А еще тот, кто еще десять минут назад должен был быть глубоко в тебе, сердито подсказывает ЭмДжей.
— Точно, — лицо суслика заметно расслабляется и он, поднявшись, тянет мне руку. — Сразу не узнал.
Блядь, это парень точно имбецил. Хотя это и так было понятно — он же ей медведя принес.
От чего-то в этот момент мое разгульное воображение быстро рисует картину, как потная Ни-Ка со стонами скачет на моем члене, а этот плюшевый снеговик с подтеками клея возле носа на нас глазеет.
А когда порно картинки исчезают, меня вдруг разбирает такая злость, что я всерьез раздумываю над тем, чтобы выволочь суслика на кулачный разговор. Голден Стейт просрали канадцам, а член уже сутки ноет по вине махровой голубоглазой нимфы, которая в данный момент силой взгляда пытается заставить меня воспламениться, а еще и этот не вовремя приперся.
Одариваю Бэмби улыбкой " Хера с два я уйду" и, скинув плюшевого вуайериста на пол, плюхаюсь с ней рядом.
— Чаю бы, — говорю, в упор глядя на Ни- ку, — с мятой и с мелиссой.
Бэмби окончательно приходит в себя и теперь старательно выжигает у меня на лбу надпись: " Я тебя четвертую и прикопаю".
Я в накладе не остаюсь и демонстративно опустив взгляд ей на грудь вывожу там: " Не раньше, чем я тебя трахну", после чего тихий скрежет стула прерывает нашу зрительную дуэль и молчаливо сопящий все это время суслик поднимается со словами: " Я сделаю".
В глазах Бэмби вспыхивает гнев, когда она тихо рычит " Не надо", ну а меня разбирает смех, который я не пытаюсь сдерживать. Блядь, он еще мне и чай сделать собирается. Надо бы его пожалеть, но мне нисколько не жалко. Не в моих привычках идиотов жалеть.
Вот только внутренности проворачивает как карандаш в точилке от того, что она этого услужливого хорошиста лезет защищать. Дерьмовое какое-то, неправильное чувство.
— С мятой и мелиссой, — услужливо опускается передо мной чашка с отваром.
Пить я его, конечно, не собираюсь, и отодвинув от себя, поворачиваюсь к садящемуся на стул суслику. Тогда в клубе он мне показался совсем мелким и не достойным внимания, а сейчас понимаю, что это, очевидно, знаменательная встреча с Бэмби пошатнула мой глазомер. Суслик совсем не урод и не мелкий. До моих метра девяносто семи ему, конечно, в прокрустовом ложе с месяц суставы тянуть, но и не гном он. А судя по венам на руках даже спортом занимается. Ну или учебники ему тяжелые попадаются.
— Зря ты на корпоратив не приехал, — беру суслика в пристальный фокус. — танцы были закачаешься.
Молчаливый гнев Бэмби вонзается мне в висок, от чего ухо начинает полыхать, словно его облили кислотой, а обтянутое халатом колено пытается ударить меня в бедро. Годы игры в футбол за университетскую команду приходятся как нельзя кстати, и я успеваю его перехватить. А так как сволочь я порядочная, то не переставая смотреть на хорька, отпихиваю махровую тряпку в сторону и сжимаю гладкую кожу пальцами.
— Я приезжал, — начинает оправдываться мудак на Г, но я с трудом различаю слова, потому что в воображении уже плывут картины, как я пробираюсь пальцами выше и вхожу в Бэмби пальцами, потому, черт возьми, прекрасно помню, что на ней нет белья. Присутствие бомбы Ни-ки явно превращает меня в извращенца. То я представляю как за нашим с ней сексом наблюдает плюшевый мишка, сделанный в КНР, а теперь вот у меня зубы сводит от того, как я хочу поиметь ее пальцами на глазах этого ничего не подозревающего дебила.
— Налью себе еще чай, — слышится глухое бормотание Бэмби, которая резко соскакивает со стула, выдирая колено из моих тисков. Она уже вовсю гремит чашками, а мои пальцы, как отброшенный хвост ящерицы, продолжают жить своей жизнью, продолжая гладить воздух.
Когда через минуту она грохает кружкой об стол, в оленячьей мордашке нет ни капли былого смущения, а в Блю-кюрасау глазах горит решимость.
— Думаю, тебе пора домой, Максим. Спасибо за заботу и за картошку фри.
В течение нескольких секунд мы как Волан де Морт и выживший мальчик херачим друг друга невидимыми палочками, после чего я принимаю стойкое мужское решение не доводить ситуацию до абсурда и поднимаюсь.
Треплю суслика по голове на прощанье, с трудом сдерживаясь, чтобы ненароком ее не свернуть, и демонстративно возвращаю на стул медведя. Пусть, блядь, приглядывает за ними.
— Проводишь? — подняв брови, целюсь в застывшую Ни- ку. По глазам вижу, не хочет, но ей придется. Потому что она по самые сиськи в долгах передо мной.
— Провожу, — цедит она с фальшивой улыбкой и, сделав глоток чая, следует за мной в прихожую.
Я нарочито медленно зашнуровываю кроссовки под сдавленное олениное рычание и когда, наконец, выпрямляюсь, встречаюсь с Ни- кой глазами. Даже похмелье и спутанные волосы ее нисколько не портят. Такая красивая, что захватывает дух. И сомнение выгрызает мою голову как голодный червяк яблоко: а вдруг когда я уйду, суслик, осознав какой он дебил, решит олененка трахнуть. От этой мысли ноги прирастают к месту, и я снова не хочу уходить.
— Ты, Кэп, кажется много о себе возомнил, — тихо шипит Бэмби. — Глеб мой парень, ясно? И ты не имеешь права устраивать подобные представления.
— Приди он тремя минутами позже, он бы застал представление гораздо фееричнее, — подмигиваю ей, от чего Ни-Ка еще больше свирепеет.
— Ты больше в жизни ко мне не притронешься, Годзилла похотливая, понял? И ролл Цезарь свой держи от меня подальше!
Постоянно меня провоцирует, дерзкая олениха. Просто, на хрен, измотала меня своими сверкающими глазищами, красивыми сиськами и поганым ртом.
— Достала ты меня, Бэмби, — хриплю, дергая ее за махровые полы халата. — Пиздец как.
Бэмби упирается острыми локтями мне в грудь, а я делаю то, о чем мечтал с того момента как впервые ее увидел: обхватываю ее рот и, раздвинув языком губы, пробую ее на вкус. Теплая мята, влажная мелисса и гладкий металл сережки. Теперь точно без шансов — я обязан познакомить ее рот с ЭмДжеем.
Бэмби на секунду превращается в соляной столб, после чего вжимается в мой возрождающийся стояк и, вцепившись руками в плечи, с тихим стоном проталкивает пирсинг глубоко мне в рот. Запрещенный прием, от которого электричество коробит в мозгу, а по позвоночнику током бьет горячая эйфория. Ее языку явно перепали танцевальные способности хозяйки, потому что через пару секунд такого баттла я едва ли не в большей боевой готовности, чем возле шкафа.
Прикусываю мягкую губу, чтобы унести с собой побольше ее вкуса и, придавив подошвой здравого смысла распухшую башку ЭмДжея, отстраняюсь. Надо заканчивать, потому что если продолжу и дальше, то и правда получится нечаянную кухонную фантазию в жизнь воплотить.
— Бросай этого официанта, Бэмби. Потом позвони мне, и обещаю, ты ни разу не пожалеешь.
— Что значит "ни разу"? — тяжело дыша, Бэмби шарит по моему лицу почерневшими глазищами.
— Значит, ни в пятый раз, ни в восьмой и не в десятый. — и это ни хрена не преувеличение, потому что я сутки с нее слезать не планирую.
