Саша Дронова раскрывает ноутбук.
– Открой, пожалуйста, «все включено».
Мы правим структуру некоторых песен, которые она сейчас делает для группы макулатура. Мне тут хорошо пишется. Я подключаю айпод шафл к ее ноутбуку, скидываю обновленные версии минусов. В принципе, работа на сегодня на этом закончена. Даже как-то неловко перед Сашей Дроновой, что ей пришлось ехать в такую даль. Даша сидит у меня на коленях, я целую ее в шею, дышу ее кожей.
– Понятно, – говорит Саша Дронова. – Вам по ходу надо остаться одним.
– Можешь постоять на стреме? – спрашиваю я.
Даша протягивает:
– На стреме? Что это значит?
– Конечно, босс, – отвечает Саша Дронова.
Волнуюсь, руки дрожат от предвкушения. Щекочет в груди. Это сцена из фильма. Я снимаю трусики из-под Дашиной юбки, ныряю под подол. Но камера не следит за нами, оставив все сокровенное за кадром, – план на Сашу Дронову. Оператор снимает ее, провожает.
Саша Дронова выходит в коридор, а там – бэкстейдж, съемочная площадка. Вместо больничного коридора – буфет в павильоне, приборы, команда. Продюсер – пусть это будет камео, Рома Каримов в роли самого себя – спрашивает у Саши Дроновой:
– Че там у них, как дубль?
– Вроде хорошо, – она пожимает плечами.
Рома подходит к плейбеку, смотрит, как я сосусь со своей женой Дашей Фиш. Понятия не имею, кто там уже кого играет. Не разбираюсь в современных актерах. Рома Каримов ворчит:
– Зачем я ввязался в эту хуйню? Мне кажется, все эти съемки он затеял для того, чтобы у него просто опять хуй встал на жену. Я уже сам не понимаю, то ли я в его ебанутой голове, то ли в его ебанутом фильме. Кто тут что ставит, что играет, где кончается его бред!
Этого всего нет, этого всего не будет. Некоторые мечты не осуществляются, некоторые иллюзии незачем воплощать. Даже если я это четко вижу, надо выкинуть из головы. Я отдаю себе отчет, что есть одна референтная реальность. В ней я целую лучшие на свете губы, трогаю идеальную небольшую грудь, сжимаю в объятиях маленькое любимое тело. Оказываюсь в нем – есть страсть, но нет отвращения.
Одновременно горячо и прохладно.
Тесно и свободно.
– Да, – говорю я. – Даша.
Она в ответ произносит мое имя.
Собираюсь кончить в нее, чтобы она залетела.
– Я ничего не чувствую, – сказала она.
И ушла на тренировку.
Я ходил по Волгограду, чужому городу. Теперь – городу-статисту. Поздний октябрь, набережная. Я не видел этих домов, не видел ничего вокруг. Только шок, но и этот шок был без каких-то выдающихся признаков, как рэпер Шокк. Наверное, надо поесть, подумал я. Вроде бы я не ел со вчерашнего дня. Я зашел в кафе «Счастье есть» и заказал еды. Нужен был какой-то план. Ладно, я придумал, что ей скажу. Я ел салат со свеклой и имбирем, но не чувствовал вкуса. Короче, Даша. Слушай меня внимательно, тупая твоя рыбья башка. Мы не можем сейчас расстаться. Во-первых, я оплатил квартиру, переезд, риелтора, потратил все свои деньги на создание этого вонючего гнездышка. Если хочешь со мной расставаться – тебе придется брать кредит и все это компенсировать. Либо собирай у родственников, бери в долг. Во-вторых, по телефону ты мне сказала, что все нормально. Хочешь отправить меня, плати бабки. А пока не заплатишь, пока, пизда ты слабоумная, не выплатишь мне все до последней копейки, я буду жить с тобой, и ебать тебя буду, и ты будешь мне готовить. Ты меня обманула, оказалась сукой, тварью, злой шлюхой и бессердечным предателем. Либо такие правила, либо я тебя придушу.
Я погулял и вернулся домой.
– Купила тебе билет, – сказала Даша.
– Иди сюда.
Попытался ее обнять, поцеловать – выскользнула. Я зашел в комнату, сел на пол и взялся за голову. Мои вещи были обернуты в пленку. Я увидел корешки книг Джонатана Франзена, разорвал полиэтилен и принялся читать. У меня же тут запланирован рай, первая в жизни книжная полка. Потом встал и вышел в коридор. Даша сидела на кухне. Я взял фен в ванной и швырнул о стену.
– Не делай так, – сказала она и вызвала такси в аэропорт.
Я ничего не понимал. Хотел поделиться всеми теми соображениями, которые пришли ко мне в «Счастье есть», но не смог ничего сказать. Я плакал, сидя на полу в ожидании такси. Потом поднялся, достал несколько тысячных купюр из кармана джинсов и сжег их над газовой плитой.
– Зачем ты это делаешь? Что за сцена опять?
– Цитата из фильма, – ответил я. – То есть из книги.
Она смотрела на меня, но мимо меня.
Сквозь.
Я призрак.
Скоро я сидел один в аэропорту. Звонил друзьям, то одному, то другому. Жаловался.
– Сынок, – сказал Валера. – Я не знаю, что тут сказать. Видимо, бог готовит тебя к чему-то большему.
– Я вижу ад, сынок, – ответил я. – Мне придется туда сходить.
Он надвигался. Ледяной огонь разливался по венам, и, пока было очень больно, это еще куда ни шло. Но скоро я стану живым трупом. Я прилетел в Москву и поехал в гости к Михаилу Енотову. Сумка с вещами где-то потерялась, наверное, я оставил ее в такси. Михаил Енотов и его жена Света дали мне ужин и вина. Когда я переставал чувствовать боль, в голове появлялась удивительная звенящая пустота. Они меня не торопили, не выгоняли. Провел у них несколько дней. Какие хорошие друзья. Ночами я сидел на кухне и задавал себе вопросы. Потом я увидел люк в полу и открыл его.
Там горел огонь еще более ледяной и более острый.
– Достаточно смотреть, – услышал я голос. – Ты сгоришь, никогда не вернешься.
Я заглянул в этот люк, обжег лицо, и оно потеряло чувствительность.
Я заглянул в этот люк, в котором было коричневое копошение мучительного кайфа, мои надежды пачкались.
– Да и похуй, – сказал я.
На какое-то время реальность возвращалась. Я пил воду и ходил ссать. Но в зеркале был не я, а коричневая морда человека-пса. Понятно.
– Света, у меня что-то с лицом. Посмотри, я еще похож на себя?
– Я знаю, что она вернется, – говорила Света. – Но это произойдет не сегодня и не скоро.
– А когда?
Мой голос походил на вой.
В одну из ночей я все увидел хуи волосатые красные хуи липкие черные вагины и разодранные серые жопы чертей тьму тоску которая страшнее смерти мои православные друзья спали золотобородый сценарист аполлон и ангелочек по имени Михаил Енотов нежная добрая Светочка Черникова кинорежиссерша из другой эпохи параллельного мира не знающего мира грязи о мои интеллигентные и одаренные друзья они то есть вы дорогие были рядом а я лежал на полу но невозможно было взяться за руки невозможно было дотянуться ни до кого из вас какие-то сценки из смерти ожили тайны начали раскрываться.
