Иван смотрел на Дуню, умоляя ее про себя снова открыть глаза. Но вместо этого царица завозилась и прижалась носом к его плечу. Словно так спать удобнее.
Да как можно спать, когда он тут с ума сходит?!
Ваня слегка двинул плечом. Указательный палец скользнул вдоль аккуратного носа с редкими веснушками. Кажется, это в какой-то другой жизни и другой Иван Тобольцев в первый раз заметил эти рыжие пятнышки на ее носу.
- Ду-у-у-ня....
Ответ он получил после паузы и очень содержательный.
- М-м-м?
- Открой глаза, - все силы сейчас отдавал тому, чтобы голос звучал спокойно.
- Зачем? - негромким и сонным голосом.
- Я хочу, чтобы ты на меня посмотрела, поцеловала и назвала любимым Ванечкой.
Очень хочу. Пожалуйста. Я дурак, я паникер, но мне очень надо. Правда.
Она улыбнулась, все так же не открывая глаз.
- Ты теперь каждое утро будешь это просить?
- Я надеюсь, со временем ты сообразишь сама, как мне это нужно! - все, голос подвел. Ваня-истеричка, соберись! Выдохнул. Наклонился и потерся своим носом о ее. - Ну, Ду-у-унечка...
- Вот знаешь, в чем был плюс твоей ночевки в машине? - она говорила практически ему в губы, но глаз так и открывала. - Меня не будили. Будила я! - А потом теплые карие глаза открылись. А их обладательница обняла его за шею и легко поцеловала в губы. - С добрым утром, любимый Ванечка.
Идиотская паника отступила так же резко, как накатила. И он улыбался, и чувствовал, как улыбаются целующие его губы.
- Может быть, ты хочешь, чтобы следующую ночь я провел в машине? - было что-то особенное в том, чтобы разговаривать, соприкасаясь губами.
- Думаю, это будет не по-рыцарски. Имея такую замечательную кровать, предлагать мне провести ночь в машине. И там не тонированные стекла. Ты об этом не подумал?
Они могли бы сейчас смело соревноваться: чья улыбка шире и ярче.
- За мной в машину пойдешь? - Ваня точно знал, что это совсем уже детский вопрос, но ему все равно было мало. Хотелось больше. Слов. Подтверждений. Поступков.
Однако, поскольку терпение никогда не было истинно тобосской добродетелью, после этих слов Тобольцева уже отработанным движением завалили на спину и по-царски устроились сверху.
- Иногда мне кажется, что ты царевич, а иногда - что дурак!Ответить у Вани не получилось по объективным причинам. Рот вдруг оказался занят. И больше уже ничего не было нужно.Ее слова и поцелуи. Их взаимная нагота. Ее пальцы в его волосах и его ладони на ее пояснице. Ускользающе мелькает мысль о том, что он сейчас, с утра, наверняка колючий, как еж, и Дунина нежная кожа снова пострадает. Но даже это не останавливает.
А останавливает звонок будильника.
Дуня вздрогнула от неожиданности, а потом со смехом уткнулась ему в плечо лицом. Ваня не удержался и все-таки пару раз ругнулся, а потом царица закрыла ему рот ладонью, пробормотав что-то вроде: «Дон Кихоты не ругаются!».
Да еще как ругаются, когда такое происходит! Мысль развить не удалось, потому что эстафету будильника принял входящий. Дуня легко скатилась с Ивана и, протянув руку, вручила телефон.
- У тебя сегодня выставка, Ванечка.Глаза ее смеялись. Он успел принять вызов и сказать: «Тобольцев, слушаю». Но что ему ответили, не услышал.
В то первое утро Ваня видел ее панически убегающую спину в наспех намотанном полотенце. А сейчас Дуня шла к двери, неспешная и обнаженная, аккуратно переступая через одежду, которая снова почему-то валялась на полу. У нее красивая спина с бабочками на лопатке, плавные линии бедер. И рассыпавшиеся по плечам волосы.Эта картина перевесила все.
Дуня скрылась в проеме двери. Тобольцев прокашлялся.
- Извините, вы не могли бы повторить?
Он никогда в жизни не ел такой вкусной овсянки. У него в тарелке поверх каши лежали кружки бананов, а у Дуни - яркие ягоды малины. И как самые распоследние и юные романтики, они пробовали и то, и другое, и все никак не могли решить, у кого вкуснее. И кофе, который он пил тут не одну неделю, сегодня был умопомрачительно вкусный. Как и Дуняшин чай.
- Это ведь твоя первая выставка, да? - ради разнообразия Дуня решила поговорить вслух, а не глазами и пальцами, как до этого.
- Как организатора - да.
- И как учителя?
- Я не думаю, что я их чему-то особому научил. Это было больше для меня обучение, чем для них, - Дунины вопросы и собственные ответы понемногу поворачивали голову в рабочее русло. Выставка - это ведь и в самом деле важно. Не столько ему, сколько другим. Поэтому надо собраться.
- Думаю, научил. Просто сам не заметил, как. А чему они тебя научили?
Дуня в своем репертуаре. Прямые вопросы в лоб и по сути. Но сегодня на эту тему думается с трудом.
- Я пока не знаю, - он рассмеялся, в попытке сделать их разговор не таким серьезным. - Это надо осмыслить. У меня тут еще дел после выставки на день точно. - А потом вдруг улыбка сползла сама собой. И внезапно сам собой задался тихий вопрос: - Ты же... останешься со мной еще на пару дней? Дела без тебя подождут?
Она аккуратно помешала чай, подняла на него глаза, слегка улыбнулась и ответила просто и коротко.
- Да.
За этим «Да» было так много, что он не решился обсуждать это. Не сейчас. Просто кивнул.
- Хорошо, - и чтобы скрыть какую-то странную неловкость, сделал глоток кофе. Дуня ответно спрятала свое лицо за чашкой чая. - На выставку пойдешь? Думаю, ты вчера не все разглядела- Я вчера вообще ничего не разглядела! Помню только что-то желтое, похожее на подсолнух. И я очень хочу послушать твою речь. Ты подготовился? Сколько листов текста?
- РЕЧЬ?! - Тобольцев поперхнулся кофе, к счастью, без фатальных последствий для рубашки.
Дуня рассмеялась и протянула ему салфетку.
- Ну, как там полагается? Почетные гости, микрофоны, все по порядку говорят о том, какое это важное культурное событие и прочее. Вот я и интересуюсь, вы подготовили речь, Иван Иванович?
- Дуня! Я. Не. Буду. Произносить. Речь. Десять слов - это мой максимум!
- Хорошо, - она коснулась его руки салфеткой, удаляя пару капель. - Я просто спросила.
На этом завтрак закончился. Их впереди ждал выставочный зал и куча всего, что в нем сегодня запланировано.
Но для начала, как выяснилось, прямо на ресепшне Ваню ждал какой-то человек, про которого Иван не смог сразу вспомнить - знаком он с ним или нет. Но этот человек определенно знал Тобольцева и что-то спешно хотел обсудить. Что-то, касающееся самого Ивана, выставочного зала и каких-то планов. Дуня кивнула Ване и двинулась в сторону лестницы. И только тут Иван сообразил, что впервые за истекшие сутки, перевернувшие его жизнь, сейчас они с Дуней оказались в разных помещениях. И отсутствие ее рядом УЖЕ стало непривычным. Тобольцев вздохнул и отвернулся от лестницы.
