– Не смей использовать мою «Огненную смесь» против меня! – рычит Пайпер из-за двери.
Я пою чуть громче, притворяясь, что не слышу ее.
– «Внутреннее пламя рвется вовне…»
– Мы уже далеко за пределами дурацких песенок. Так что хватит петь.
Я стою в углу, запрокинув голову, так что мой голос эхом разносится по туалету.
– «История жизни на коже ее…»
Пайпер бьет по стене своей кабинки, отчего начинают шататься и соседние.
– Хватит петь! Хватит притворяться, что все хорошо! Ничего хорошего тут нет!
– «Не сдавшись, она продолжает полет…»
Я пою. Пайпер кричит.
А когда у нее в легких кончается воздух, она глубоко вздыхает и снова кричит.
– Они ненавидят тебя! Они даже не прикоснутся к тебе! Ты шут! Мы обе шуты!
– «Над всеми…»
– Фредди Крюгер! – голосит Пайпер. – Отбивная!
– «…и всем воспарила!» – Я тоже почти кричу. – «Демонов своих победила!» – Во внезапно наступившей тишине мой голос вызывает эхо. – «И шрамы как крылья несет!»
Я пою заключительное «о-о-о», и, когда замирает последний звук, из кабинки доносится еле слышное:
– Твоя лучшая подруга пыталась покончить с собой.
– Знаю. – Я кладу ладонь на дверь кабинки.
Эхо от слов Пайпер сильнее, чем от моей песни.
– Ты что, не понимаешь? Хорошо уже не будет никогда, – она еле шепчет.
– А я и не говорила, что все будет хорошо. Я сказала, что не уйду.
Пайпер вытягивает ноги в соседнюю кабинку, и мне вспоминается, как я сидела за сценой в первый свой день в школе и боялась, что меня заметят.
– Три месяца назад у меня лопнула кожа на коленях, когда я пряталась за кулисами, – со смешком признаюсь я. – Потому что решила, будто заслуживаю лишь одиночества. Что никто не посмотрит на меня, и уж тем более не полюбит. А потом появилась девушка с ярко-розовыми прибамбасами и сомнительным вкусом в выборе париков.
Я пытаюсь открыть замок кабинки со своей стороны. Не получается.
– Пайпер, открывай. Мне нужна эта девушка. До сих пор нужна. Я не уйду без нее.
Пайпер молчит. Прочистив горло, я громко завожу другую «огненную» песню:
– «Эта девушка в огне…»
Дверь распахивается.
– Твоя взяла! Только заткнись!
Раздраженно фыркнув, Пайпер откидывается назад.
– Ты хуже всех, – не глядя на меня, заявляет она.
Я сажусь рядом с ней и легонько толкаю в плечо.
– Ты любишь меня.
Запрокинув голову, Пайпер упирается затылком в стену. Блеснув в уголке глаза, по ее щеке катится слеза и теряется в шрамах на шее.
– Знаешь, я не хотела умирать, – сознается Пайпер. – Я просто не хотела больше жить.
Ее глаза наполняются слезами, словно она сдерживала их лишь силой воли.
– Я думала, если опять начну ходить, все чудесным образом изменится. Но я осталась прежней. И они по-прежнему со мной. – Она указывает на ожоги на ногах под пластиковыми скобами. – Я так устала притворяться сильной.
– Ну и не надо. Рядом со мной не нужно притворяться.
Я обнимаю подругу за плечи, и она прислоняется шрамами к моей второй коже. Пайпер обмякает, и ее протяжный вздох эхом разносится по маленькой кабинке. Ее плечи трясутся, и мы обе даем волю слезам.
Некоторое время спустя она выпрямляется и утирает глаза рукавом. Вытянув ногу, я расстегиваю низ компрессионной штанины и демонстрирую яркокрылого феникса на лодыжке. Шмыгнув носом, Пайпер касается татуировки.
– Мисс-Нет-Добровольным-Шрамам сделала татуировку? Не верю!
– Это – совсем другое дело. Это напоминает мне, что ты теперь часть меня. Что вместе мы сильнее.
Я подаю Пайпер туалетную бумагу – промокнуть слезы с лица.
– Доктор Лейн дважды в неделю проводит со мной личные встречи. Я доросла до терапии для взрослых девочек, – сообщает Пайпер.
– Это хорошо.
Она смахивает слезу с моего подбородка и спрашивает:
– Ты точно хочешь стать частью моей жизни? Ничего хорошего из этого не выйдет.
Я указываю на свое лицо.
– Да ну? Вообще-то у меня в этом немалый опыт.
Пайпер тихо смеется. Высморкавшись, она швыряет комок бумаги в маленькую мусорную корзинку на стене.
– Что дальше?
– Ну, для начала мы выйдем из туалета, пока кто-нибудь не подумал, что у нас расстройство желудка.
Пайпер качает головой.
– Поздно. Меня уже все обсуждают.
Поднявшись, я подаю ей руку.
– Мне, в сущности, все равно, что они думают. Кроме того, мы выйдем вместе. Мой лучший друг сказал мне как-то, что в старших классах в одиночку не выжить.
– Умно. – Поднявшись на ноги с моей помощью, Пайпер опирается на стену и мою руку в поисках равновесия. – И сильно сказано.
– И невероятно скромно. – Я обнимаю ее за плечи. – Мы выдержим. Старшим классам не одолеть двух истинных фениксов. Или правильно будет фениксих?
– Фениксиц.
Я подтягиваю к Пайпер ходунки, и она с усилием передвигает ногами. Наконец выпрямившись, она победно вскидывает в воздух кулак.
– Я – пример для подражания!
– И невероятно смелая! – говорю я.
– Свершившееся чудо, – со смешком подхватывает Пайпер.
– Самая удачливая из выживших, отважившаяся посмеяться в лицо смерти.
Двинув ходунки вперед, Пайпер с трудом подтягивает ноги, словно вместо пола здесь незастывший бетон, и вздрагивает. Тяжело дыша, она снова хватается за мою руку.
– Мне страшно.
– Мне тоже, – признаюсь я, поддерживая ее за талию.
Я открываю дверь, и мы выходим.
Вместе.
Глава 50
Этим же вечером я упаковываюсь в чудовищно нелепое платье Глинды. Кора, паникуя на полную катушку, мечется по квартире и собирает необходимые вещи: телефон, профессиональный фотоаппарат, купленный специально для подобных случаев, шнур питания и запасной аккумулятор для фотоаппарата – если в городе вдруг отключат электричество, то она – и только она! – сможет запечатлеть великолепие школьного мюзикла с моим участием.
Точно так же Кора собиралась на выступления Сары – ее сумка раздувалась до предела, словно она обокрала отдел аудио- и видеотоваров. Гленн уже в дверях, следуя строжайшему наказу Коры, что мы ни в коем случае не должны опоздать. С фотоаппаратом в руках он топчется в своих любимых ковбойских сапогах по коврику, пока Кора застегивает молнию на моем платье.
