— Когда на кону выживание собственной расы, любые средства хороши, какой бы непомерной ни была цена.
— Верно, — согласилась в наступившей почти осязаемой тишине магичка. — Я слышала рассказы переживших те события. Легионы по три раза ходили в бой. Сначала живыми. Потом, пока смертельные раны были ещё свежи, их на поле брани возвращали маги крови. А когда иссякала и эта магия, в дело вступали некроманты, в последний раз поднимая на бой то, что осталось от людской плоти, иной раз слепляя искромсаные тела в ужаснейших кадавров. Трижды легион умирал и восставал вновь, лишь бы не дать врагу пройти…
— А ведьмы? — спросил я, с лёгким удивлением разжимая побелевшие кулаки.
— А ведьмы довершали начатое, накладывая и вплетая в удушающие эманации смерти и боевой магии, разливающиеся над местом битвы и проникающие глубоко в землю, сильнейшие проклятья, дабы сделать то место непроходимым даже для архимага.
Я нахмурился, не понимая, почему вдруг так сильно всколыхнули эмоции, реагируя на события тысячелетней давности. Уточнил, после недолгой паузы:
— И много таких мест?
— Да почти половина границы империи. Жуткая вещь даже по прошествии тысячи лет. Особенно когда оттуда очередное порождение запретной магии выползает. Обычная магия на них почти не действует, как-то справляются только ведьмы да инквизиторы, остальные могут разве что задержать на какое-то время.
— Почему? — переспросил, чувствуя, что опять прикасаюсь к одной из мрачных тайн этого мира.
— Потому, что в основе тварей лежит именно магия проклятий, она стабилизирует их магическую структуру. А в основе инквизиторской магии лежит магия ментала, которая способна воздействовать вообще на любую магию. Увы, на наших современных магов ментала, которых кафедра академии выпускает, без слёз не взглянешь, так, недоучки сплошные. В старой империи школа ментала была одной из сильнейших, а то, что осталось сейчас, это так, одни огрызки прошлых знаний.
В инквизиции, конечно, знают больше, но делиться этими знаниями отнюдь не спешат.
— Понятно, — пробормотал я, задумчиво разглядывая собственное кольцо. — Вот, значит, как…
Глава 12
— Я ненавижу инквизиторов!
Стоящий напротив меня юноша был среднего роста худым молодым человеком с длинноватыми, как на мой взгляд, волосами и чёлкой, слегка закрывающей один глаз. Типичный ОЯШ, я бы сказал, с небольшой примесью эмо, которых тут, правда, как субкультуры не существовало.
Ученическая роба на нём обмяться ещё не успела и топорщилась во все стороны, отчего парень напоминал взъерошенного воробья. Впрочем, он на это внимания не обращал, так как сейчас вся его ненависть была направлена на меня.
— Вигир… — попыталась вклиниться Элеонора.
— Да как вы не поймёте?! Они убили мою мать!
— Кем она была? — поинтересовался я, внимательно отслеживая все телодвижения новоиспечённого студента. С аватаром, даже нераскрывшимся и необученным, надо всегда быть начеку. Пусть у меня не было большого опыта общения с такими, как он, зато имелась логика. Поэтому я был готов в любую секунду применить кольцо. А что вы хотите? Передо мной потенциально сильнейший маг, да ещё такой молодой, ему же любые эмоции сходу башню рвут, а тут флюиды ненависти я чувствовал практически кожей.
— Ведьмой! Она просто хотела справедливости!
Я вздохнул. Скользкая тема. Справедливости все хотят, вот только у адептов проклятий, как правило, методики её достижения весьма специфические. Нет ничего страшнее обиженной женщины, а уж если эта женщина — ведьма…
— И что, те инквизиторы вот так просто взяли и убили её? — продолжил расспрашивать я.
— Она всего лишь защищалась! — и не думал успокаиваться парень. — Вы, инквизиторы, только и ищете повода, чтобы убивать ведьм, вы их ненавидите!
— Ну… как бы тебе сказать, — я кривовато ухмыльнулся. — Всё несколько не так. Например, множество ведьм сами работают на инквизицию.
— Это — предательницы, которые продались вам за обещание спокойной жизни! — буквально выплюнул собеседник, яростно сверкая глазами.
— Предательницы? — поднял я бровь, покосившись на тяжко вздохнувшую завкафедры. — Ну, допустим. А я тогда кто? Оборотень в погонах что ли? Ведь я тоже адепт проклятий — единственный до тебя, между прочим — и одновременно инквизитор.
Про погоны паренёк не понял, но общую суть уловил. Я с лёгким удовлетворением увидел, как по его лицу пробежала целая гамма совершенно не скрываемых чувств — от недоверия и острого удивления до полнейшего разочарования. Впрочем, не совсем по тем причинам, на которые я рассчитывал.
Словно сдувшись, сгорбившись, Вигир блеклым, невыразительным голосом произнёс:
— Я слышал, что в академии появился такой же, как я. Парень-ведьма. Узнал, что таких, как мы, называют «ведьмак». А ещё говорили, что он — тёмный властелин, что он чрезвычайно силён и что даже инквизиция не смогла ему ничего сделать, — парень вновь поднял взгляд на меня и выпалил: — Я слышал что ты идёшь наперекор всем, безжалостно уничтожая своих врагов и одаряя своим покровительством таких же, как ты сам, других ведьм! Только поэтому я и поступил сюда — чтобы присоединиться к тебе в твоей борьбе… А ты!.. — сорвался он на крик.
Неожиданно я заметил самые натуральные слёзы, потёкшие по его щекам. После чего вздохнул и ответил, переглянувшись с совершенно растерявшейся от такого спича магичкой:
— Да, я инквизитор, и многое, что, по-видимому, обо мне говорят, не совсем правда. Как всегда, молва всё переиначила, преувеличила и излишне приукрасила. Я никогда не был никаким тёмным властелином, и никого не уничтожал, тем более — безжалостно… — в этот миг я вспомнил существо в девичьем теле, безжалостно забитое ведром, но решил, что это — исключение, которое лишь подтверждает правило, — а инквизиция мне ничего и не делала, по сути. И уж точно не было никакой борьбы — я просто пытался выжить…
Было больно смотреть на парня, у которого прямо на глазах рушились все его мечты и надежды. Но я не собирался его жалеть, потому что надо, просто необходимо было донести до него то, что понимала Элеонора и что уже понимал и я: только инквизиция может этого парня спасти. Иначе его либо убьют не желающие усиления людей противники империи, либо по-тихому прикончат мои же коллеги, когда этот юноша окончательно, открыто и явно заявит о своих антипатиях. Нелояльный аватар — и не только проклятий, а вообще любой магии — это похуже атомной бомбы. Гасить его будут быстро и жёстко, так, что и следов не останется. А потому, чтобы элементарно выжить, ему лучше дружить с моей организацией и мной в частности.
— Инквизиция — не такое уж зло, как ты считаешь, — продолжил я. — Только благодаря ей я смог пережить прошлый год. Даже моё становление инквизитором было, по сути, единственным шансом спасти свою жизнь. А в случае с твоей матерью… Поверь, мне искренне жаль, что так произошло. Возможно, если б инквизиторы лучше разобрались бы в ситуации…
