Эманда, подумал он, с тем же облегчением, которое обычно у него ассоциировалось с освобождением от особенно неприятной миски овса в сортире «Кэтти Джей». Да, сейчас он вспомнил. Женщина из «Королевского Шпиля». Он провел с ней несколько дней; они играли, пьянствовали и трахались, как чемпионы по сексу. Она, неизбежно, попала под его очарование, и сказала ему, что любит его. Правда, она была в стельку пьяна, но это он биографу не расскажет. В любом случае, в то мгновение она была для него единственной, и он улетел, в ту же ночь, оставив записку с объяснением. Он собирался завоевать славу и сделать состояние, а потом вернуться. Когда будет достоен ее. Когда будет героем.
И вот, вдруг, ему показалось, что он не любит ее.
Ему в голову пришла другая мысль. Он неловко зажал штурвал коленями, чтобы тот стоял ровно, взял рамку с приборной панели и открыл ее. Потом вынул портрет Эманды и отбросил его в сторону. Под ним была зажата другая ферротипия. Он вынул и ее. Блондинка лет восемнадцати, широкое плоское лицо и большие невинные глаза. Улыбка без тени хитрости или интеллекта. Он, нахмурясь, посмотрел на нее. Кто же она такая?
Пинн всегда жил текущим моментом. Семь лет — слишком долгий срок, особенно для него. Потребовалось время, чтобы воспоминания с извинениями просочились через броню сознания.
Лисинда!
Наконец-то ее вспомнил. Его биограф захочет узнать о ней. Его первая большая любовь, девушка из его родной деревни. Пока они встречались, Пинн спал с другими местными девушками — мужчина, конечно, должен разряжаться, — но никогда с ней. Он хотел сохранить ее чистоту. Вероятно, именно благодаря такому отношению она обожала его и, в конце концов, сказала, что любит его. Он уехал вскоре после этого, оставив ей записку с объяснением. Он написал, что отправляется в мир на поиски состояния. И что вернется, когда будет достоин ее.
На самое короткое мгновение Пинн смутно ощутил, что он уже так делал, но мысль ускользнула и он потерял ее.
Лисинда. Она пообещала, что будет ждать его. Ну, на самом деле, не обещала, но он ожидал этого от нее, потому что она сказала, что любит его. Семь лет — не такой уж долгий срок. Но, так или иначе, она все-равно вышла за кого-то замуж или что-то в этом роде, так что теперь пускай злится. Он узнал об этом из письма, которое она послала ему. Письма! У нее не хватило порядочности сказать об этом ему в лицо! Вероломная шлюха!
Он скомкал ее изображение и сунул в карман, чтобы впоследствии выкинуть. Потом опять взял в руки штурвал. Через какое-то время ему в голову пришла идея. Может быть, весь его героизм и погоня за состоянием — дорога в никуда. Может быть, есть что-то большее. Может быть, ему предназначена другая женщина, значительно более умная и красивая, чем Лисинда или Эманда. Возвышенная женщина.
К панели был пришпилен обрывок бумаги. На нем карандашом было написано несколько фраз, едва различимым почерком:
Путеш.
Смер.
Темноволосый незнакомец (не горячий)
Узнать штой-то важное
Трагедь с одним дор чел (эманда?)
Ты поверешь!!
Первые три строчки были зачеркнуты. Он решил, что вполне можно посчитать Коррен путешествием в место, где они никогда не были. Темноволосый незнакомец — это, очевидно, Пелару. Смерть — это то, что случилось с Осгером, поскольку тот мертв. Пинн не мог понять, почему Пелару так беспокоился об уродливом полумане с лицом, похожим на червивое яйцо, но такийцы вообще считались странными типами.
— Впереди флот, — сказал ему в ухо Фрей, выведя из задумчивости. Пинн поднял голову и увидел на горизонте светящийся узел, выше линии облаков. Похоже, что заложник не соврал — здесь действительно место встречи.
Он нашел карандаш и зачеркнул четвертую строчку. Узнать что-то важное? Они, безусловно, направляются к базе пробужденцев. Он посмотрел на лист бумаги и с изумлением тряхнул головой. Это пророчество — действительно что-то совершенно невероятное. Наверняка за ним что-то стоит. В конце концов, откуда она знает?
Он посмотрел на следующую строчку.
«Трагедия, которая случится с кем-то, кто тебе дорог».
Какое-то время он глядел на слова с выражением глубокой задумчивости, потом медленно приподнял одну из ягодиц и громко пукнул.
— Они идут, — сказал Фрей.
Через ветровое стекло кабины Ашуа смотрела, как приближается крейсер пробужденцев. Когда они зажгли огни, он отделился от общей массы и направился к ним. В этом флоте не было ни одного корабля, который мог бы потягаться с фрегатом Коалиции, но пушки даже этого крейсера вполне могли сбить несколько «Кэтти Джей» за раз.
— Держитесь к северу от флота. Это сегодняшний способ сближения, — сказал Эбли Фрею. Он сидел в кресле штурмана и мог легко дотянуться до ключа, управлявшего гелиографом.
— Даже не пытайся что-нибудь учудить, — мрачно предупредила его Ашуа. — Обещаю, что тебя найдут с дырой в башке, если они пойдут на абордаж.
Эбли не сказал ничего. Однако он выглядел достаточно запуганным. Ашуа очень верила в угрозы. Надо просто объяснить людям положение дел. Иначе заложники могут вбить себе в голову самые глупые идеи, особенно если прижаты спиной к стене. Они становятся чересчур храбрыми, начинают все портить и в итоге почти неизбежно гибнут. Она повидала достаточно подобных историй, когда жила на улице.
Ашуа не слишком понравился последний план кэпа. Она не хотела выбирать сторону в этой войне. Она выросла в опасных трущобах Раббана и Самарлы и не думала, что чем-то обязана Вардии. Эрцгерцоги или религиозные фанатики, для нее все правители были на одно лицо. Самое лучшее — сидеть в стороне и смотреть, а потом присоединиться к победителям.
Но здесь командует кэп, а он хочет свою пиратскую леди. Ашуа только однажды встречалась с Дракен, буквально на несколько минут, и та пригрозила вырвать ей ногти. Ашуа не знала, что кэп нашел в ней. Тем не менее, она была женщиной, ради которой кэп, похоже, готов на все. Иначе он впадет в отчаяние.
По меньшей мере, раз он охотится на Дракен, то не охотится на нее. И это делало путешествие намного более приятным.
На мачте крейсера замигал огонек электрогелиографа. Эбли пристально глядел на него, а Ашуа глядела на Эбли, так же пристально. Она хорошо распознавала лжецов и обманщиков. Они окружали ее всю жизнь.
Когда свет на мачте перестал мигать, Эбли защелкал ключом электрогелиографа. Джез в отрубе, так что никто из них не мог сказать, что он передает. Из тех, кто находился в кабине, только кэп знал ЭГГ код, да и он полагался на штурмана, поскольку сам мог передавать отвратительно медленно. Ашуа обменялась взглядами с Сило, который, скрестив руки на могучей груди, стоял рядом с ней. Но, конечно, его лицо не выдавало никаких эмоций. Если он и испытывал напряжение, она не могла этого сказать.
