию азриксов пробужденцам… Лорд высший шифровальщик — демон… Они не должны победить. Мой народ должен узнать. Ты понимаешь? Мой народ!
Она понимала.
— Мне кажется, мы все должны выбрать сторону, раньше или позже, — сказала она. — Мне кажется, ты уже дал кому-то знать? Послал письмо или что-то в этом роде?
— У меня свои каналы.
— Тогда почему ты еще здесь?
— Ты знаешь, почему, — сказал он, зло отворачиваясь.
— Ты пытаешься спасти меня?
Его челюсть напряглась. Он почувствовал насмешку, хотя она не собиралась смеяться над ним.
— Меня не надо спасать, — сказала она. — Я уже сделала свой выбор.
— Ты сдалась, — горько сказал он.
— Я то, что я есть, — сказала она. — Сопротивляться бессмысленно. — Она откинула со лба мокрые волосы. — Когда ты собираешься рассказать нам о реликвии, которую спрятал в вентиляционной трубе «Кэтти Джей»?
К его чести, на его лице ничего не отразилось, хотя сердце, наверняка, подпрыгнуло.
— Не собираюсь, — сказал он. — Как ты узнала?
«Кот», — подумала она. Она обнаружила шкатулку, когда путешествовала вместе со Слагом, слившись с ним сознаниями, разделяя его простой мир ярости и инстинктов. Но она не сказала ему об этом.
— Ты знаешь, что это такое?
— Конечно, — сказал он. — И Осгер знал. Это его область, и именно этот предмет был его навязчивой мыслью. Слух утверждал, что пробужденцы раздобыли его давным-давно. Они распознали, что в нем есть демонизм, а они собирали все предметы, связанные с демонизмом. Но они не знали, что держали в руках. К тому времени, когда кто-то догадался, Коррен уже был разрушен и храм бесследно исчез.
— Пока твой исследователь не нашел его.
Пелару мрачно уставился на снег.
— Я думал, что Осгер поступил глупо, отправившись охотиться за мечтою. Я вообще не верил, что там что-то есть. Я дал ему уйти прямо в объятия смерти, и не очень-то пытался остановить его. — Он вздохнул и повесил голову. — Но он был прав. Я узнал реликвию, когда мы обыскивали храм. Это я был глупцом.
— И что ты собираешься сделать с ней?
— Я должен уничтожить ее. Или, если не смогу, помещу ее туда, где никто никогда не найдет ее.
Джез задумалась. Да, возможно, это самое лучшее. Все лучше, чем реликвия попадет в плохие руки. И все-таки…
— Эй! Что-то случилось!
Чувствительные уши Джез уловили крики из гостиной под ними. Кэп. Она обменялась встревоженным взглядом с Пелару, и они оба соскользнули с крыши. Со сверхъестественной ловкостью они забрались в окно и поторопились в гостиную, где остальные уже заряжали свое оружие.
Сило посмотрел на них, когда они вошли в комнату.
— Моторы, — сказал он, указывая на устройство Кайна. Один из датчиков заработал, его стрелка дрожала на половине циферблата. Два датчика рядом с ним тоже ожили: они обнаружили периферийный звук.
— Похоже небольшой, — сказала Ашуа. — Может быть, челнок.
— Если нам повезло, это император, на собственном челноке, — сказала Бри.
— Сегодня нашим парням потребуется нечто большее, чем везение, — сказал Малвери.
Фрей вынул из кармана клипсу и надел ее на ухо.
— Крейк? — сказал он. — Будь наготове. Приближается челнок.
Крейк, державший руку на ухе с клипсой, поднял голову и посмотрел на остальных.
— Они идут, — сказал он.
Плом, в двенадцатый раз проверявший резонаторы, застыл на месте. Он быстро кивнул и встал. Канцлер был приземистым толстым человеком лет шестидесяти. Лысую макушку окружали жидкие седые волосы, прилипшие к вискам. Он вынул носовой платок, промокнул лоб и поправил пенсне, примостившееся на носу.
— Ну, — сказал он запыхавшимся голосом, — как говорится, пришло время вступить в битву мужчинам.
Морбен Кайн стоял у окна на дальней стороне комнаты, сцепив руки за спиной и наклонив голову в маске. Он через плечо посмотрел на остальных двоих. Из-под медной маски сверкнули механические зеленые глаза.
— Плом, еще не поздно отступить, — сказал Крейк. — Мы сами сможем это сделать.
Плом нервно хихикнул:
— О, не сейчас. Ты от меня так просто не отделаешься. Я не искатель приключений и не рыцарь Центурии, но я демонист.
— Да, — сказал Крейк, кладя ладонь на плечо друга. — Мы здесь все демонисты.
И, действительно, демонизм привел их сюда и сплотил ради общего дела: флибустьера, рыцаря Центурии и политика. Плом заседал в Совете канцлеров; но сегодня он мог потерять все, включая рассудок и жизнь. Тем не менее, искушение Искусства было слишком притягательным. Возможность поработать и поучиться у человека вроде Морбена Кайна была такой редкой, что он не мог сопротивляться ей. Схватить императора, сделать то, что никто из демонистов никогда не делал… нет, он не мог упустить такую возможность. Они все были исследователями в запрещенных землях; открытие было их наркотиком. Плом не был храбрецом, но страсть к Искусству каким-то образом вдохнула в него храбрость.
