Ната заталкивала одежду в жестяную бочку, где обычно Денис сжигал опавшие листья. Утрамбовывала.
В тихом и пустом доме Ната сходила с ума. Весь день она провела в «ламповой» комнате в компании с бутылкой текилы, привезенной из Англии. Аристократический сорт, уникальный вкус, куча денег на ветер, да, да, да — а когда глотаешь из горла, спирт спиртом.
Пару раз Нату тошнило. Она бежала к туалету и выплескивала горечь текилы с горечью воспоминаний. Потом возвращалась к папкам с распечатками и алкоголю. В стотысячный раз перечитала статью о гибели Подольской. Водила пальцами по фотографии сгоревшей кондитерской. Порывалась открыть одну из папок любимой писательницы. А потом решила сжечь прошлое.
Галстуки. Поло. Джемперы. Кепки. Сверху положила любимые чёрные очки Дениса. Принесла из подвала жидкость для розжига, обильно полила. В ноздри ударил въедливый запашок. Подлила сверху остатки текилы и швырнула пустую бутылку в кусты.
Чиркнула спичкой. Взметнувшиеся языки огня слились с красками заката. Одежда горела быстро, а Ната бегала к дому и обратно, приносила охапками всё, что принадлежало умершему мужу, кидала в огонь, придавливала кочергой.
Книги. Журналы. Запонки. Игровая приставка с джойстиками. Порножурналы. Коллекция зубочисток со всего света.
Она не заметила, как солнце закатилось за крыши домов, и свет исходил только от костра — яркий, насыщенный, дикий. Нате казалось, что кроме костра больше в мире ничего нет. Она подкармливала огонь, пока не обнаружила, что из вещей Дениса остался только велосипед.
Пахло гарью и пластмассой. Не надо было швырять в костер игровую приставку. Она плохо горела и шумно потрескивала.
Потом Ната принесла коробку с «безделушками». Это была её коробка. Личный опыт сексуального раскрепощения. Тщательно подобранные игрушки, теперь уже ненужные и даже лишние. Она высыпала в огонь фаллоимитаторы, страпоны, кожаные маски и костюмы, мастурбаторы и латексные перчатки, анальные шарики и веревки. Огонь с жадностью принял угощение. Необычное было зрелище — как плавится тридцатисантиметровый член. Денис был хорош в постели, тут не поспоришь, но даже он не мог соревноваться с этой никогда не унывающей игрушкой.
И что такого вытворяла Лера, раз он предпочел уйти к ней? Какие фокусы умела показывать? С её-то опытом..
Ната смотрела на огонь, пока тот не зачах. Только тогда поняла, что волосы и одежда пропахли дымом, вернулась в дом и долго мылась под душем, соскребая с себя прошлое. Кое-где на коже проступила кровь, но Нате было наплевать.
Она уснула в комнате на первом этаже, свернувшись на крохотном диванчике для гостей, проснулась нетрезвая и разбитая и почти сразу же откупорила бутылку ликёра — тоже какого-то коллекционного, несомненно, редкого и очень дорогого. Денис любил покупать дорогой алкоголь, потому что все богатые люди его покупают. Гости должны видеть красивые бутылки, этикетки с надписями не по-русски, и восхищаться правильным выбором. Но он даже не знал, зачем добавлять в виски содовую.
Показная идеальность. Этим Денис и отличался от Наты. Насквозь искусственный лгун.
Запах гари не исчез. Кажется, он стал ещё сильнее.
Ната пила ликёр, пока не почувствовала острое желание выговориться. Тогда она поехала к Римме Ивановне. После смерти Дениса она была в доме писательницы чуть ли не каждый день.
Машину на выезде вильнуло, задний бампер чиркнул по краю ворот. А и плевать. Ната была уверена, что пешком не дойдет, слишком уж была пьяна. Поэтому что? Поэтому машина не роскошь, а необходимое средство передвижения. В районе «Эльдорадо» ни один полицейский не остановит «Лексус» Наты. Все здесь знали её отца. Хорошо быть ячейкой богатого общества.
Запах гари преследовал даже в гостях.
Ната спрашивала:
— Вы не ощущаете? Пахнет как будто пластмассой или горелой резиной. Неужели это латексный член до сих пор горит?
Римма Ивановна не ощущала.
— От прошлого не так-то легко избавиться, — говорила Ната. — Впивается в кожу и не отпускает. Нужно будет соскрести. Хотя, запах костра мне всегда нравился. Он успокаивает. Может быть, я латентная пироманка? Любила в детстве смотреть, как что-то горит. Не оттянешь. Пялилась на огонь в камине часами. Папа очень любил шутить, что я стану пожарником.
Потом позвонила Вика, и Ната поехала к ней. Любимой сестрёнке Ната никогда не отказывала.
Затем Ната намеревалась приехать домой и заняться уборкой. Тщательнейшей уборкой. Такие уборки Денис называл смешным словом «антидепрессняшка», намекая на то, что Ната проецирует свою депрессию на глажку, мытье окон, чистку газонов и мойку посуды. Он был, конечно, прав, но Ната всё равно злилась — в первую очередь из-за того, что Денис не принимал её депрессии всерьез. Он думал, что Ната хочет втянуть его в своеобразную игру.
Название: «Пожалей несчастную жену». Ему казалось, что он может сгрести Нату в охапку, дождаться, пока она выплачется у него в объятиях, и всё будет хорошо. А генеральная уборка — это лишнее. Денис плохо разбирался в семейных отношениях. Именно поэтому Ната начала ходить в гости к престарелой и почти всеми забытой писательнице. С ней до поры до времени было уютно.
Она подъехала к воротам своего дома, когда уже почти стемнело. Заглушила мотор, и сидя в тишине, аккуратно допила ликёр из горлышка. Столько алкоголя в ней не плескалось со времен студенческой молодости. Тогда, на первом курсе, надо было поддерживать образ общительной обаятельной девушки, которая вроде бы легко доступна, но при этом никогда не переходит определенную черту. Таких девушек любили все парни. А кто владеет вниманием парней — владеет миром.
Бутылка полетела на заднее сиденье. Ната нажала на кнопку автоматического открывания ворот, но механизм не реагировал.
— Ну же. Не заставляй меня злиться! Этот вечер должен быть хорошим!
Она вышла на улицу, и осенняя морось, похожая на паутину, стремительно налипла на голые участки кожи. Холодный ветер лизнул щеки, заставив почти сразу же протрезветь. Ната вспомнила, как зацепила ворота бампером, и точно — ворота не закрылись до конца. Можно было даже расслышать тихое гудение. Где-то заклинило.
— Так всегда и случается, — пробормотала Ната, звеня ключами. — Когда где-то прибывает, где-то обязательно убывает.
Пустынная темная улица, освещенная несколькими редкими фонарями, навевала мысли о фильмах ужасов. Где-то тут обязательно должен прятаться маньяк. Ну или какой-нибудь монстр. В общем, пьяная одинокая девушка рискует не дожить до утра. Три раза «ха».
Она быстро открыла калитку, прошмыгнула во двор и провернула ключ изнутри. Это ведь надо умудриться саму себя напугать. С другой стороны, это раньше большой загородный дом казался ей уютным местечком, а сейчас не было в нём ничего уютного. Только тени, тишина и много пустого пространства. Надо съехать отсюда к родителям. Папа уже неделю зовёт. Они будут рады.
Лера называла Нату «папиной дочкой». Раньше это имело значение, но сейчас не всё ли равно? Семья на то и нужна, чтобы всегда помогать друг другу. Лера теперь не член семьи, на её мнение наплевать.
