Эти последние новости меня не обрадовали. Появление сотрудников правительственных агентств означало многократно возросший радиообмен, и те, кто вез на юг похищенных девушек, не могли не обратить на это внимание. Эти парни, если они профессионалы, просто обязаны были следить за эфиром, чтобы вовремя узнать, когда пора прятать концы в воду и делать ноги. За такую информацию торговцы готовы были щедро платить, а это означало, что помимо высокотехнологичных радиосканеров, работающих на полицейских частотах и способных перехватывать даже телефонные сообщения, у них могли быть свои люди в правоохранительных органах – в первую очередь, конечно, в местной полиции. Именно этим, кстати, могло объясняться то, что сегодня утром мне так и не удалось перехватить яхту на входе в Мексиканский залив.
Потом настал мой черед говорить. Клей выслушал мой рассказ молча, но, когда я закончил, мне показалось, что морщин на его и без того изборожденном глубокими складками лице прибавилось. Когда я закончил, он долго смотрел на залив, потом со свистом втянул воздух и хлопнул меня по плечу ладонью. Клей не сказал ни слова упрека, и все равно я чувствовал себя так, словно предал близкого друга.
Даже двух друзей.
Я, однако, не мог позволить себе предаваться сентиментальности. Нам нужно было как можно скорее плыть дальше на юг, но я не знал, что делать с усталостью, какой я не испытывал уже довольно давно. Тем не менее я велел своим спутникам собрать вещи и готовиться к отплытию. Я просто не мог позволить себе сделать паузу, остановиться хотя бы на минуту; если бы я это сделал, прошло бы довольно много времени, прежде чем я снова оказался бы в состоянии действовать. Минут через пятнадцать мы отчалили. Мои спутники молчали – гибель Солдата подействовала на всех. Направляя лодку к выходу из бухты, я в сотый раз вспоминал события прошедшей ночи, пытаясь понять, что я сделал не так, что я мог сделать, чтобы наш славный пес не пропал навсегда в морской пучине. Единственный ответ, который приходил мне в голову, был прост: я не должен был брать его с собой, но, с другой стороны, именно Солдат, а не я заметил девушку на настиле плавучего причала. Без него я бы никого не спас.
На малом ходу мы прошли мимо мексиканского ресторана на берегу, мимо привязанных к сваям гидроциклов, мимо натягивавших причальные канаты парусных яхт. Я уже собирался поднять «Китобоя» на глиссирование, когда Летте пришло в голову, что я, должно быть, проголодался. Мне и в самом деле хотелось есть, и она протянула мне сэндвич.
Стараясь не торопиться, я достал сэндвич из промасленного пакета, в котором он лежал, немного подержал в руках и только потом откусил кусок – самый первый, самый вкусный, огромный кусище. Он был так велик, что, пережевывая его, я успел прислушаться к окружающим звукам.
Клей, похоже, тоже что-то услышал. Во всяком случае, обернулись мы почти одновременно, потом дружно бросились к борту, вглядываясь в водное пространство впереди. Звук повторился, он казался очень знакомым… Наконец в нескольких сотнях ярдов от нас мы увидели на воде какой-то белый предмет. Это была голова собаки. Солдат!.. Устало шлепая лапами по воде, он фыркал и кашлял, когда соленая вода попадала ему в нос, и лаял, лаял изо всех сил.
Клей шлепнул себя по колену ладонью.
– Ах, чтоб меня черти взяли! – выругался он.
Я повернул руль, прибавил газ, и мы помчались навстречу Солдату. Когда мы поравнялись с ним, его лапы ходили в воде, словно поршни, но по всему было видно, что пес держится на воде из последних сил. Перегнувшись через борт, я втащил его в лодку и уложил на палубу, но Солдат тотчас вскочил, энергично встряхнулся и принялся вылизывать мне лицо, не забывая работать хвостом со скоростью не меньше шести тысяч оборотов в минуту.
За последние несколько дней чудесное спасение Солдата было единственным светлым пятном. Не удивительно, что мы столпились вокруг него, а он вылизывал нас по очереди, едва не сдирая кожу с наших щек и носов. В конце концов Солдат запрыгнул на колени к Клею, повертелся, гавкнул, снова соскочил на палубу, пробежал от носа до кормы и обратно и снова атаковал меня. За всю свою жизнь я не припомню случая, чтобы я был настолько рад видеть какую-то собаку. Я даже пожертвовал Солдату остатки своего сэндвича, которые были проглочены им за один присест, после чего пес снова принялся вылизывать мне щеки.
Поймав его за челюсть, я притянул морду Солдата к своему лицу.
– Прости меня, ладно?
Солдат еще раз звонко гавкнул, подбежал к Элли, запрыгнул на кормовой диванчик рядом с ней, лизнул, потом таким же образом поприветствовал Летту и снова помчался к Клею, который хохотал во все горло. Наконец он угомонился и, вытянувшись на спине на носовой платформе для рыбалки, вывалил из пасти длинный розовый язык.
Вернувшись за штурвал, я крикнул ему, перекрывая шум мотора:
– Как только прибудем в Ки-Уэст, приятель, с меня – бифштекс!
Глава 34
Неожиданное появление Солдата изрядно подняло нам всем настроение, и переход до Ки-Уэста пролетел совершенно незаметно. Еще по пути туда, укрывшись в воздушном пузыре за лобовым стеклом, я позвонил Боунзу. Когда он ответил, я посвятил его в события прошедшей ночи, рассказал о девушке, которая оказалась дочерью большой шишки, о шуме, который подняли по поводу ее похищения разные правительственные агентства, и попросил навести кое-какие справки. В заключение я осведомился, не знает ли Боунз хороший отель в Ки-Уэсте, где мы могли бы остановиться.
– Только мне нужен такой отель, куда пускают с собаками, – уточнил я.
Я уже собирался дать отбой, когда Боунз меня остановил.
– Еще одна вещь, Мерф. Насчет Сестер Милосердия…
– Да?..
– Когда-то это действительно был монастырь…
– Что значит «был»?
– В него перестали поступать новые послушницы. Старые монахини сначала дряхлели, потом начали умирать. Сейчас их осталось совсем мало: может быть, трое, может быть, двое. Как бы там ни было, монастырю по-прежнему принадлежат несколько строений на самом берегу. Когда умрет последняя из монахинь, участок перейдет к новому владельцу, который тоже имеет какое-то отношение к церкви, но что там будет…
Что собирается делать с участком новый владелец, мне было безразлично, поэтому я спросил:
– Можешь дать точный адрес?
Когда я закончил разговор, мы как раз миновали остров Айламорада, рыболовную столицу мира, и свернули почти точно на запад, оставив по левому борту Лайнумвита-Ки – небольшой островок площадью всего около трехсот акров, куда можно попасть только по воде. Свое название он получил в честь дерева с чрезвычайно плотной и крепкой древесиной, которое растет только в тропиках. Ее удельный вес составляет семьдесят девять фунтов на кубический фут
[38], поэтому в воде она тонет. В переводе с латыни «лайнумвита» означает «дерево жизни».
