Задача судьи – рассматривать в судебном порядке представленные ему дела. В его функции не входило прямо вмешиваться в судебные дела или предпринимать шаги, дающие преимущество одной тяжущейся стороне над другой. Нет, иногда, конечно, судья может намекнуть адвокату, дать ему понять, что, по его мнению, нужно делать, чтобы восторжествовала справедливость. Он и сам так поступил с Эланом Мэйтлэндом во время слушания ходатайства по делу Анри Дюваля.
Однако за этими пределами вмешательство судьи являлось недопустимым. Более того, оно рассматривалось как измена высокому предназначению судьи.
Судья Уиллис снова принялся расхаживать по ковру в промежутке между окном и столом. Сегодня его широкие костистые плечи были опущены, словно на них давило тяжелое бремя ответственности. На длинном угловатом лице лежало напряженное и обеспокоенное выражение трудной работы мысли.
"Если бы только я не был тем, что есть, – размышлял судья Уиллис, – все было бы так просто. Поднять трубку вот этого телефона на столе и попросить Элана Мэйтлэнда. И просто сказать ему: “Загляните в “Британскую Колумбию”. Отчеты. Том 34, 1921 год, страница 191, “Король против Ахмеда Сингха”. А больше ничего и не нужно. Мэйтлэнд догадливый молодой человек, и еще до закрытия регистратуры объявится здесь с ходатайством по поводу нарушения неприкосновенности личности”. В таком случае судно уйдет без Анри Дюваля. “И мне не все равно, будет так или нет, – подумал он. – Элану Мэйтлэнду не все равно. И мне тоже. Но только потому, что я есть то, что есть, я не могу.., ни прямо, ни косвенно.., не могу этого сделать”.
* * *
И все же.., существовала негласная большая посылка <Так в логике обозначается высказывание (формула), из которого делается вывод или умозаключение; посылками могут служить высказывания о фактах, принципы, аксиомы, постулаты и прочее.>.
Эту фразу он запомнил еще с давних времен, обучаясь на юридическом факультете. Ее и до сих пор полагалось заучивать, хотя теперь в присутствии судей упоминалась она крайне редко.
В основе негласной большой посылки лежала доктрина, что ни один судья, каковы бы ни были его намерения, не может быть абсолютно беспристрастен. Судья остается человеком, поэтому ему никогда не удается полностью уравновесить чаши весов <Имеются в виду весы как символ правосудия.>. Вольно или невольно все его помыслы и поступки подвержены влиянию событий в его настоящей и прошлой жизни.
Судья Стэнли Уиллис признавал этот постулат. Более того, он знал, что его поведение мотивировалось такой большой посылкой. Определение ее содержалось всего в одном слове.
Белсен.
Было это в 1945 году.
Юридическая карьера Стэнли Уиллиса, как и многих других представителей его поколения, была прервана годами второй мировой войны. В качестве офицера артиллерии он прослужил в составе канадских войск в Европе с 1940 года до окончания войны. Перед самым концом военных действий майор Стэнли Уиллис, кавалер ордена “Военный крест”, офицер связи британской Второй армии, вместе с 63-м противотанковым полком освобождал нацистский концентрационный лагерь Белсен в районе Бергена <Город и порт в Норвегии.>.
Он пробыл в Белсене месяц, и то, что там увидел, стало самым кошмарным впечатлением всей его жизни. В последующие годы и порой даже сейчас ужас тех тридцати дней продолжал навязчиво посещать его в удушливо больных и необычайно живых снах. И Стэнли Уиллис, под суровой аскетической внешностью которого таилась чувствительная и ранимая натура, покинул Белсен, дав себе клятву, что в течение всей оставшейся жизни будет делать все, что в его силах, чтобы облегчить жалкую участь униженных и мучимых.
Для судьи это было нелегко. Встречались случаи, когда, несмотря на внутренний протест, он был обязан вынести приговор виновному, хотя инстинкт и подсказывал ему, что главным преступником являлась не личность, а общество. Однако порой некий жалкий и несчастный преступник, отверженный обществом как неисправимый, подвергался легкому или умеренному наказанию – потому, что судье Уиллису вспоминались страшные тени прошлого.., негласная большая посылка… Вот как сейчас.
Тяжкая и горькая доля Анри Дюваля, как и до первого слушания, продолжала глубоко бередить душу судьи Уиллиса.
Человек заключен в тюрьму. Человек мог быть законно освобожден.
Между первым и вторым стояла судейская гордость.
"В смирении гордыни добро познается”, вспомнилось судье. И он направился к телефону.
Звонить прямо Элану Мэйтлэнду нельзя, это диктовалось элементарной осмотрительностью и осторожностью. Но есть другой выход. Он мог переговорить со своим бывшим партнером по адвокатской практике, уважаемым старейшиной адвокатуры, который отличается проницательностью и сразу поймет подоплеку и скрытый смысл их беседы. Информация будет передана по нужному адресу без промедления и упоминания ее источника. Но его бывший партнер в то же время был решительным противником какого-либо вмешательства в судебные дела со стороны судей…
Судья Уиллис тяжело вздохнул. В конспирации, решил он, не существует абсолютно безопасных путей.
На другом конце провода подняли трубку.
– Это Стэнли Уиллис, – сказал он.
– Приятный сюрприз, ваша честь, – приветливо ответил ему низкий голос.
– Брось эти формальности, Бен, частный звонок, – поспешил предупредить собеседника судья.
– Как поживаешь, Стэн? Давненько не виделись, – в голосе Бена звучала неподдельная приязнь.
– Это точно. Надо бы встретиться как-нибудь, – но в душе он сильно сомневался, что это им удастся. Судьи по своей должности обречены на замкнутый и одинокий образ жизни.
– Итак, Стэн, чем могу помочь? Собираешься на кого-нибудь в суд подать?
– Да нет, – серьезно сказал судья Уиллис. Он никогда не был мастером шутливо-светской болтовни. – Захотелось перемолвиться с тобой словечком об этом деле Дюваля.
– Ах да. Громкое дело. Я познакомился с твоим постановлением. Жаль, конечно, но другого выхода у тебя, по-моему, не было.
– Не было, тут ты прав. А все равно этот молодой Мэйтлэнд молодчина.
– Согласен, – подтвердил Бен. – Думаю, он сослужит добрую службу нашей профессии.
– Слышал, велись поиски прецедентов?
– Как мне рассказывали, – хохотнул Бен, – Мэйтлэнд со своим партнером в библиотеке все вверх дном перевернули. Но так ничего и не нашли.
– Странно, почему они не обратились к делу “Король против Ахмеда Сингаа”, “Британская Колумбия. Отчеты”. Том 34, 1921 год, страница 191, – раздельно проговорил судья Уиллис. – Это, на мой взгляд, дало бы им основание, вне всяких сомнений, получить судебное распоряжение доставить задержанного в суд.
На другом конце провода наступило молчание. Судья мог представить себе, как у его собеседника с удивлением и неодобрением взлетели брови. Потом, гораздо более холодным тоном, чем прежде, Бен попросил:
