— Он хороший, умный и собранный. А я такая… — Ни- ка морщит нос, совсем как дед Игорь, когда говорит о женщинах, — безалаберная. Вечно меня на всяких плохишей тянет…то диджей, то автогонщик. Хочу, чтобы в моей жизни было хоть что-то нормальное.
А пока я пытаюсь понять, что плохого в диджеях и автогонщиках, Бэмби сонно бормочет:
— Ты воплощение всего, от чего мне надо держаться подальше, Кэп. Но у тебя такая красивая улыбка…и задница выше всяких похвал. — и уже через секунду раздается ее мерное посыпывание.
Бэмби снова уснула, оставив меня наедине с недоумением и мучительным стояком.
Я в течение минуты смотрю как она мило сопит, наполняя комнату ароматом жасмина и текилы, после чего со вздохом отворачиваюсь и, щелкнув выключателем, плетусь к входной двери. Была мысль остаться у нее на диване, но у меня дома дел по горло: почистить зубы, посмотреть матч между Рапторс и Голден Стейт, позвонить бате по ФейсТайм, подрочить.
16
Ника
Ненавижу ремонтные работы в Москве. Какого черта им нужно постоянно долбить асфальт и перекладывать заново плитку? Еще и в воскресенье. Осторожно открываю один глаз, а затем второй. Поддается с трудом, словно его облили клеем. Смотрю в потолок. Кружится. И шума за окном, как выясняется нет. Строительные работы идут в моей черепной коробке: отбойные молотки долбят виски, вызывая желание застонать и закрыть уши, а еще есть ощущение, что кто-то из рабочих грызет семечки, сплевывая шелуху прямиком мне в мозг.
Пытаюсь облизнуть пересохшие губы, но не выходит: язык словно прибили гвоздем к небу. Во мне точно орудует какая-то бригада неумех. Одна за другой ставлю ноги на пол и поднимаюсь. Лицо моего голосистого голубоглазого Иисуса с постера дребезжит и расплывается. По традиции салютую Джареду пальцами-галочкой и топаю на кухню. Вливаю в себя газированный Архыз, пока стенки желудка не начинает саднить и, собравшись духом, подхожу к зеркалу.
Ох, твою…Любовь Ивлееву. Вот это лицо. Это сколько ж я вчера выпила, если не смыла косметику. Это ведь мое бьюти-табу. Кэп прав, сейчас я и, правда, похожа на оленя. Ветвистые рога из спутанных волос и черные пятна вместо глаз. Как я вообще до дома добралась?
Память упрямо отказывается мне подчиняться, обрываясь на последнем связном воспоминании: охрипший баритон Кэпа, его ладонь, сжимающая мою грудь и то, как я позорно кончаю на его выдающемся стояке. И это чертово обещание: тумбочка, стиральная машина, стена, кровать, от которого даже несмотря на похмельный раздрай, у меня мгновенно влажнеет белье.
А дальше темнота. Две рюмки текилы за вечер — моя твердая программа максимум. Как клубный завсегдатай я свою танцевальную дозу знаю. Но предательство Глеба ударило меня по больному. Я могу бесконечно корчить из себя самоуверенную гордячку, перед которой слюнявчики выстилаются в мясной ковер, вот только это не отменяет факта того, что человек, который для меня важен, на меня наплевал. Что не так со мной? Почему мне никак не везет в отношениях? Витя походил на обдолбанного любовным зельем и сводил с ума своей неконтролируемой ревностью, Сашу я напротив интересовала лишь в качестве красивого брелока к его скоростной WRX STI, которым он мог покрутить перед носами приятелей на гонках. И пусть я сама обоих этих дятлов бросила, факта очередного сердечного разочарования избежать все равно не удалось.
Ну а Глеб казался таким надежным, преданным, но и с ним лажа вышла. Я даже начинаю думать, что меня в универе за красивые ноги сглазили.
Слишком много тяжелых мыслей для похмельного утра. Тошнит сильно, но при этом жутко хочется есть. Парадокс.
Меня все же разок выворачивает в унитаз, и я клятвенно обещаю белоснежному другу и заодно пахучим шарикам Bref, что больше никогда не стану пить. На пошатывающихся ногах плетусь в душ и там в течение получаса отмокаю под струями воды, пытаясь вспомнить как добралась до дома. Ничего. Полный ноль. Кротовая дыра, чтоб ее, из который в сотый раз выныривают кадры моего стриптиза на коленях Макса Гасовича. Ох, и как же после такого мне на глаза ему попасться.
Наношу на лицо щедрый слой крема, закручиваю махровый тюрбан на голове и, нацепив банный халат, выхожу из ванной. Собираюсь вернуться в кровать и заказать килограмм вредной еды, но едва оказываюсь в гостиной, в поле зрения попадают темные волосы и широкие плечи. И от неожиданности и похмельного шугняка я начинаю визжать.
— Тссс, Бэмби, стекла побьешь, — Кэп поднимается с дивана и поднимает вверх обе ладони, призывая успокоиться. — Спасителя своего камушка бесконечности не признала?
Мой ор в секунду стихает, замещаясь изумлением и странным смущением. Изумлением того, как он смог проникнуть в квартиру и смущением, что я похожа подарочный комплект полотенец, тогда как говнюк выглядит великолепно.
— Ты чего здесь делаешь? — машинально поправляю полы халата и быстро оглядываю гостиную на предмет разбросанного белья. Вроде порядок.
— Супергерои не могут пройти мимо страждущих, — ослепительно улыбается Гасович, от чего сердце предательски екает и я снова поправляю халат. Он опускает руку вниз и демонстрирует два крафтовых пакета. Судя по характерному запаху картошки фри и фирменному логотипу это желанный Макдональдс.
— Тоской по родине накрыло? — бормочу, тыча пальцем в пакет. — Я такую гадость не ем.
Я и, правда, не ем, но почему-то с похмелья очень хочется. Необязательно Кэпу знать, что приди он на полчаса позже, застал бы меня в размазанным по лицу соусом карри, запивающую жирный Гранд Гурмэ молочным коктейлем. Иногда в кровати я ем как свинья.
— Я из-за слюны в твоем рту половины слов не разобрал. Так ты будешь или мне одному все съесть?
— Буду, — рявкает желудок.
— Буду, — покорно отвечаю я. — Посиди, я сейчас вернусь.
Я быстро щелкаю пятками по полу и забегаю в спальню. На ходу сгребаю с пола комок джинсов и топ, и запихиваю в шкаф. Начинаю дрожащими руками рыться в ящике, ища свой домашний спортивный костюм, а неугомонный рабочий в моей голове тем временем орет: «Кэп у тебя в квартире, жаным(моя душа — перевод с киргизского — прим. автора) В соседней комнате!»
Уфф, да чего я так нервничаю-то. Сердце колотится как у зайца, лицо горит.
— Тебе помочь? — раздается хрипловатый голос прямо за мной. И когда я говорю «прямо за мной» я имею в виду сантиметрах в десяти от моей шеи.
Заорала бы снова, но меня как парализовало. Литр Архыза бесследно испарился, потому что во рту снова становится сухо. Очевидно, выпал осадками мне в трусы, потому что как раз там сейчас очень влажно. Вот только никаких трусов на мне нет.
Хочу выдать какую-то остроту, но вновь заигравшая в голове Ginuwine, под которую я объезжала колени Кэпа, перебивает все.
— Сама справлюсь, — гипнотизирую глазами свисающий из ящика рукав цветастой толстовки.
Вместо ответа, Кэп просовывает палец за пояс моего халата и тянет меня назад. Ginuwine начинает орать громче, потому что мои зад снова упирается в это. В дубовый русско-американский стояк.
