Прошло довольно много времени, прежде чем она поняла, что́ сказала. А может, и не поняла, просто в ее затуманенном мозгу появилось смутное ощущение, что сказано было что-то не совсем подходящее. Как бы там ни было, девушка снова попыталась прикрыть рот ладонью.
– Ох, извините! Надо бы мне заткнуться…
– Вы позволите дать вам мой телефонный номер?
– Зачем? Чтобы священник, когда вы его найдете, мне позвонил?
– Нет, я не собираюсь записывать ваш номер. Наоборот, я дам вам свой.
Она отмахнулась.
– Нет, нет, падре, я не такая! Я никому не даю свой телефонный номер на первом свидании.
– А разве у нас с вами свидание?
Девушка обиженно надулась.
– Не думаю. Ведь вы так меня и не поцеловали!
Я протянул руку.
Девушка вытащила из заднего кармана шортов свой телефон и, держа его перед собой, одним пальцем расстегнула пуговицу на поясе. Под шортами обнаружились трусики того же цвета, что и лифчик.
– Я дам вам телефон, если вы меня поцелуете!
– Хорошо. Только закрой глаза.
Она послушалась и, вытянув вперед губы, слегка подалась мне навстречу. Будь я лет на тридцать моложе, я, возможно, и поддался бы ее чарам. Даже скорее всего поддался бы. Но сейчас я только осторожно вынул телефон из ее рук. Правда, он оказался заблокирован, но я разблокировал его, приложив ее большой палец к кнопке начала работы. Не открывая глаз, она улыбнулась:
– Падре, я жду!
Я ввел свой номер и сохранил под именем «НСН – Падре», затем снова вложил телефон ей в руку.
Открыв глаза, девушка некоторое время разглядывала мой номер в списке контактов.
– Что такое НСН? – спросила она с недоумением.
– На случай…
Улыбнувшись, она подняла руку ладонью вперед, не дав мне договорить.
– Я поняла! На случай необходимости! – С грехом пополам сосредоточившись, девушка прочла мой номер вслух и вдруг нахмурилась. – Что-то ваш номер не похож на нормальные телефонные номера!
– Это спутниковый телефон.
– А то, что вы дали мне ваш спутниковый номер, делает меня особенной?
– Это делает вас одной из немногих, у кого есть или когда-то был этот номер.
– Ах, вот как!.. – она неожиданно подмигнула. – Отличный ход, падре! Я вижу, вы ловкий парень! Похоже, на этот трюк с телефоном попалась не одна девушка. – Она театральным жестом прижала телефон к сердцу и кивнула. Я вовсе не был уверен, что назавтра моя гостья вспомнит наш разговор или вспомнит, кто такой этот «падре», но мне хотелось верить, что в случае крайней нужды у нее в голове хоть что-нибудь да всплывет, и тогда она сможет позвать на помощь.
Вскинув руки над головой, она вдруг закружилась, как в танце, потом сбросила подрясник на пол и двинулась к выходу. У дверей она задержалась – они были не заперты, но достаточно тяжелы, чтобы шестнадцатилетней пьяной девушке было нелегко их открыть.
– Можно вас кое о чем спросить? – окликнул я.
Она обернулась и в очередной раз зажмурилась.
– Вы все-таки решили меня поцеловать?
– Как вас зовут?
Подняв вверх указательный палец, она покачала им из стороны в сторону.
– Ничего не выйдет, падре!
Я шагнул к ней.
– Предположим, в нашей церкви все-таки появится новый священник. Что я должен ему сказать, если он будет о вас спрашивать?
– Зачем это?
– Чтобы он мог помолиться за вас Богу. Попросить его позаботиться о вас.
Она прижала палец к губам.
– Еще один хороший ход, падре!.. – Мне показалось, что впервые за все время она сделала попытку прикрыть грудь, но потом я решил, что это по-прежнему была игра. Попытка пофлиртовать. Никакого стыда она не испытывала – в этом я готов был поклясться. – Я вижу, вы в этом деле сечете. Интересно, вы всем девушкам это говорите?
– Нет, только вам.
После нескольких попыток ей все же удалось надеть лифчик и завязать тесемки на спине. Покончив с этим нелегким делом, моя гостья снова окинула взглядом стены часовни, и я снова увидел перед собой девочку-подростка. Не говоря ни слова, она шагнула к стене с именами, достала из заднего кармана тюбик губной помады и написала в самом низу списка свое имя: Энжел.
– Это ваше настоящее имя? – спросил я.
– Да. – Она не обернулась. – Так меня зовет мама, хотя на самом деле я Анжела. Точнее, звала…
Ее лицо словно осветилось мягким внутренним светом, в котором тонули боль, обида, стремление к самостоятельности. Я поднял свой телефон и сфотографировал Энжел. То, что я наконец «заметил» ее, явно понравилось гостье. Во всяком случае, она улыбнулась.
– Фото на память?
– Что-то вроде того.
Она накрутила на палец веревочку от бикини.
– Надо было вам сфотографировать меня чуть раньше. Тогда вам было бы куда интереснее смотреть на фото.
– Я получил то, что мне нужно.
– То, что вам было нужно или то, что вы хотели?
Она была не глупа, и я подумал, что, быть может, это увеличит ее шансы. НСН.
Энжел хотела что-то сказать, но передумала и только улыбнулась.
– Вы любите писать письма, падре?
– Иногда.
Она окинула взглядом ряды скамей и отчего-то помрачнела. Казалось, будто внутри нее погасла какая-то лампочка. Во всяком случае, из ее голоса исчезли всякие намеки на игривость.
– Я написала одно письмо…
– И мне можно его прочитать?
– Оно адресовано не вам. – Энжел посмотрела на меня в упор и сглотнула. – Я написала его своей мамочке, но, боюсь, оно ей не понравится.
– Почему?
Она не ответила. Снаружи снова раздался тройной сигнал туманной сирены. В первый раз Энжел его просто услышала. Сейчас он заставил ее задуматься. Когда работа мысли была закончена, она повернулась и поглядела на меня так пристально, словно зачем-то хотела запомнить мое лицо. Наконец она отвернулась и, бросив еще один взгляд на исповедальню, сделала движение к выходу. Я думал, на этот раз она уйдет, но девушка снова остановилась.
– Как вы думаете, – проговорила она, не глядя на меня, – Бог учтет, что я все-таки пришла, пусть даже священника не оказалось на месте?
– Вот что я тебе скажу… – я перешел на «ты», хотя это было и не совсем в моих правилах. Просто мне показалось, что впервые за все время нашей беседы я обращаюсь к самой Энжел, а не к тому нелепому человеку, которым она хотела казаться. – Если бы наша жизнь зависела от того, что Бог занесет в «дебет» или в «кредит», нам всем было бы не на что надеяться.
