— Еще пара таких выходок, и я успокоюсь навеки. Ты, вероятно, такого исхода ожидаешь?
— Олег! Фу! Ну что ты такое мелешь! Нет, конечно!
— Тогда какого черта ты доводишь меня каждый раз?
— А что я такого сделала?
— Да ничего. Как обычно. Дождалась момента, когда я расслабился, спровоцировала и ударила в самое больное место. Ты уж определись: либо не вовлекай меня в свои игрища, либо не обижайся, когда я в них участвую!
— Ну… Я постараюсь. Ты же знаешь. У меня просто характер такой. Не обижайся. Ну… Что ты хочешь, чтобы я сделала?
— Ты серьезно? Записывай! Первое: бросить курить. Ты знаешь, как меня бесит это, и я никогда этого не скрывал. Второе — начать готовить мне завтрак. Третье — перестать дергать меня и вы***ть мозг, когда я занимаюсь «такой фигней», как творчество или чем-то еще важным для меня. Четвертое — перестать психовать по любому поводу!
— Хорошо! Я постараюсь. Но не обещаю ничего. Если ты думаешь, что найдешь кого-то лучше меня, — ты ошибаешься! Запомни! Всем нужны только бабки! Поначалу, конечно, все притворяются, что нет, а потом начинается! Я точно знаю! Я с девчонками общаюсь, и они мне рассказывают кучу историй.
На следующее утро, придя в офис часам к одиннадцати, Олег обессиленный упал в свое кресло. Ничего не хотелось делать. Даже чай заваривать лень. Единственное, что влекло его, — кнопка включения системного блока.
Он нажал ее.
Софи:
— Олеж, мне так хочется к тебе… Все делаю на автомате, задача есть — выполняю. Я трачу восемь часов в день (это только на работе), чтобы получить не пойми что и делаю непонятно ради чего. Восемь часов жизни уходят в никуда, а я могла бы быть рядом с тобой… Дарить тебе любовь и счастье… Понятно, что мы не смогли бы сутки напролет быть вместе, но тем не менее… Знаешь, я сегодня ехала с надеждой, что мне скажут — пиши заявление на увольнение… Понимаю, что я последний человек в отделе, кому так могут сказать, но так хотелось… Я бы тогда точно в Питер на недельку срулила… Или на всю жизнь. Олеееежечка… Как же хочется к тебе. Смотреть из дверного проема на лестницу и знать, что ты поднимаешься…
Знаешь, так забавно было после того, как поезд отъехал. Я просто, когда с тобой, ничего вокруг не замечаю, а как только поезд тронулся — началось возвращение в матрицу, я увидела, сколько еще людей на перроне, и поняла, что они смотрели на то, как мы прощаемся… как я сидела на сумке, как рисовала на окне сердечко, мои глаза, после того как поезд тронулся… Они, знаешь, как будто бы кино смотрели, потому что, как только я повернулась лицом к вокзалу, у меня включились рецепторы, я услышала все звуки (оказалось, было шумно), увидела все цвета и людей вокруг… они все молчали, молчали и просто на меня смотрели, как будто хотели узнать продолжение истории…
Олег:
— У меня было похожее состояние… Но немного наоборот, как в «Пунктире». Я не видел сидящих в поезде людей, а видел лишь застывшие манекены. У меня было ощущение, что я один живой, на весь поезд…
Но с каждым часом приближения к Питеру я все больше становился похожим на них…
Софи прислала ему фотографию с рекламного плаката, который они видели в аэропорту и на которой были изображены две играющие друг с другом девчонки лет трех. Еще там, в аэропорту, Софи сказала Олегу: «Представляешь у нас была бы такая же». — «Даже не представляю!»
На следующем кадре были фотографии вкладышей от жевательных резинок «Love Is…», которые она сохранила. А на следующем их билеты на самолет Йошкар-Ола — Москва. Как сентиментально и мило. Подпись к фотографиям гласила: «Love is… Билетики и Олеговны))). Так здорово))))»
Олег закрыл почту и выключил компьютер. Он вышел на улицу и взял себе кофе в бумажном стаканчике. На пешеходной зоне, рядом с бизнес-центром, рос огромный тысячелетний дуб. Подумать только. Он здесь рос еще тогда, когда и Питера-то не было даже в планах…
Олег набрал номер Армена.
— Братка, привет!
— Здоров! Ты чего такой лиричный?
— Ара, друг, не знаю, что делать… Хочется все бросить и уехать, уйти.
— А… Ромео ты наш. К тебе, похоже, подкрался кризис среднего возраста. Погоди-ка. Нарубишь сейчас дров.
— Да понимаешь… Я так больше не могу. Хочу быть с Софи. Но не понимаю, как быть. Ведь дети. Я их люблю.
— А что Софи? Она-то хочет что-то менять в жизни? Я ж понимаю, она тоже не совсем свободна, как бы это помягче сказать… Муж у нее и ребенок. С этим-то как?
— Да она готова приехать в Питер. Мне так кажется.
— Ну и хорошо. А Катю-то и детей не обязательно оставлять.
— В смысле?
— Ну, если она готова и так приехать… Понимаешь? А там как-то образуется. Станет понятно.
— Фух. Вроде полегчало.
— Да у тебя просто голова перегрелась от всей этой истории. Расслабься. Хочешь, в гости на выходные приезжай.
— Ох. Да, спасибо, братка.
— Да не за что… Ты только оцени свои финансовые возможности. Потянешь ли ты две семьи-то поддерживать.
— Добро.
Олег положил трубку и выдохнул. «Ведь и вправду. Зачем принимать решение прямо сейчас? Как-то само, может, и образуется…»
День. Софи наверняка на работе. Олег набрал ее номер.
— Софи, любимая, привет!
— Олеж! Привет, любимый! Как же я рада тебя слышать! Твой голос.
— Софи, мне важно тебе кое-что сказать…
— Что-то случилось?
— Нет. Знаешь. Не случилось. Я просто хочу сказать тебе две вещи. Во-первых, я жду тебя в Питере. Как бы ты ни приехала. Одна или с сыном. Я позабочусь о тебе. А во‑вторых… Софи… Я не хочу сейчас уходить из семьи. Я не готов. Дети. Очень люблю их. Даже не могу представить, как они без меня. Ты готова приехать в таком случае?
Софи не отвечала. Было слышно, что она тяжело дышит или плачет.
— Хорошо. Олеж. Я все понимаю… Не могу говорить. Напишу тебе чуть позже.
Олег понял, что не хочет возвращаться в офис. Он пошел прогуляться вдоль реки Карповки, что протекала неподалеку. Ее спокойные темные воды действовали успокаивающе. То и дело Олег проверял смартфон… И вот наконец-то долгожданное письмо…
— Олеж… «перевариваю» наш разговор. Мысли несутся со скоростью света. Прости, если расстрою тебя тем, что сейчас скажу. Ты, конечно же, снес мне голову, и я способна сейчас на многое ради тебя. Я действительно сегодня и вчера думала о том, как стать к тебе ближе. Как уехать в Питер. Как забрать Теда. И, повторюсь, единственное, что меня сейчас останавливает, это то, что я хочу быть уверена, что смогу себя и ребенка обеспечить… По поводу твоего вопроса о том, останусь ли я с тобой, если ты при этом так и будешь жить с Катей? Олеженька. Сейчас я могу ответить только одно, что, конечно, останусь. Но во‑первых: я не хочу тебе врать, сейчас я готова на это. Но смогу ли я жить так всегда… Видя каждый день, как ты снова и снова уходишь… И во‑вторых: я хочу, чтобы ты понимал, как тяжело это будет. И тебе тяжело будет не меньше, чем мне. Ты будешь разрываться, а я сходить с ума оттого, что ты все равно там… Я очень хочу от тебя ребенка, ты знаешь. Но рожать, зная, что ты не со мной… что потом говорить ребенку? С другой стороны, так хоть какая-то часть тебя будет со мной. Олеженька. Мне просто очень страшно. Страшно оттого, что нужно пережить развод, оттого, что нужно вообще как-то об этом сказать Жану, и вся жизнь встанет с ног на голову, оттого, что придется объяснить это Теду. Оттого, что тебя нет рядом. Оттого, что я не знаю, будешь ли ты рядом вообще когда-то, оттого, что знаю, что ты можешь остаться с Катей.
