— Пожалуй, — согласился я.
— Я уже говорил, что считаю себя реалистом. К тому же я с детства усвоил, что люди смертны. В нашем роду почему-то было много несчастных случаев. Так что смерть ребенка раньше родителя не казалась мне чем-то сверхъестественным. Для родителей нет ничего мучительнее потери ребенка. Тому, кто этого не пережил, не понять. И все равно я считаю, что главное — это люди, которые остались жить. И всегда так считал. Поэтому проблема не в моем состоянии, проблема в ее состоянии. Все дело в том, что ее чувства ни разу не подвергались испытанию. Вы же ее знаете.
— Да, — коротко ответил я.
— Смерть — особое событие. Порой мне даже кажется, что человеческую жизнь во многом определяет энергия чужой смерти, или, так сказать, ощущение потери. Она же оказалась в этом смысле беззащитна.
Что говорить, — он сцепил пальцы на стойке бара, — она привыкла думать только о себе. В итоге она не могла даже представить себе, какой болью может обернуться отсутствие другого человека. — Он с улыбкой взглянул на меня: — Избалованная девчонка.
Я молча кивнул.
— Но я… мне трудно подобрать слова… в общем, я любил ее. Даже когда она ранила себя, меня и все вокруг, мне не хотелось ее отпускать. Такая уж это штука брак. После трагедии прошел целый год, а конфликты все продолжались. Жуткий год. Измотанные до предела нервы и никакого просвета. Но в конце концов мы пережили этот год. Сожгли все, что было связано с ребенком, переехали в новую квартиру.
Он допил второй бокал виски со льдом и потянулся.
— Думаю, встреть вы сейчас мою жену, вы бы ее не узнали. — Он зло уставился в стену напротив.
Я молча пил пиво, грыз арахис.
— Хотя лично мне она такой, как сейчас, нравится больше, — сказал он.
— Не собираетесь больше заводить детей? — немного помолчав, спросил я.
Он покачал головой.
— Пожалуй, не стоит, — ответил он, — я-то ладно, но жена не в том состоянии. А мне все равно, пусть так.
Бармен предложил ему еще виски, но он решительно отказался.
— Позвоните ей как-нибудь. Думаю, ей нужна встряска. Жизнь впереди длинная, вы не находите?
Он дал мне визитку, написав на обратной стороне домашний телефон. Взглянув на номер, я с удивлением увидел, что живу с ними в одном районе, но не стал говорить ему об этом.
Он оплатил счет, возле входа в метро мы расстались. Он вернулся в офис доделать дела, а я сел в электричку и вернулся домой.
Я пока не звонил ей. Во мне до сих пор живут ее дыхание, тепло кожи и мягкость груди, и, как и той ночью четырнадцать лет назад, мысль об этом приводит меня в смятение.
Рвота 1979
Он принадлежал к числу немногих людей, обладающих редкой способностью на протяжении многих лет, не пропуская ни дня, вести дневник, и поэтому мог с точностью сказать, когда у него началась и когда закончилась рвота. Рвота началась 4 июня 1979 года (погода ясная), а закончилась 15 июля того же года (облачно). Он делал первые шаги в качестве иллюстратора, и мы познакомились, работая над проектом для одного издания.
Как и я, он коллекционировал старые пластинки, а еще любил спать с подругами и женами своих друзей. Кажется, он был года на два или на три моложе меня и на тот момент действительно переспал с возлюбленными нескольких друзей.
— Бывало, зайду в гости к другу и, пока тот бегает за пивом или принимает душ, быстренько перепихнусь с его женой.
Странно, что он рассказал мне об этом.
— Быстрый секс вовсе неплох, — говорил он, — ты практически одет, стараешься кончить как можно скорее. В обычном сексе стараются все больше удлинять, верно? Вот я и поступаю наоборот. Иногда бывает забавно взглянуть на вещи под другим углом.
Конечно, он не всегда предавался только такому «акробатическому» сексу, так сказать, иногда у него случались настоящие неторопливые соития. В общем, ему нравился сам факт секса с женщинами своих друзей.
— Я не собираюсь никого отбивать, вообще не мыслю так сложно. Занимаясь с ними любовью, я чувствую удивительную близость. Такое, знаешь, семейное чувство. Это ведь всего лишь секс. Если никто этого не узнает, то и больно никому не будет.
— А что, бывало, что узнавали?
— Нет, конечно, — воскликнул он с досадой, — такие вещи никогда не обнаруживаются, если только сам подсознательно не желаешь быть разоблаченным. Главное — быть бдительным и не делать многозначительных намеков. Еще важно с самого начала четко обозначить свою позицию: мы только играем в близость, углубляться в эти отношения я не собираюсь и делать никому больно тоже не хочу. Естественно, я не говорю этого прямо — выбираю нужные слова, даю понять.
У меня вызывало сомнения, что все обстоит так просто, но он не выглядел хвастуном, и причин не верить ему у меня не было.
— В конечном счете почти все они этого хотят. Зачастую их мужья или женихи — мои друзья — превосходят меня по всем статьям — красивее, умнее и члены у них, возможно, побольше моего. Но женщин это не волнует. Для них главное, чтобы партнер был серьезным, внимательным, понимающим. Тогда все о’кей. Им хочется искренней заботы, хочется выйти за статичные рамки парного существования. Вот что главное. Хотя внешне мотивы могут быть самыми разными.
— Например?
— Например, месть за измену, скука, радость от того, что нужна кому-то кроме мужа, и так далее. Мне обычно достаточно взглянуть на партнершу, чтобы это понять. Здесь не может быть ноу-хау — только природный талант. Одному дано, другому нет.
Постоянной девушки у него, разумеется, не было.
Как я уже говорил, мы оба коллекционировали пластинки, иногда даже обменивались ими. Несмотря на то что и он, и я собирали джаз пятидесятых — начала шестидесятых, наши коллекции немного различались, что давало пространство для обмена. Я собирал белый джаз западного побережья, а он поздний джаз: Коулмена Хокинса
[8]
, Лайонела Хэмптона
[9]
— ближе к модерн-свингу. Так что его Пит Джолли Трио
[10]
в записи фирмы «Виктор» к обоюдному удовольствию обменивался на мой «Мейнстрим-джаз» Вика Дикенсона
[11]
. После мы целый день пили пиво и проверяли качество записи и исполнение. За время знакомства мы провернули несколько подобных сделок.
Во время одной из таких «обменных» встреч он и рассказал мне историю со рвотой. Мы сидели у него дома, пили виски, болтали о музыке, затем о выпивке, стали вспоминать смешные истории, которые случались с нами в нетрезвом виде.
