– Рад, что вы согласились со мной встретиться, – поблагодарил его Элан. – Моя фамилия Мэйтлэнд.
– А я Сигурд Яабек, – капитан протянул ему узловатую, поросшую волосами руку. – Мой третий помощник говорит, вы адвокат.
– Совершенно верно, – подтвердил Элан. – Прочитал о вашем зайце и решил посмотреть, не смогу ли ему помочь.
– Садитесь, пожалуйста, – капитан указал на стул и сам опустился в кресло.
В отличие от остального судна, обратил внимание Элан, каюта капитана выделялась комфортом и чистотой, дерево и медь так и сияли. Три переборки были отделаны дубовыми панелями, обстановку составляли зеленые кожаные стулья, небольшой обеденный стол и полированный складной письменный столик. Портьера прикрывала проход, по всей вероятности, в спальню. Взгляд Элана скользил по окружающим предметам, потом с любопытством остановился на отложенной капитаном книге.
– Достоевский, – подсказал капитан Яабек. – “Преступление и наказание”.
– Вы читаете ее в оригинале, на русском! – изумленно воскликнул Элан.
– Боюсь, что получается медленно, – признался капитан. – Как раз по-русски я читаю не очень хорошо.
Он взял из пепельницы трубку, выбил пепел и стал набивать ее табаком.
– Достоевский верит в то, что справедливость в конечном итоге всегда торжествует.
– А вы разве нет?
– Иногда нет сил ждать так долго. Особенно когда молод.
– Как ваш Анри Дюваль?
Капитан задумался, посасывая трубку.
– Что вы надеетесь сделать? Он же никто. Его просто не существует.
– Может быть, ничего и не удастся, – не стал возражать Элан. – Но все равно я бы хотел с ним поговорить. У людей пробудился интерес, и кое-кто из них не отказался бы помочь, если есть такая возможность.
Капитан Яабек испытующе взглянул на Элана.
– И сколько продержится этот интерес? Или мой юный заяц станет, как у вас говорят, “чудом на девять дней”?
– В этом последнем случае у нас остается только семь дней, – уточнил Элан.
И вновь капитан не торопился с ответом. Потом начал, тщательно обдумывая слова:
– Вы ведь понимаете, что я обязан избавиться от этого человека. Кормить зайцев стоит денег, а в наши дни денег не хватает даже на содержание судна. Прибыли невелики, утверждают судовладельцы, и мы поэтому должны на всем экономить. Вы уже видели, в каком состоянии находится наше судно.
– Я все понимаю, капитан.
– Но этот молодой человек был со мной в течение двадцати месяцев. За это время может сложиться, скажем так, мнение, может даже возникнуть привязанность, – голос капитана звучал неторопливо и монотонно. – У парнишки не было хорошей жизни, а может, никогда и не будет, и, думаю, это вовсе не мое дело. И все же я не хотел бы, чтобы в нем пробудили надежду, а потом вдруг безжалостно ее отняли.
– Могу только повторить, – сказал на это Элан, – что есть люди, заинтересованные в том, чтобы дать ему здесь шанс. Возможно, это окажется невозможным, но ведь никогда не узнаешь, если не попробуешь.
– Это правда, – кивнул капитан. – Хорошо, мистер Мэйтлэнд, я пошлю за Дювалем, вы можете поговорить здесь. Мне уйти, чтобы вам не мешать?
– Нет, – возразил Элан. – Я бы предпочел, чтобы вы остались.
Анри Дюваль, заметно волнуясь, стоял в дверном проеме. Он обвел взглядом Элана Мэйтлэнда, затем перевел его на капитана Яабека.
Капитан жестом пригласил его войти.
– Не бойся. Вот этот джентльмен, мистер Мэйтлэнд, адвокат. Он пришел тебе помочь.
– Читал о вас вчера, – объяснил Элан, улыбнувшись Анри. Он протянул ему руку, и тот неуверенно и робко ее пожал. Элан отметил, что Дюваль выглядит еще моложе, чем на газетной фотографии, и что в его глубоко посаженных глазах мелькает настороженная подозрительность.
– Там хорошо, что было написано? Да? – вопрос был задан с тревожной торопливостью.
– Написано очень хорошо, – успокоил его Элан. – Вот пришел выяснить, насколько там все соответствует правде.
– Все правда! Я говорить одну правду! – воскликнул Дюваль, на лице его появилось выражение оскорбленного самолюбия.
"Надо бы осторожнее выбирать слова”, – решил про себя Элан.
– А я в этом и не сомневаюсь, – подчеркнуто твердо заявил он. – Вопрос в том, насколько правильно газета изложила ваш рассказ.
– Я не понимать, – все еще обиженно замотал головой Дюваль.
– Давайте оставим это на минуту, – предложил Элан. Дебют он, похоже, испортил. Но решил зайти с другой стороны. – Капитан уже сказал вам, что я адвокат. Если пожелаете, я буду представлять ваши интересы и попытаюсь поднять ваше дело в судебных органах нашей страны. Анри Дюваль перевел взгляд с Элана на капитана.
– У меня нет деньги. Не могу платить адвокат.
– Платить ничего не придется, – сообщил ему Элан.
– Кто тогда платить? – все та же настороженность.
– Найдется кое-кто, кто заплатит. Капитан решил вмешаться.
– Вам что-нибудь мешает сказать ему это, мистер Мэйтлэнд?
– Да, – ответил Элан. – Я получил распоряжение не раскрывать имени этого лица. Могу только сказать, что этот человек весьма сочувствует и готов помочь.
– Встречаются же иногда добрые люди, – заметил капитан и ободряюще кивнул Дювалю.
Вспомнив сенатора Деверо и его побудительные мотивы, Элан на мгновение ощутил угрызения совести. Но сразу подавил их – ему же все-таки удалось настоять на своих условиях.
– Если я оставаться, я работать, – упрямо заявил Анри Дюваль. – Я заработать деньги, я все платить, возвратить.
– Хорошо, – не стал спорить Элан. – Думаю, вы сможете это сделать, если того пожелаете.
– Я возвратить. – На лице молодого человека отразилась непоколебимая решимость. Недоверчивый огонек в глазах на миг погас.
– Должен предупредить вас, – сообщил ему Элан, – что, возможно, мне ничего не удастся для вас сделать. Вам это понятно?
Дюваль казался озадаченным.
Капитан объяснил ему;
– Мистер Мэйтлэнд сделает все, что в его силах. Но очень может быть, что иммиграционная служба опять скажет “нет”… Как прежде.
Анри медленно кивнул:
– Я понимать.
– Вот что мне сейчас пришло в голову, капитан Яабек, – обратился к норвежцу Элан. – После прихода в порт были ли вы с Анри в департаменте по делам иммиграции и обращались ли туда с просьбой об официальном рассмотрении его просьбы о разрешении на въезд?
– Представитель иммиграционной службы был у меня на судне…
– Я о другом, – настаивал Элан. – Вы сами водили Анри в иммиграционную службу, чтобы потребовать официального разбора его просьбы?
