«Обещаю».
Когда я обернулся, Элли пристально смотрела на меня. Летта сидела в кресле перед консолью и вытирала слезы.
– И зачем вы мне все это рассказываете? – Девочка очень старалась, чтобы ее голос звучал насмешливо, но в нем не было твердости. Вызова.
– Потому что с тех пор я занимаюсь тем, что разыскиваю людей. Тех, кто потерялся.
– А что было с Мари?
Я немного помолчал, потом отрицательно качнул головой.
– Что?!. – не отступала Элли.
– Она умерла.
Элли сглотнула. Летта всхлипнула. Пора было менять тему, и я сделал попытку вернуть обеих к настоящему.
– Возможно, я хочу от тебя слишком многого, – сказал я Элли. – Тебе и так нелегко, но… Я бывал в Ки-Уэсте и знаю этот монастырь… Нет, лучше сказать, я несколько раз оказывался совсем рядом, так что… В общем, если ты останешься с нами еще на несколько дней, я тебя туда отвезу. Если хочешь, сходим туда вместе.
Элли недоверчиво выпятила губы.
– И зачем вам это нужно?
– Это не просто кольцо, Элли. Это послание. Тот, кто положил его в конверт, хотел тебе что-то сказать, и… – Договорить я не успел – зазвонил мой телефон. Колорадо.
– Алло?
– Твоя девчонка очнулась и хочет поговорить с тобой.
– Куда ее отвезли?
– В ту же больницу. В отделение реанимации.
– Хорошо… – Я собирался дать отбой, но мой взгляд упал на задумчивое лицо Элли. – Послушай-ка… – Отвернувшись от Летты и девочки, я заговорил совсем тихо: – Тебе известно что-то такое, чего я не знаю? Я имею в виду – обо мне?..
Таким тоном я разговаривал с ним очень редко, и Боунз, несомненно, понял, на что я могу намекать. Понял он и то, что мой вопрос не праздный, что он продиктован серьезными обстоятельствами. Тем не менее ответил, по обыкновению, сдержанно:
– Я знаю много такого, чего не знаешь ты.
– Я не требую от тебя никаких подробностей… Но, если ты знаешь, ты должен был…
– Тайна исповеди есть тайна исповеди.
– Кому ты это говоришь? В конце концов, мы оба…
– Врачи говорят, что процесс восстановления может занять несколько месяцев, но в конце концов она оправится. Ты очень вовремя вколол ей наркан. Иначе она бы почти наверняка не выжила.
Вода негромко плескалась о борт «Китобоя». Почему-то в эти минуты я мог думать только об Энжел, о том, что времени остается все меньше.
– Хорошо. Я позвоню. – Я дал отбой и повернулся к Элли. Она разглядывала кольцо и качала головой.
– Что оно может означать, это кольцо? Какое послание?
Я знал, что ее мир рушится, и не мог ничего сказать. Наконец я проговорил:
– Останься с нами. Хотя бы на несколько дней. На неделю… Быть может, мы сумеем что-то узнать. А потом, если захочешь, я посажу тебя на самолет. Ну, договорились?
Элли довольно долго раздумывала над моим предложением, но в конце концов кивнула. Так и не сказав мне ни слова, она аккуратно сложила письмо и вернулась на корму. Там она села на диванчик и, надев кольцо, уставилась на него. Потом стала крутить кольцо на пальце.
Похоже, в ее жизни это было первое настоящее украшение.
Глава 30
Солдат почуял нас еще издалека. Вырвавшись из палаты, он понесся по коридору нам навстречу, скрежеща когтями по начищенному линолеуму. Едва увидев, пес бросился ко мне на грудь, сильно толкнув передними лапами, и принялся с удвоенным энтузиазмом вылизывать мои щеки. Судя по скорости, с какой он работал хвостом, Солдату не терпелось поскорее выбраться из больницы, хотя я был уверен, что и сестры, и сиделки всячески его баловали и кормили разными вкусностями.
Когда мы вошли в палату, Клей сидел на койке и листал спортивный журнал. Какое бы лекарство ему ни дали, оно определенно работало, потому что выглядел он лет на десять моложе. Увидев нас, Клей отложил журнал и поднялся.
– Если вы за мной, то я готов.
– Как вы себя чувствуете?
– Лучше. Гораздо лучше. А как ваши дела?
– Потом расскажу. Сейчас у меня есть еще одно дело, но много времени оно не займет. Можете собираться, мистер Петтибоун, через час мы отплываем.
– Буду готов. – Он слегка откашлялся. – Мне нужно перекинуться с вами парой слов… когда вы будете свободны.
– Если у вас что-то важное…
– Нет, ничего. Это подождет.
Мы с Леттой поднялись на лифте в отделение интенсивной терапии, где мне пришлось предъявить медсестре удостоверение священнослужителя. Внимательно рассмотрев документ, сестра отвела нас к палате, которую охранял сотрудник шерифской службы. Когда мы были уже у двери, из палаты вышел врач. Я сказал ему, кто я такой, и он охарактеризовал состояние девушки как стабильно тяжелое. По его мнению, жертве сначала вкололи или подсунули какой-то опиоидный наркотик, а затем ввели смертельную дозу галлюциногенов.
– Как было на самом деле, я не знаю, – сказал в заключение врач, – но даже законченный наркоман не станет принимать столь большую дозу… или комбинировать опиаты и галлюциногены, если только он не хочет свести счеты с жизнью. – Он поглядел на охранника и сложил ладони перед собой. – Следовательно, существует весьма высокая вероятность того, что эти наркотики ей подсунули.
В палате, освещенной только экранами и разноцветными индикаторами медицинских приборов, было полутемно. В каждую руку лежавшей на койке девушке было вставлено по капельнице, из носа торчали прозрачные пластиковые трубки. Судя по показаниям ближайшего монитора, пульс был слабым, но ритмичным, давление – низким, но стабильным. Глаза девушки были полуприкрыты веками, но, когда мы вошли, она повернула голову на звук и согнула пальцы на руке, приглашая нас подойти ближе.
Я сел на край койки и взял ее за руку.
– Меня зовут Мерфи. Или Мерф, кому как нравится.
Ее ресницы дрогнули, веки медленно поползли вверх.
– Приятно познакомиться, – произнесла она слабым, прерывистым голосом, потом сглотнула. Моргнула. – Кейси…
– Как вы себя чувствуете, Кейси?
– Жива… слава богу.
– Вы что-нибудь помните?
Она отрицательно качнула головой, потом заметила Летту и иерусалимский крест, который висел у нее на груди. В глазах девушки промелькнула какая-то мысль. Она словно старалась пробиться куда-то сквозь застилающий голову туман. – Я… У меня была температура… Очень высокая. Кто-то положил меня в ванну со льдом. – Кейси снова моргнула. – Нет, не так… Меня посадили в ванну и обложили кусками льда… и под мышками, и… везде. Какая-то девушка… Когда я пришла в себя, ее уже не было. Каким-то образом я выбралась из ванны и заползла в душ. Больше я ничего не помню.
