Но телефон молчал, и Яна злилась на легкомысленного Виктора Николаевича.
Она посидела еще минутку и только собралась идти домой, как дверь открылась и на пороге показался Крутецкий.
– Как приятно руководителю наблюдать такую дисциплину и трудовое рвение, – улыбнулся он как ни в чем не бывало, – вижу, вы взялись за ум, Анечка?
Она промолчала, но Максим Степанович не уходил, так и стоял в дверях, а когда она подошла к вешалке, подал ей пальто.
– Я тоже еду домой, и поскольку уже поздно, темно, а о криминальной обстановке в районе мы с вами знаем не понаслышке, считаю своим долгом джентльмена подвезти вас.
– Спасибо, не трудитесь, – процедила Яна. – Я далеко живу.
Ей стало страшно – так, как бывает от вида змеи или огромного комара, которых Яна долгое время ошибочно считала малярийными и сильно боялась.
– Давайте хоть до метро подброшу.
– Благодарю за предложение, но нет.
– Нет?
– Нет, Максим Степанович.
Он вздохнул преувеличенно шумно, а Яна быстро застегнула пуговицы, поправила шарфик и хотела выйти, но Крутецкий так и стоял в дверях, и пройти мимо него, не толкнув, было невозможно.
– Неужели вы думаете, что у меня могут быть какие-то другие намерения, кроме как позаботиться о вашей безопасности? Фу, Анечка, нехорошо, нехорошо…
Яна растерялась. Что делать, когда начальник, умный, интеллигентный и вообще добрейшей души человек, силой не выпускает из кабинета? Драться с ним? Кричать «помогите»? И прослыть на всю прокуратуру неуравновешенной истеричкой?
Яна подошла к двери:
– Разрешите пройти, пожалуйста!
Крутецкий не сдвинулся с места, но вдруг наклонил голову и потянул носом воздух:
– Так, минуточку… Яна Михайловна, вы пили?
– Что?
– Я совершенно ясно слышу от вас запах алкоголя.
Яну будто кипятком обдало. Что за нелепое обвинение!
– Максим Степанович, я совершенно трезвая!
– Ну да, ну да… – он усмехнулся, – вы в зеркало-то на себя взгляните! Глаза навыкате, лицо красное… Понятно, что вы пьяны, и принюхиваться не надо.
– Нет, неправда, – крикнула Яна, – ничего подобного!
– Тихо, тихо, не буяньте, – Крутецкий похлопал ее по плечу, – как говорится, выпила – веди себя прилично.
– Я не выпила!
Он больше не загораживал выход, но Яна этого не замечала. Всего важнее сейчас было доказать Крутецкому, что он ошибся.
– Давайте обратимся в дежурную часть, пусть они проведут экспертизу, и вы увидите, что у меня в крови нет ни грамма алкоголя!
– А если я соглашусь, как тогда будете выкручиваться?
– Я с большим удовольствием пройду экспертизу!
– Да неужели?
– Да, пройду!
Крутецкий засмеялся:
– Дорогая моя Яна Михайловна, я человек добрый и мягкий и не хочу применять мер административного воздействия к молодой девушке, не выдержавшей тягот нашей действительно непростой службы и начавшей попивать от напряжения. Поэтому доказательств не надо, я своими глазами ясно вижу, что вы пьяны, и мне этого достаточно. На этот раз ограничусь предупреждением и настоятельным советом соблюдать трудовую дисциплину.
– Но я не пила! – Яна чуть не топнула ногой, так захлестнуло ее негодование. – И хочу доказать, что вы ошиблись.
– Простите, но у меня есть на что потратить свое время, кроме как на подтверждение очевидных фактов. Все, Яна Михайловна, засим разрешите откланяться.
Он почти вышел, но обернулся и, стоя на пороге распахнутой двери, громко произнес:
– Прошу вас взять себя в руки, Яна Михайловна, и не употреблять алкоголь хотя бы на рабочем месте и в рабочее время. Это никого до добра еще не доводило.
Слезы брызнули из глаз. Хотелось разрыдаться, как в детстве, но нельзя. После декламации Крутецкого это будет воспринято как пьяная истерика.
Яна подышала у открытой форточки, попила воды, смочила носовой платок водой из банки для кипячения воды и вытерла лицо. Надвинула шапочку пониже, а шарфик подняла до уровня носа и вышла осторожно, стараясь не попасться на глаза припозднившимся коллегам.
⁂
Завкафедрой приказал другому преподавателю провести занятие в его группе, а Евгению сказал, что в половине пятого их ждет у себя проректор по учебной части.
Понимая, что это начало конца, Евгений все-таки обрадовался неожиданно образовавшемуся окну и съездил домой, поменял белье и покормил маму обедом.
Хорошо бы переодеться перед визитом к высокому начальству, да не во что. Выпускной костюм где-то затерялся при переезде, да он бы, наверное, и не налез, потому что Евгений с тех пор несильно потолстел, но юной трепетной глистой быть перестал. Женился он в форме и потом из форменной же ткани нашил себе черных штанов на десять лет вперед.
У него было два приличных пуловера, несколько галстуков и много сорочек, и Евгений был совершенно доволен своим гардеробом. Иногда приходило в голову, что стоит обзавестись костюмом или хотя бы пиджаком, но это же надо или ходить по магазинам, ловить удачу, или искать выходы на хорошего портного, а сделать это простому человеку сложнее, чем контрразведчикам вычислить иностранного резидента, потом ездить на примерки, потому что если портной найдется, то жить и работать будет обязательно на другом конце города, а у Евгения нет времени. И денег, в общем, тоже. Так Евгений из года в год откладывал, а теперь не в чем предстать пред очи высокого начальства.
Раз нет костюма, стоит хотя бы побриться, и то ли свет был тусклый, то ли у него плохое настроение, но, глядя в зеркало, Евгений вдруг заметил, что постарел. Волосы еще густые, но не надо теперь приглядываться, чтобы заметить седину, и морщины у рта обозначились резче, а взгляд… Впрочем, взгляд давно такой.
Легкая сутуловатость от высокого роста превратилась в сгорбленность, даже плечи будто сузились и поникли. Когда-то ему говорили, что он вылитый Никитский из фильма «Кортик» в исполнении артиста Виторгана, и Евгений гордился этим сходством, но теперь оно, кажется, утрачено. Теперь он похож на никчемного мужичонку, мямлю, тютю и маменькиного сынка, каковым и является.
Тщательно выбрившись, он надел свежую сорочку, повязал самый красивый и самый сдержанный из своих галстуков, выбрал тот из пуловеров, который совсем почти не протерся на локтях от частой носки и поехал на встречу с высоким руководством.
На лестнице он встретил Варю. Судя по раздутому портфелю и хмурому виду, девочка возвращалась из школы. Евгений вежливо поздоровался, а Варя сказала: «Хм», – отвернулась, вздернув подбородок, и продолжила свой путь. Все-таки это врожденное женское умение – одним взглядом дать человеку почувствовать, какая он скотина и вообще лишний на этой планете.
