На настиле вокруг бассейна были в беспорядке раскиданы рубашки, блузки, джинсы, платья, туфли, трусики, лифчики, носки и прочие предметы туалета, сброшенные явно второпях. Гриль под навесом летней столовой еще дымился, и от него на все побережье несло сгоревшим мясом. Что там жарилось – стейки или что-то другое, – сказать было уже невозможно.
Мы заглянули в просторный зал столовой. У всех восьми потолочных вентиляторов недоставало лопасти или двух. Большинство из них все еще крутились, пьяновато вихляя из стороны в сторону. Пять телевизионных экранов на стенах ничего не показывали. Один из них был разбит брошенной бутылкой, осколки которой блестели под ним на полу. Еще один гриль – не для барбекю, а для копчения – вынесли к бассейну и уложили на бок, так что получилась импровизированная рампа: именно ее какой-то доморощенный Ивел Книвел
[32] использовал, чтобы утопить мотоцикл.
Мое внимание привлекло какое-то движение слева от тропинки, по которой мы с Леттой и Элли поднимались к дому. Там находился полностью разгромленный сад в японском стиле. На фоне остатков его сочной зелени я заметил крупную зеленую ящерицу, привязанную веревкой к стволу пальмы. В ящерице было не меньше шести футов от кончика носа до кончика хвоста – и она была на привязи!
На подходе к особняку стояла беседка, внутри которой я снова заметил движение. На этот раз это была обезьянка – тоже привязанная. Стараясь освободиться, обезьяна намотала поводок на один из опорных столбов и в конце концов оказалась плотно к нему прижата. Заметив нас, она задергалась еще яростнее и издала пронзительный визг. Боясь, как бы она не задохнулась, я перерезал привязь у самого ошейника. Почувствовав свободу, обезьяна издала еще один оглушительный вопль, обогнула бассейн, потом подбежала к ящерице, запрыгнула ей на спину, несколько раз треснула рептилию по морде кулачком, а затем взлетела на десятифутовую стену и была такова.
Сдвижная входная дверь особняка была выломана и унесена в неизвестном направлении. Не разбита, не сорвана с направляющих, а именно выломана и именно унесена – вместо прозрачного стекла зияло широкое прямоугольное отверстие, ведущее в вестибюль. Из вестибюля на нас дохнуло ледяным воздухом, поступавшим из множества вентиляционных отверстий и решеток. Впрочем, внутри он не задерживался, сразу же выходя на улицу сквозь отсутствующую дверь и выбитые окна.
В вестибюле мы остановились и огляделись.
Если окрестности особняка были превращены в помойку, то обстановка внутри бросала вызов основным принципам строительства и архитектуры. Когда-то потолок вестибюля поддерживала колоннада из восьми массивных деревянных колонн. Теперь три из них отсутствовали, в потолке остались от них только проломы размером с «Фольксваген». Четвертая колонна валялась на боку, и в ней торчал топор. Две лестницы – такие же, как в фильме «Унесенные ветром», – вели на второй и третий этажи; впрочем, одной лестницы уже не было. Очертания второй подсказали мне, куда она девалась: ее обугленные остатки мы видели возле костра.
Оба крана в кухне были полностью открыты. При обычных условиях это означало бы всего лишь лишний расход воды, но оба стока раковины – основной и аварийный – были тщательно заткнуты какими-то тряпками, поэтому воды на полу набралось дюймов на шесть. Летта уже хотела шагнуть к раковине и закрутить краны, но я поймал ее за плечо и показал на спутанные электронные кабели и провода, полностью покрытые водой. Заглянув в подсобку позади кухни, я нашел электрический щиток и вырубил все предохранительные устройства. Летте больше не грозил удар электротоком, и я знаком показал ей, что теперь она может перекрыть краны. Как только прекратился шум льющейся воды, в кухне сразу стало тише и мы услышали, что вода льется еще где-то наверху.
Пройдя через подсобку, мы попали в просторный гараж на восемь машин. Два бокса пустовали, в остальных стояли два «Порше», «Рейндж Ровер», «Макларен», «Бентли» и дизельный пикап «додж»-2500. В отдельном небольшом боксе стоял целехонький мотоцикл БМВ – абсолютный близнец того, который утопил в бассейне неведомый трюкач. Все шины у всех автомобилей были спущены, как и у нескольких спортивных мотоциклов, стоявших на специальных козлах-подставках у стены. Неповрежденными выглядели только «додж» и БМВ.
Когда мы вернулись в некогда очень красивый и со вкусом обставленный особняк, Летта и Элли не удержались и вздохнули. Царившие повсюду хаос и разрушения привели их в подобие недоуменного ступора. Хаос, расточительность и тупость людей, которые устраивают подобные вечеринки. Пока они ахали и вздыхали, я поднялся на несколько шагов по уцелевшей лестнице в вестибюле, чтобы, так сказать, обозреть окрестности с высоты. Да, изумляться тут было чему. По самым приблизительным подсчетам ущерб, нанесенный дому, можно было оценить в несколько сот тысяч долларов.
На втором этаже мы насчитали десять спален. По-видимому, тут состоялась масштабная битва подушками, поскольку весь пол был усыпан грудами белых перьев, обрывками постельного белья, обломками мебели и вырванными из потолков вентиляционными решетками. Здесь же кто-то играл в пейнтбол – вывороченные из кроватных рам матрасы были установлены в коридоре в качестве защитных стенок и баррикад, покрытых бесчисленными пятнами ярко-голубой, неоново-желтой, ядовито-зеленой и пронзительно-розовой краски. Несколько снятых с петель дверей дополняли собой пейнтбольные баррикады. И конечно, как и на настиле возле бассейна, весь пол был усыпан пустыми бутылками и сброшенной одеждой.
Мраморный пол в коридоре третьего этажа, где размещались домашний кинотеатр и тренажерный зал, был зачем-то вымазан кулинарным жиром или топленым маслом. У дальнего конца коридора, словно кегли, выстроились пустые бутылки. Даже не знаю, что участники вечеринки использовали вместо мячей – возможно, собственные тела (это объясняло масло на полу). Стены были сплошь исписаны помадой и маркерами. И так далее, и так далее… Лично я не мог объяснить этот разгром иначе чем употреблением мощных галлюциногенов пролонгированного действия группой людей, которые и без того не умели или не хотели сдерживать свои желания и страстишки. В противном случае следовало бы, пожалуй, предположить, что в особняке разыгралось небольшое цунами.
На четвертом этаже особняка мы с удивлением обнаружили библиотеку и что-то вроде рабочего кабинета. Еще большее удивление у нас вызвало то, что они почти не пострадали – вероятно, пьяным и обдолбанным участникам вечеринки было лень взбираться по лестницам. Я уже собирался спуститься вниз, когда Летта указала мне на лестницу, ведущую из библиотеки куда-то еще выше – в некое подобие мансарды под самой крышей. Поднявшись по ней, мы обнаружили спальню, ванную комнату и небольшую кухоньку. Обычно такие помещения называются «тещина комната», но предназначаются, главным образом, для прислуги; во всяком случае, трудно себе представить, чтобы женщина среднего или старшего возраста согласилась постоянно подниматься по всем этим лестницам фактически уже на пятый этаж. Мне, однако, впору было пересмотреть свое мнение, когда Элли, отворив еще одну дверь, обнаружила лифтовую шахту – именно шахту, а не лифт, потому что трос отсутствовал, а обломки кабины виднелись далеко внизу.
