Конечно, Иван видел.
- Давай перейдем на ту сторону, - Дуня неосознанно взяла его за руку, и они вместе перешли проезжую часть. - Когда-то это место казалось мне чем-то... чем-то похожим на кадры из заграничной красивой жизни. Особенно зимой, когда на улице уже темно, и совсем скоро новый год, и ты идешь к метро, и впереди зачеты, и ты в этом городе одна - совсем одна. Твои друзья возвращаются в семьи, к родителям, братьям, сестрам, в свой родной теплый дом, а у тебя съемный угол и хозяйка и... вот ты идешь и видишь эту гостиницу, с огромными окнами, внутри все так красиво и по-иностранному, и украшено к не-нашему Рождеству. Чувствуешь сразу себя немного героем Диккенса.
- Тебе было так одиноко? - негромко спросил Иван.
Дуня помолчала, прежде чем ответить. Она отвернулась от гостиницы, обогнула маленькую часовенку и свернула в Столешников переулок.
- Временами, да. У каждого человека бывают периоды радости и грусти. И одиночества. Разве у тебя не было таких дней, когда ты чувствовал себя очень-очень одиноким? Если станешь отрицать, то я не поверю.
- Я не стану отрицать.
Она кивнула головой, а потом решительно зашагала дальше. Тобольцев тоже прибавил скорости.
- Очень люблю Столешников переулок. Он для меня словно продолжение гостиницы. Здесь всегда были дорогие магазины.
- Ты мечтала в них одеваться?
Дуня улыбнулась:- Мне кажется, многие девушки мечтают иметь красивую удобную обувь и умопомрачительную сумочку. Но дело не в этом. Эти магазины - они просто всегда были красивыми, особенно в преддверие нового года. И когда ты идешь по улице мимо изысканных витрин, тебе кажется, что люди за окнами - счастливчики, у них все хорошо. У них красивые дома и красивые машины, они имеют возможность тратить деньги, не думая о том, что может не хватить на еду. У них красиво все. И только с возрастом приходит понимание, что у них так же, как и у всех. Одиночество, проблемы в семье, желание быть кому-то нужными и любимыми. И возможность зайти в такой магазин не делает их счастливыми.
- А что делает людей счастливыми?
- Много чего, - Дуня обогнала Ивана и, повернувшись к нему лицом, вдруг пошла спиной вперед, - например, мороженое. Помнишь, как в детстве, купил мороженое, идешь, ешь его на улице. И счастье!
- Дульсинея, я смотрю, ты специалист по счастью, - Тобольцев остановился и посмотрел на свою спутницу слегка прищуренными глазами. - Ты уверена, что мороженое работает и в тридцать?
- Абсолютно, - заявила Дуняша. - Мы проверим на тебе. Только не здесь.
- А где? На Тверской? Кажется, мы почти дошли до нее.
- Почти дошли, - подтвердила она. - Но есть мороженое на Тверской не совсем удобно. Слишком много спешащих людей. И, кстати, в твоем каталоге я не увидела Тверской, а ведь это главная улица города. Не отставай!
- Честно говоря, - заметил Иван, выйдя на Тверскую, - я был уверен, что ты повернешь в сторону Пушкинской площади, а ты, похоже, собралась показать мне Красную. Планируешь дегустировать мороженое перед Мавзолеем?
- Увидишь, - загадочно произнесла Дуняша.
- Я понял, - через некоторое время сказал автостопщик. - Ты ведешь меня в Камергерский, и мороженое будет там.
- Почему ты так решил?
- Ну, Дульсинея, это просто - там МХАТ!
- Не угадал, Дон Кихот. Хотя Камергерский я тоже очень люблю. Но не больше Тверской с ее Центральным телеграфом, книжным, мэрией и памятником Юрию Долгорукому. Посмотри вокруг! Здесь всегда люди, всегда жизнь. Наверное, именно здесь я сильнее всего чувствую Москву. И, может, как раз оттого, что совсем рядом Красная площадь. А напротив, видишь, Ермоловский театр. Очень красивое здание. Каждый раз, когда прохожу мимо - любуюсь. Он кажется совсем игрушечным в окружении больших гостиниц. И, кстати, если говорить про театры, то моя Москва - больше Ермоловский, чем МХАТ.
- Почему? Мне кажется, что Москва - это в первую очередь МХАТ, Современник, Таганка и Ленком.
- Ого, неужели мы беседуем о театрах, автостопщик? - с веселым изумлением воскликнула Дуняша. - Не забудь добавить к списку Большой, Малый и Вахтанговский. Только мы ходили в Ермоловский. Там в кассе всегда были билеты, и продавались они по ценам, доступным студентам. Конечно, - она хитро посмотрела на Дон Кихота, - сейчас мой список значительно расширился МХАТом, Ленкомом и Большим.
Они дошли до конца улицы, и Дуня никуда не свернула. Она спустилась в подземный переход.
- Неужели все-таки Красная площадь, Дульсинея?
Она ничего не ответила, но довольная улыбка так и не сходила с ее лица.
Нет, это оказалась не Красная площадь. Дуняша привела его в Александровский сад. И когда Тобольцев понял, что сейчас они пойдут вдоль цветущих клумб и распустившихся уже совсем по-летнему деревьев, она стала очень внимательно, как-то по-детски смотреть на его лицо, пытаясь прочитать в его глазах хотя бы отблеск того восторга, который все больше и больше охватывал ее саму. Ей так хотелось, чтобы он понял, увидел, почувствовал все то, что чувствовала в этот момент она.
Сад в самом центре города, по дорожкам которого катаются на самокатах дети, старики неспешно прогуливаются или сидят на лавочках, беседуют. Много молодежи, уже появились студенты на роликах. И здесь никто не спешит, и над головой высокое-высокое небо, и вокруг - май. Цветущий, яркий, неповторимый.
- Мы опоздали, - сказала вдруг Дуняша, и, заметив его растерянный взгляд, объяснила: - В Александровский сад надо ходить чуть пораньше, когда уже распустилась сирень, но еще не отцвели тюльпаны. Это необыкновенно. Здесь такие клумбы, целые... целые ковры тюльпанов самых разных цветов. И я, наверное, никогда не смогу к этому привыкнуть, каждый раз дух захватывает от такой красоты. Вот это моя Москва, автостопщик, она именно такая, но в твоем каталоге ее нет.
Они неспешно шли по дорожке и молчали, их обгоняли другие гуляющие, и Тобольцев видел, как время от времени Дуня на мгновенье закрывала глаза и поднимала лицо к солнцу, словно пыталась поймать его тепло.
- Она у тебя слишком красивая, - сказал он, наконец. - Тверская, Александровский сад, Столешники.
- Согласна, - ответила Дуняша, остановившись перед лотком с мороженым, чтобы купить два эскимо.
Одно она протянула Ивану.
- Вот здесь лучше всего есть мороженое. Пробуй.
И стояла, и ждала, пока он развернет упаковку и начнет есть.
- Чувствуешь счастье?
Он смотрел на ее почти без косметики лицо, маленькую вертикальную складочку на лбу, выбившиеся из хвоста пряди волос и ответил:- Чувствую.
- Я же говорила! Пойдем к сирени. В мае ни в коем случае нельзя пропустить цветущую сирень.
И они пошли.
- Ты, конечно, прав, это далеко не вся Москва. Есть спальные районы и метро, есть неубранные улицы и бездомные люди. И это тоже - город. Просто в один день нельзя обойти все. И, наверное, сегодня мне захотелось показать тебе ту Москву, которую я очень люблю.
