Они сели на скамейку. Софи легла головой ему на ноги, обнажив солнцу свои ноги до колен. Олег гладил ее по голове рукой, смотрел в ее глаза. В ее в глазах тоже застыли капельки слез.
— Проголодался? — вдруг спросила Софи.
— Немного, — ответил Олег
— Пойдем. Я покажу тебе еще одно классное место.
Они вышли из парка, и Софи перевела его через дорогу к заведению, которое очень выпадало из контекста улицы. Прямо к жилому малоэтажному дому была пристроена веранда, отделанная снизу натуральным камнем и поросшая поверх окон и стен вьющейся зеленью. Под треугольным коньком входа на веранду красовалась табличка, написанная красками на черном листе фанеры «Ресторан у Пиросмани».
Софи провела Олега на веранду. Спинки стульев были украшены именами режиссеров и актеров, бывших гостями этого колоритного заведения. Интерьер действительно напоминал кафе в грузинской деревне: множество домашних предметов, фотографии в рамках, безделушки, пианино — все было старым или старинным. На стенах красовались копии картин Нико Пиросмани — грузинского художника-самоучки. Олег знал, что Нико рисовал свои картины на клеенках собственноручно сделанными красками, а первыми его картинами были изображения коров — вывески, нарисованные им для молочной лавки, которую он открыл вместе со своим компаньоном. До конца жизни художник так и не разбогател и жил с репутацией психически нездорового человека.
Эту историю Олег знал от своего отца, который тоже был художником и который также не смог реализовать свой творческий потенциал.
Олег рассказал Софи эту историю, затем спросил ее:
— А если бы я ушел из бизнеса и потерял свой доход, смогла бы ты со мной быть?
— Олежа… Я знаю, ведь ты можешь писать картины. Мы бы уехали в Индию. Ты бы писал картины и продавал, а я бы устроилась работать официанткой.
— Ты серьезно? Ты смогла бы так?
— Ну, это, конечно, не жизнь мечты, но смогла бы. К тому же я уверена, что твои картины очень быстро начали бы пользоваться спросом и у тебя не было бы проблем с финансами.
Олег прижал ее к себе. «А может, и правда, в Индию?» — подумал он, но вспомнил о детях и сразу остановил поток картинок о жизни в теплом и далеком краю.
— Каха, здравствуйте! — вспыхнула улыбкой Софи.
Олег заметил, что возле столика терпеливо ожидает заказа улыбающийся грузин.
— Здравствуйте, дорогие! Что хотите покушать? Или, может, выпьете сначала грузинского вина, а потом решите?
— Нет, Каха, спасибо! Вина мы не будем, а вот от чайника чая с чабрецом не отказались бы.
— Ты хочешь жареный сулугуни? — спросила Софи Олега. — Он здесь просто божественный!
Олег кивнул. Каха забрал меню и скрылся в направлении кухни. Сквозь окна веранды был виден Новодевичий садик. Олег продолжал наслаждаться каждой секундой нахождения рядом с Софи… Жареный сыр принесли прямо на маленькой сковородке, от него исходил аромат и полупрозрачная вкусная дымка. Черный чай принесли в огромном чайнике и поставили на стол большие чашки. Софи держалась рукой за его ногу, словно боялась, что он растворится… До отправления поезда на Питер оставались считаные часы… и они заканчивались.
Расчет. Чаевые. «Приходите еще!» Дорога на вокзал. Метро. Серьезные лица. Объятия с Софи все крепче с каждой минутой. Скоро все опять закончится. «Надолго? А может, навсегда? Или это начало конца?» Слезы на глазах. Паспорт. Вагон. Полка. Вдох. Выдох. Все точно такое же, как и раньше. Сансара.
Олег заказал чай. Проводница принесла стакан в подстаканнике с кипятком, пакетик чая и две длинные бумажные упаковки с сахаром. Взяв одну из них, он хотел надорвать краешек, но улыбнулся и разломил посередине. Он вспомнил о том, что Софи рассказывала ему о том, что изобретатель таких пакетиков для сахара покончил с собой, увидев, как кто-то в кафе отрывает их с краю. «Ведь это так очевидно, что их надо разламывать посередине!» Правда это или нет, но Олег и сам раньше вскрывал эту упаковку с краю. «Отдам дань уважения изобретателю!» Белые кристаллики сахара высыпались вниз.
Глядя на исчезающую за окном Москву, Олег вспоминал каждую секунду, проведенную со своей Софи, каждое ее слово, каждую черточку ее тела. Ее аромат до сих пор еще покрывал его руки, и он прижимал их к лицу, вдыхая аромат… Аромат Софи.
Попутчики были увлечены своими девайсами. Это очень устраивало Олега. Он совершенно не хотел с кем-либо общаться. Периодически посматривал в свой смартфон. Вдруг он увидел пришедшее от Софи письмо. Он тут же открыл его и начал читать:
— Олеженька! Родной! Любимый! Желанный! Милый! Я на месте, держи смайлик). Только домой зашла, телефон включила и к тебе. Сижу в ванне. Грязная), зато с тобой!
Олег почувствовал, что не может сдержать эмоций, что ком подкатывает к его горлу, и буквально выбежал в тамбур поезда, где продолжил читать письмо Софи:
— Спасибо тебе, мой Ангел! За три самых прекрасных дня в моей жизни! За нашу общую жизнь в эти три дня! За жизнь! За то, что дал ее распробовать и оценить! Она одновременно и пуэр, и все прочие чаи, которые мы за эти дни выпили, и даже немного шампанское, которое своими брызгами выбрасывает в мозг такие сумасшедшие эмоции, как я испытываю с тобой! Ни один мужчина не смог мне подарить и сотой части того счастья, которое даришь мне ты, где бы ты ни находился!
Я люблю тебя! Я благодарю тебя! Я хочу быть с тобой и жить тобой! Все вокруг прочее со скоростью света теряет значение. Единственное, что я хочу сейчас, ехать/бежать/идти/лететь/плыть за тобой!
Я нереально счастлива, что тебе все понравилось. И квартирка, и крыша, и наше путешествие в целом! Я старалась. Правда. Хотелось тебя порадовать! Ты этого так заслуживаешь и так искренне принимаешь!
Мой сентиментальный маньяк)) Мой самый лучший приз! Мой мальчик! Мой мужчина! Моя мечта! Моя любовь и жизнь!
Я с тобой! Рядышком! Если бы ты сейчас включил видео на том самом смартфоне из «Пунктира», ты увидел бы, как я тебя сейчас обнимаю и шепчу на ушко приятности: «Олеж… Олеженька!»
А еще я стихотворение написала:
Пятнадцать часов несомненного счастья,
восторга, блаженства, пылающей страсти,
То нежной беседы, то страсти бурлящей,
кидающей в жар и любовью пьянящей,
Улыбок, заботы, ее смех звенящий,
пятнадцать часов безусловного счастья…
Олег:
— Софушка! Я стою в тамбуре, читаю твое письмо и снова не могу сдержать слез счастья…
Никогда со мной такого не было…
Я не плачу от боли или даже когда очень тяжело.
Просто ты весь мой мир перевернула с ног на голову… Мне никто никогда не дарил таких эмоций…
