– Да, догогуша. – Пайпер вновь нарочно картавит. – Твои шрамы будут работать на тебя. Они классные, потому что ты классная.
– А ты – чокнутая.
Но мне приятно видеть Пайпер улыбающейся, так что я даже не пытаюсь особо возражать. Подруга принимается кататься по комнате, лопатки ходят ходуном, и крылья на них движутся, словно у парящего феникса.
– «Ведь Призрак Оперы живет… в моем уме!» – распевает она во всю мощь легких.
* * *
Субботним вечером я стою у зеркала в ванной Коры и прилаживаю маску, половину которой мы с Пайпер выкрасили белым – чтобы быть больше похожей на Призрака. Коре наша задумка кажется ужасной, тем не менее она помогает мне надеть черный плащ и парик, в которых Гленн когда-то изображал Дракулу.
Стоя за моей спиной, она расчесывает парик совсем так же, как некогда мама расчесывала мои волосы.
– Ты точно хочешь пойти в этом? – в двадцатый раз спрашивает она.
Окрашенная половина маски скрывает часть лица, остальная лишь сглаживает тон и неровности кожи.
В черном парике, пряди которого собраны в хвост, в застегнутой на все пуговицы белой рубашке и черном плаще я и в самом деле выгляжу одиозным бродвейским калекой-затворником. А еще, как ни странно, похожу на обычную девушку в маскарадном костюме. Ну и пусть часть костюма – мой персональный нескончаемый Хэллоуин, от которого никуда не деться, сегодня я позволю себе поверить в ложь.
Просто девушка в маскарадном костюме идет на вечеринку.
– Да, хочу.
Я довольна собой ровно до появления Пайпер: никакого хвоста – завитые волосы свободно спадают до плеч, скрывая шрамы на шее. Телесного цвета компрессионное белье закрывает остальные шрамы под тоненькими лямками зеленого платья Сары.
Я борюсь с желанием сорвать маску и захлопнуть дверь.
– Выглядишь потрясающе, – вместо этого говорю я.
Гленн переносит Пайпер вместе с креслом через порог и, отступив, любуется нами.
– Постарались на славу, девочки, – улыбаясь, говорит он. Однако улыбка исчезает, когда его взгляд падает на Пайпер. – Это ведь платье Сары.
– Вы же не против? – разгладив шелк на коленях, спрашивает Пайпер.
Гленн улыбается, но лишь губами – его мысли витают где-то далеко отсюда.
– Помнишь, как тот недотепа все не мог приколоть ей бутоньерку?
Кора смеется.
– Он чуть не заколол ее до смерти прямо у нас на глазах!
Она утирает выступившие от смеха слезы, и мы вновь хохочем все вместе. Воспоминания горчат, но воскресить в памяти кое-какие моменты прошлого все равно приятно.
– Ну конечно же, ты можешь пойти в нем, – говорит Кора Пайпер. – Сара наверняка хотела бы, чтобы его носил тот, кто дорог Аве.
Гленн притягивает к себе Кору и обнимает. Она такая маленькая по сравнению с мужем, что, кажется, может легко запрыгнуть к нему в карман.
Пайпер благодарит их и заявляет, что у нее есть для нас сюрприз. Она просит нас посмотреть на ее ноги и, вцепившись в подлокотник, с усилием поднимает вверх одну ногу, согнутую в колене, будто маршируя на месте.
Нога шлепается на сиденье, а Пайпер лучезарно улыбается мне.
– Может быть, ты и правда получишь свои стоячие овации.
* * *
Гленн относит Пайпер в машину, и Кора везет нас на вечеринку, без умолку болтая о том, что чем дальше от нашего района, тем больше дома – мы уже доехали до многоэтажных особняков. Навесы для автомобилей сменяются гаражами на четыре машины, а пикапы – «БМВ». Наконец мы подъезжаем к дому Кензи, современному угловатому уродцу, построенному на холме с видом на долину.
Кора в миллионный раз напоминает, что мы можем позвонить ей в любое время и она тут же примчится за нами.
Я толкаю кресло Пайпер по крутой гравийной дорожке к входной двери, которая в два раза выше меня. Пайпер теребит манжеты компрессионного белья.
– Нервничаешь? – интересуюсь я.
– Ничуть. Просто не привыкла к этому комплекту, – заявляет она, одергивая рукав, прежде чем положить руки на колени. И машинально начинает теребить торчащие из шва нитки. – Ладно-ладно, немного нервничаю.
Чем ближе дверь, тем нервозней становлюсь и я. Внутренности будто в тугой узел скрутились. Из дома доносится музыка, и я в очередной раз приглаживаю волосы парика, надеясь, что не буду выглядеть белой вороной в этом костюме изуродованного мужчины.
– Эй! – Пайпер щелкает пальцами. Зеленый цвет удивительно идет к ее глазам. – Мы справимся. Это же вечеринка. Здесь положено веселиться.
– Ага, просто две беспечные калеки вышли прогуляться в город. Да что с ними случится? – Я смеюсь.
Пайпер тоже смеется и тянется к дверному звонку.
– Давай же выясним!
Глава 28
Дверь открывает Кензи, одетая как сексуальная кошечка: купальник леопардовой расцветки с длинным хвостом и пушистые уши, которые подрагивают, когда она качает головой и указывает пальцем на Пайпер.
– Нет-нет, вечеринка только для актеров и рабочих сцены, а ты предельно ясно дала понять, что не желаешь иметь ничего общего с нами.
– Она со мной, – с напускной решительностью говорю я.
Кензи разглядывает меня с ног до головы.
– Что у тебя на лице?
Я едва сдерживаюсь, чтобы не умчаться вслед за машиной Коры в сторону дома, где меня не достанут девушки, одетые как кошки с бритвенно-острыми когтями.
– Часть моего костюма.
– Это из одного маленького мюзикла. «Призрак Оперы» – может, слышала о таком? – издевательским тоном произносит Пайпер.
Задрав нос с зачерненным кончиком и сложив руки на груди, Кензи наблюдает, как я пытаюсь перекатить кресло Пайпер через порог. Затем, фыркнув, возвращается в гостиную и усаживается на колени качка-спортсмена, который толкнул Асада на уроке естествознания. Вот уж кто точно нарушает правило вечеринки «только актеры и рабочие сцены»: он одет щенком, что нелепо – в мюзикле «Кошки» нет собак.
Вышедший из кухни Асад приветственно машет нам рукой.
– Пайпер, ты как всегда потрясающе выглядишь. Ава, по-о-олный улет! Это лучший из виденных мною костюмов Призрака оперы.
– А ты, похоже, Гамильтон
[21]? – Я рассматриваю его ярко-синее пальто с блестящими латунными пуговицами и белый кружевной воротник. Асад даже усики с бородкой нарисовал.
– К вашим услугам!
Отсалютовав мне пластиковым стаканчиком, Асад свободной рукой берется за кресло Пайпер и ведет нас в кухню, где народ в маскарадных костюмах что-то пьет из красных стаканчиков. Парни, одетые как французские революционеры, девушки с пышными прическами как в мюзикле «Лак для волос»
[22]. Шестеро парней одеты почти так же, как Асад, еще несколько в поло в бело-синюю полоску и с загипсованной рукой изображают Эвана Хэнсена
[23].
