– Успокойся, пожалуйста.
– Вот какого черта! Я приехала, все нормально, помогаю, стараюсь, как могу, нет, ты лезешь со своими нотациями, – Лена вскочила, – знаешь что, иди ты в задницу!
– Да что я сделал-то не так? – спросил Федор ей в спину.
Дочь выбежала из кухни и скрылась в своей комнате.
Федор посидел немножко, допил чай и подошел к Ленкиной двери. Прислушался и, уловив всхлипывания, постучался и вошел. Лена лежала в темноте, свернувшись калачиком на своем диванчике. Федор погладил ее по голове, дочь дернула плечом.
– Прости, Лена. Ты хорошая.
– Иди к черту!
– Нет, правда, ты очень хорошая и добрая, просто сдержанная и рассудительная, но это еще лучше.
Всхлипнув глубоко и резко, как ребенок, она села:
– А могу я в этом доме прожить хотя бы пять минут без психоанализа моей личности?
Федор растерялся. Он очень давно не ссорился с дочерью один на один, и раньше эти редкие стычки заканчивались покупкой мороженого, а теперь что? Теперь Ленка выросла и овладела женским искусством любой аргумент оборачивать против него.
Тут дверь открылась и в комнату влетела Татьяна.
– Лена, что такое? Почему ты плачешь? – Оттолкнув Федора, она обняла дочь.
Ленка зарыдала в голос.
– Ну все, все, я с тобой. Что ты натворил, придурок?
Федор развел руками.
– Не строй из себя идиота!
– Тань, да я честно…
– Обидел мою девочку. Ну ничего, сейчас вытрем глазки, успокоимся… Все будет хорошо.
Федор хотел тоже обнять Ленку, но Татьяна отмахнулась.
– Да я просто хотел, чтобы мы все дружно жили…
– Господи, куда ты полез, злыдень!
«И действительно, – подумал Федор мрачно, – куда я полез в женское. Вот Ленка хотела мыслить четко и логично, по-мужски, а я в три секунды расшатал ей всю конструкцию».
Он попытался найти какие-то правильные, подходящие к случаю слова, но посмотрел на своих женщин и понял, что все, что он сейчас ни скажет, будет не то.
– Папа бесит, – приговаривала Татьяна, всхлипывая сама, – стоит, как статуя, нет бы водички принести.
Федор повиновался. Все летит, дни мелькают и сливаются, как огни скорого поезда, и ты то ли едешь в нем, то ли смотришь со стороны, но на редких остановках в пути вдруг обнаруживаешь, что ты уже далеко-далеко от места отправления и вообще непонятно, ты ли это. Ясно одно – назад не вернешься. Наверное, именно об этом плачут сейчас Таня с Леной…
⁂
Вечером показывали «Служебный роман». Мама любила этот фильм, и Евгений тоже сел смотреть, хотя мысли его блуждали очень далеко от приключений Калугиной и Новосельцева. Даже одиночеству героини он в этот раз не сильно сочувствовал, думая что-то вроде «мне бы ваши проблемы, Людмила Прокофьевна».
Следовало срочно решить, писать по собственному желанию или ждать, пока его с треском выкинут по статье за систематические опоздания и прогулы.
Для дальнейшего трудоустройства большой разницы нет – грузчиком в ближайший гастроном его примут и с позорной трудовой книжкой, а в приличное место не возьмут все равно. В вузы дорога закрыта, потому что Владимир Яковлевич наверняка просигналил в отделы кадров, какой отщепенец может к ним пожаловать, а в школы он, пожалуй, сам не сунется. Родители с ума сойдут, узнав, что их дети находятся во власти сына жестокого маньяка, и, честно говоря, их можно понять.
Вспомнить, что в училище им преподавали мореходное дело и специальность его «замполит-штурман», или, как они всегда называли, «замполит минус штурман»?
Только в море не пойдешь, потому что маму не с кем оставить.
На кладбище еще хорошо, свободный график, физический труд на свежем воздухе, и деньги там такие крутятся, что страшно подумать. Будет он здоровый, сильный и при деньгах, а в свободное время никто ему не запретит читать книги и духовно развиваться.
Тут печальные мысли Евгения были прерваны настойчивым звонком в дверь. Мама вздрогнула от неожиданности, а Евгений пошел открывать.
На пороге стояла Авдотья Васильевна.
– Я не общаюсь с Варей, – быстро сказал Евгений.
– Знаю. Можно войти?
– Пожалуйста, прошу. Только у нас не убрано.
Тут Евгений слегка прихвастнул, потому что как раз накануне делал приборку.
Пройдя в комнату, соседка кашлянула и села на краешек дивана. Мама предложила ей вместе досмотреть фильм, Евгений принес из кухни чай и вазочку с конфетами.
Когда под трогательную музыку на экране пошли титры, он выключил телевизор.
– Я что хотела сказать-то, – начала Авдотья Васильевна, – все-таки вы о Варьке моей здорово заботились.
– Ну что вы, не стоит благодарности.
– И присматривали за ней, и с учебой помогали… Только вы и меня поймите, она у меня одна.
– Все в порядке, Авдотья Васильевна. Тут такое дело, что лучше перестраховаться.
– Так я подумала, может, я сама буду заходить?
– Мы не можем злоупотреблять вашей добротой, – сказала мама.
– Вы уж не обижайтесь на меня, – повторила Авдотья Васильевна, – но я как узнала, так в глазах аж потемнело от страха. Лучше бы вы сами мне все сразу рассказали, тогда совсем другой разговор вышел бы у нас.
Евгений кивнул, признавая справедливость упрека.
– Я буду днем заходить в те дни, когда не на дежурстве. Только вы, Женя, все равно в сторону внучки даже не смотрите.
– Авдотья Васильевна, вы можете с ней приходить днем, пока сын на работе, – предложила мама, – я помогу с уроками, если ей это нужно, конечно.
– Спрошу.
– И книги, пожалуйста, любые для нее берите.
– А как она одна теперь ночует? Больше не боится? – спросил Евгений.
Авдотья Васильевна пожала плечами:
– Говорит, что нет. Но я на всякий случай второй замок врезала.
Соседка ушла, а Евгений едва не запрыгал от радости за этим лучиком надежды, как кот за солнечным зайчиком. Если бабушка Вари будет наведываться к маме днем, то можно соблюдать трудовую дисциплину хоть до посинения, не по сути, так по букве, и администрация замучается искать повод для выговора.
Он устроил маму на ночь, поставил воду на тумбочку так, чтобы ей удобно было дотянуться, и собрался ложиться сам, как мама мягко удержала его за руку:
– Что-то случилось, сынок? Последние дни ты сам не свой.
Евгений засмеялся:
– Все в порядке.
– У тебя появилась девушка?
Евгений не ответил, потому что сам этого не знал.
