Хоть он был не самым великим поэтом, но какая-то недосягаемая крутизна (по взгляду казалось, что он способен на убийство) в нем была. Мои стихи были лучше, но он был более серьезный мужик, более приспособленный для сложностей жизни. К тому же все бабы вешались на него. Он мог решать сложные задачи на работе и проникал женщинам в мозги, читал их мысли за секунду. Может быть, в этом было гораздо больше поэзии, чем в моем репе.
Чем мне нравился Topshop/Topman – тут не нужно приходить заранее, в отличие от других магазинов. Все честно: рабочий день длился столько, сколько длился – 8 часов плюс полчаса обеда. Десятиминутные перерывы из твоей зарплаты не вычитали, недостача более-менее включена в стоимость товара, в крайнем случае слегка затрагивала директоров. Вместо формы носить можно было свою одежду, если она не особо выбивалась по стилю, куплена в одном из топшопов или просто черного цвета. У меня имелось достаточно шмоток, аккуратно украденных как раз в этом магазине, где теперь работал. И если оставались дырки от биперов, я научился так аккуратно вручную зашивать их, что никто бы не догадался, что я просто вырвал магнитик, защищающий от краж. В общем, носил именно то, что мне по душе. В основном это были джинсовки, толстовки, гоповки и узкие, как колготки, вареные джинсы – стиль, на который я вдохновился, пересматривая «Трейнспоттинг» в очередной раз, и который мне не очень-то шел, между нами говоря. Слишком у меня крупные кулаки и широкие голени, даже при общей худобе я, наверное, напоминал борца, который попытался превратиться в хипстера да так и застрял в начале этой безумной попытки.
Раз в два месяца ты мог выбрать что угодно, вплоть до обуви, – шмот на определенную сумму, и это хорошая прибавка к з/п. То есть впервые я подумал, что где-то задержусь и изучу, как тут все устроено. Карьера меня не интересовала, но было бы интересно перейти в более творческий отдел – например, оформители витрин и залов. То есть это не шаг вверх, но шаг в сторону, и мне казалось, что там мое место, среди этих ночных декораторов. Они под руководством толстенькой Тани ездили из магазина в магазин и постоянно меняли внешний вид точек.
Я с ними пересекался в свои ночные выходы, помогал им, был с ними на равных и был уверен, что туда меня возьмут, как только закончится испытательный срок.
– Приветики, – сказал трансвестит Олег.
– Здорово, сестричка!
Нас поставили вместе на «сэйле». Та еще работенка, никто ее не любит. Но я нормально к ней относился. Осенняя распродажа, и женщины просто хватали всевозможные платья, джинсы, юбки, блузки, пиджачки, перемешивали их, бросали на оборудование, запутывали в узлы, выворачивали наизнанку в примерочных и торговом зале.
– Пожалуйста, возвращайте вещи на вешалках, – говорили мы им на входе в примерочные.
– Пфф, я не буду делать вашу работу, – отвечали эти расфуфыренные бляди.
Один раз я зло посмотрел на такую дамочку и запустил себе под ноги комок шмоток, который она мне протянула. Тетя написала на меня жалобу, но их тут никто не читал, только мы сами ради развлечения. В мужском зале никогда не было такого бардака, да и жалобной книги не было.
Короче, никто не хотел стоять на женском сэйле, но я не дергался: вот она, работа, конца ей не видно и можно не волноваться, просто не спеша распутывать этот клубок, раз в час-полтора ходить отдыхать, и никто тебя не тронет до конца смены. Находишь ритм и делаешь.
– Хочешь поболтать или как обычно? – спросил трансвестит Олег.
– А че, у тебя лирическое настроение? Рассказывай.
– Хотел спросить. Ты видел мою девушку?
– Не, Олег. Я думал, ты гомес.
– Хаха, все так думают, а вот и нет!
Вот это и был крючок, ему не терпелось поболтать о себе любимом. Олег рассказал, что раньше выглядел как обычный скейтер. Но потом его ткнули ножом – он задрал платье и показал шрамы, – и после этого, лежа в больнице, он задумался о более провокационном стиле. Теперь каждое утро он красился и тщательно выбирал платья.
– Но ведь круто, что при этом я даже не пидорас? – он так странно протянул это слово, как будто спел французский куплет. Ну-ну, подумал я.
– Это до поры до времени, ты же понимаешь. Не зарекайся, прошу.
– Что ты имеешь в виду? – Олежа похлопал накладными ресницами.
– То есть хочешь сказать, ты так выглядишь, но мужской половой хуй тебе не интересен? Зачем ты себя обманываешь? Ты ни разу не держал в руке чужую шляпу?
Он хихикнул и покраснел. Да, один раз трогал, в руке держал, но не во рту же. Я махнул рукой. В девятнадцать лет я учился в провинциальном институте культуры и насмотрелся на подобных ребят.
– Через пять лет мы увидим тебя в Таиланде с новенькой вагиной между ног. – Он так громко и радостно засмеялся этому, что нам сделали замечание.
Однако работал этот высоченный разукрашенный ребенок в бабьем наряде отлично. Лишь бы кто-нибудь из покупателей иногда замирал, разглядывая его шокирующий вид – это было для него наградой. А Олег продолжал сосредоточенно разгребать оборудование с вещами для распродажи, аккуратненько поправлять вешалки, развешивать женские шмотки, которые так любил, в соответствии с размерным рядом. Крупные размеры иногда откладывал, чтобы примерить. Его юные фанаты, тоже в платьях и макияже, иногда заходили за автографом, совместной фотокарточкой или просто поболтать, получить совет. Они выглядели поскромнее, он был явный духовный лидер. В тот день я увидел и его девушку. Довольно симпатичная, припудренная куколка, которую скорее хочется обдрочить, чем трахнуть. Она зашла поздороваться. Но я не заметил в ней обожания и страсти к Олегу, скорее показалось, что это просто какие-то отношения из тщеславия, когда девчонка выбирает себе мужика как редкое украшение. Хотя и такое, наверное, может деформироваться в любовь – что я знаю об этом?
Когда пообедал, силы меня покинули. Я подошел к администраторше и сказал:
– Привет, Юля.
– О, я как раз тебя ищу. Выйдешь опять в ночь?
Я пожал плечами и сказал: хорошо. Вообще-то, я только что собирался отпроситься и, услышав собственное «хорошо», сперва подумал: как я выдержу еще полдня и ночь здесь? Но потом начал обдумывать тестовую кражу, и волнение сначала разбавило, а потом вытеснило всю усталость. К тому же после обеда я работал со своим новым друганом Митей.
– Смотри, как я люблю свою работу! – смеялся Митя, доставая козявку из носа и цепляя ее на красивое платье, в которое был одет манекен.
– Не так! – поправил я.
Достал свою козявку и прилепил ее манекену на ноздрю.
– Давай черкаши на этой одежде оставлять. Ненавижу модные шмотки, – засмеялся Митя.
– Что-то вам слишком весело, – бросила администраторша, проходя мимо. – Вас по разным залам разогнать?
