Граф кивнул:
– Мы знали, что это, вероятно, лишь вопрос времени. Милиция разнюхивала месяцами, а их методы добывания информации, как известно, могут быть по-зверски убедительными.
– Нам нужно немедленно вывезти его из Кульяка.
– Где он сейчас?
Гюстав бросил взгляд на Элиан.
– В холмах, у него там была встреча с нашими друзьями. Сейчас он как раз должен возвращаться, но немцы ждут его в пекарне. Я отвозил муку и увидел их. Из окна его квартиры наблюдал офицер гестапо, а на площади были солдаты.
– В таком случае мы обязаны дать ему знать. Наши друзья еще могут успеть его перехватить. Элиан, ты не против немного прогуляться?
Она не ответила, просто сняла с шеи платок и повязала им волосы.
– Сегодня маршрут будет не такой, как обычно, – объяснил граф. – Дойди, пожалуйста, до дальней стороны садовой стены и ходи взад и вперед. Продолжай, пока я не подойду и не попрошу остановиться. Ты сможешь?
Она кивнула и взяла корзинку.
– Если кто-то спросит, я буду собирать миррис. Она растет вдоль той стороны стены. И в любом случае не будет лишней, – сказала Элиан, Она знала, что мадам Буан использовала ее семена и листья вместо сахара, чтобы смягчить кислый вкус тех фруктов, какие им удавалось раздобыть.
Рядом с тропинкой, идущей вдоль садовой стены, над похожими на папоротник листьями пенились белые головки миррис душистой. На ней как раз начинали созревать семена: узкие зеленые копья поднимались над цветами. Элиан прохаживалась взад и вперед, взад и вперед, почти не останавливаясь, пока собирала растения и складывала их в корзинку, висевшую на руке. Снова взад и вперед, высоко подняв голову.
С этой стороны шато земля круто обрывалась, внизу долина была покрыта густым лесом, который мог скрывать… Что? Отряд макизаров? Или пару милисьенов? Немецкий патруль? Или Жака Леметра? Она старалась не думать о том, кто за ней наблюдает. На той стороне долины склон холма снова резко поднимался, деревья сменяли сухие кустарники – «маки´»
[44], от которых взяли свое название бойцы Сопротивления. Продолжая ходить, она будто бы заметила вспышку света на возвышенности, словно что-то на мгновение отразило послеобеденное солнце в сторону шато. Вскоре после этого, опираясь на трость, появился граф.
– Спасибо, Элиан. Ты достаточно собрала, чтобы угодить мадам Буан?
Она показала ему полную корзинку зелени. Он одобрительно кивнул.
– Можешь теперь отнести ее на кухню, дорогая. Твой отец ушел домой. Все в порядке.
Он пошел прочь, вновь направляясь к часовне. Несмотря на жаркий полдень, пока она смотрела, как граф удаляется, по ней пробежала дрожь дурного предчувствия; он вдруг показался таким слабым, слишком беззащитным и старым для участия в тайных подвигах под самым носом могучей немецкой армии.
* * *
Все было как обычно, когда Элиан тем вечером шла дорогой, ведущей на мельницу. За колючей проволокой тихо лилась река, вечерние насекомые парили в лучах заходящего солнца над поверхностью воды. Время от времени высовывалась рыба, чтобы поймать одну из маленьких мух, мгновенно исчезая и оставляя в качестве свидетельства о себе лишь расходящиеся по воде концентрические круги.
Но когда она зашла на кухню, Гюстав нервно ходил из угла в угол, он был встревожен.
– Ох, вот наконец и ты, Элиан, слава богу! – воскликнул он.
– Не позже обычного, папа, – ответила она, спокойно улыбаясь.
– Знаю. Но милиция наверняка заглянет к нам сегодня вечером. Они пытаются выяснить местонахождение Жака Летеметра, потому что днем он не вернулся в свою квартиру над пекарней. Уверен, они особенно захотят поговорить со мной, но, возможно, решат допросить и тебя с матерью. Лучше, чтобы тебя здесь не было, когда они придут.
– Где мама?
– Наверху, укладывает Бланш.
– Но папа…
– Никаких возражений, дорогая. В любом случае у меня есть для тебя еще одна работа. Нужно, чтобы ты помогла спрятать Жака.
– Но где? И где он?
– Он в сарае. Нам нужно вывести его оттуда, немедленно.
– Но где мы можем его спрятать?
Гюстав улыбнулся слегка зловеще.
– У нас есть идеальное место. И оно прямо у немцев под ногами.
– Туннель?
Он кивнул.
– Туннель. Идем, возьми корзинку с едой, которую собрала мать. Там есть и бутылка воды. Нужно идти. Сейчас.
Подойдя к сараю, он открыл дверь и тихо позвал.
– Здравствуй, Элиан, – сказал Жак, появляясь из темноты. – Ты сегодня хорошо справилась. Я обязан тебе жизнью. – В руках у него был тяжелый на вид чемодан, от его веса Жак слегка наклонялся в одну сторону.
– Тебе удалось забрать часть вещей из квартиры?
Он покачал головой.
– Нет, Элиан. Это радиотрансивер. На наше счастье, мы передавали сообщения сегодня днем, так что он был у меня с собой. Они не смогли бы найти ничего подозрительного, обыскивая квартиру. Нам удалось спасти ценный ресурс и в то же время скрыть обличительную улику.
Гюстав уже отворил шершавую деревянную дверь свинарника и теперь отодвигал груду досок и жестяных листов, прислоненных к задней стене. За ними была самодельная дверь, вделанная в каменную стену в задней части пещерки, где раньше жили свиньи. Он вынул ключ из кармана и вставил его в заржавевший замок. После небольших усилий ключ повернулся, и Гюстав толкнул дверь, жестами призывая следовать за ним. Засветив масляную лампу, стоявшую на выдолбленной в камне полке, они разглядели спрятанные здесь запасы вина и муки – к несчастью, уже оскудевшие. В тайной кладовой больше не осталось окороков, а баночки с паштетом и граттонами давно закончились.
В глубине маленького помещения был узкий проход, ведущий куда-то во тьму. Гюстав отдал Элиан лампу и указал на него:
– Идите по нему наверх. Он петляет. Когда дойдете до развилки, поверните налево. В конце концов вы придете в большую пещеру, она расположена прямо под шато. Оставайтесь там. Масла в лампе хватит на пару часов, но в корзине есть спички и свечи. Мы придем за тобой, когда опять станет безопасно, Элиан. Но будь готова, если что, там заночевать. Ты знаешь, какими настойчивыми могут быть наши друзья из милиции.
Он поцеловал ее и на мгновение крепко сжал. Она заметила, как сильно похудели его руки. И тем не менее почувствовала в них несгибаемую силу, которая придала ей храбрости, так нужной для того, чтобы взять лампу и повести Жака в темноту под скалой.
Прежде чем уйти, Гюстав указал на крепкий засов на внутренней стороне двери кладовой.
