К концу моей агрессивной тирады испуг покидает лицо Бэмби, а с розовых губ мне в лицо летит злобное шипение:
— Тогда, будь добр, начни прямо сейчас и убери от меня свой нездоровый стояк.
Он и, правда, нездоровый, потому что меня бомбит от бешенства и логично бы ничего не хотеть. Девушка должна быть мне приятна, чтобы хотеть с ней спать, а этот голубоглазый олень меня бесит. А еще под тельняшкой у нее явно нет лифчика, так что я чувствую твердость ее сосков, и дыхание сладковатое и теплое, кожа ног горячая настолько, что едет крыша.
— Я найду, куда его пристроить, — выдергиваю себя из плена ее тела, прижатого к стене, и отстраняюсь.
Пламя в глазах Ни-ки гаснет, и она смеривает меня таким ледяным взглядом, словно подвергает криодеструкции жидким азотом, после чего одергивает майку и, обойдя, быстро идет по коридору. А я еще секунд тридцать стою на месте, и размышляю над тем, почему вдруг именно сейчас чувствую себя скотиной и дебилом. Такого за мной обычно не водится.
Теперь я уже точно уверен, что трогать Ни-ку не буду. Плохо она на меня влияет. Всего за неделю меня в неуравновешенного типа превратила, готового челюсть расхреначить каждому, кто к ней приблизится. Да и когда такое было, чтобы я за цыпочками бегал и зажимал их возле туалета. Бред какой-то.
Решительно отмираю и быстрым шагом возвращаюсь к своей компании. Карина, Марина и Дарина сразу же оживляются и начинают что-то наперебой вещать о последней коллекции Phillip Plein и очередном ресторане Новикова, чем повергают меня еще в большее уныние. Скучно и тошно. Даже ЭмДжей зевнул и великодушно сказал, что на сегодня никуда его пристраивать не надо, потому что его настиг творческий кризис.
— Влад, я наверное пойду, — кладу на стол кармана пятитысячную бумажку, пока глаза приклеиваются к спине Бэмби как камикадзе-мухи к липкой ленте. По-прежнему сидит в компании голубого и розового. И куда ее недалекий грызун смотрит?
— Макс, побросишь меня до дома? — по-деловому спрашивает Карина или Марина, подбирая со стола клатч.
По-деловому или нет, в пиджаке девчонка ли без, грязный намек я улавливаю на раз-два. Кататься по Садовому вхолостую желания у меня нет, а лимит на джентльменство за последние сутки превышен втрое, и я отрицательно кручу головой.
— Влад подбросит.
А Бог простит.
Звонок деда застает меня у выхода из Авокадо. Авокадо. Дебильное название. И дверь дебильная. Тугая какая-то.
— Слава России, дед.
— Слава, конечно. Занят чем? Баксы свои прожигаешь?
— Как верноподданный инвестирую в развитие пищевой и развлекательной индустрии.
— Ишь ты, инвестор заграничный. Что бы Россия несчастная делала без тебя. — ворчит дед, после чего говорит уже более миролюбиво: — Слушай сюда, Максим. Мы с Любой решили маму твою в бургерной проведать и познакомиться, наконец. В связи с этим задание у меня к тебе партийное.
— На стажировку никого не возьму, — цежу сквозь зубы.
— У меня вагон протеже, по-твоему? Цветов там Любаня в огороде насажала, боится, сдохнут без нее. Два раза в неделю надо поливать. Вопросы есть?
— Надолго вы?
— На неделю. И чтобы никаких гандонов в сауне и под кроватью, Максим, — звучит предупредительный рык.
— Ты чего несешь такое, дед? — не удерживаюсь от смеха, даже несмотря на дерьмовое настроение. — Какие гандоны.
— Потому что знаю я породу твоего папаши. Дочь моя вон выехать на родину не может. Рожает чаще, чем пулемет стреляет.
— Не рычи, дед, заеду. — заключаю примирительно. И правда, неплохо будет пару дней за городом провести. Ребят позвать. Бассейн, шашлык, баня. — Скажи, бабуле Любе, что может за свои цветочки быть спокойна.
22
Ника
— Ой, ну и что, что ты язык плохо знаешь, — успокаиваю маму в трубку и одновременно втягиваю в живот, чтобы влезть в узкую кожаную юбку, которую покупала на вечеринку Хэллоуин, где я по задумке была распутным сержантом полиции. — «Здравствуйте» и «спасибо» сказать сможешь, и уже хорошо. К тому же дочь дяди Игоря русская. Пирогов мясных настряпаешь и засядете с чаем сплетничать.
— Чего-то разволновалась я, Никуш, как подросток, — вздыхает мама. — Будто на смотрины еду, ей-богу. Вроде и не двадцать уже, а все а ладошки потеют.
— Ты всех очаруешь, мамуль. Если уж такого быка норовистого как дядя Игорь приручить смогла, то с остальными проблем точно не возникнет. Ты у меня классная, это факт.
— Ладно, Никуш. Поныла немного и вроде полегче. На работу, наверное собираешься?
— Ага, — критично оглядываю в себя зеркало, — собираюсь.
Мама прощается, а лезу в шкаф и достаю оттуда черные шпильки, которые до этого дня рискнула надеть всего раза по причине опасной высоты каблука. Надеюсь, высшие силы не покарают меня за то, что я собираюсь использовать это творение итальянских модельеров, урванное с семидесятипроцентной скидкой в аутлете Берлина, во имя неправедной мести, и к конце рабочего дня мои красивые ноги, как и шея, по-прежнему будут целы.
Да, я очень злопамятна. Как вчера сдержалась, чтобы глазными яблоками Кэпа не пожонглировать и не смыть в унитаз, сама удивляюсь. Мог поиметь он меня, куда угодно, видите ли. Напыщенный селекционный индюк. В одном он прав — пальцем ко мне больше не притронется. А чтобы держать свое обещание Кэпу было увлекательнее, я сегодня подходящий лук подобрала, который помимо кожаной юбки и десятисантиметровых каблуков, включает в себя кружевной ошейник, черную подводку, полупрозрачную рубашку и высокий конский хвост. И по понедельникам я тоже, оказывается, стерва.
О выборе юбке жалею сразу, как выхожу из подъезда, потому что зад, обтянутый кожзамом начинает нещадно преть. Хоть за памперсом и присыпкой беги. Я даже думаю вернуться в квартиру и сменить ее на что-то более дышащее и хлопковое, но низкое рычание въезжающего во двор знакомого черного кабриолета заставляет меня передумать. Кэп. Говнюк сдержал слово и действительно приехал меня забрать. Кто бы мог подумать.
Вот и прекрасно. На автомобильном сидении мои ноги в этой юбке будут смотреться еще лучше.
Взмахнув конским хвостом, натягиваю на лицо безмятежную улыбку и походкой Жизель(Жизель Бэндхен — бразильская топ-модель — прим. автора) направляюсь к машине. От приоткрывшегося рта Кэпа в голове начинает победно звучать Satisfaction, и опрелости под юбкой перестают беспокоить. Даже если мне потом неделю придется лечить ягодичный дерматит, его дергающийся кадык и расширенные зрачки того стоят.
— Доброе утро, Максим, — сочусь приветливостью, поравнявшись с водительской дверью. — Приятно, что ты умеешь держать свои обещания.
Удобнее было бы обойти машину со стороны багажника, но я, конечно, предпочитаю капот, чтобы дать Кэпу как следует насладиться видом. И как выясняется зря, потому что он молча выходит из-за руля и идет за мной. Я безошибочно чувствую его взгляд на своей заднице, от чего температура под юбкой мгновенно достигает парниковой. Надеюсь, что к тому времени как я сяду в машину, мне под ноги не вывалится урожай помидоров.
