– Сказала, что ты беременна. Но баклажаны даст.
⁂
С самого утра все шло вкривь и вкось. Собираясь на работу, Евгений чуть не прожег утюгом сорочку, каша убежала, залив плиту, а последняя луковица ударила в нос трупной вонью, как только он ее разрезал.
Мясо без лука – это дикость, но выхода не было, и Евгений пожарил бефстроганов с одной только морковкой, просто положил побольше перца в надежде, что мама ничего не заметит.
Похоже, он становится рассеянным, а это недопустимо. Сегодня забыл про лук, а завтра что? Напьется и не придет ночевать? Надо помнить, что поражения армий начинаются с незастегнутой пуговицы, «враг вступает в город, пленных не щадя, потому что в кузнице не было гвоздя».
Несмотря на отповедь, которую он дал сам себе, в душе все равно остался неприятный осадок.
Сегодня у него четыре пары и отработка, значит, маму будет кормить Варя, единственный тимуровец страны, существующий не только в воображении пионерских работников. Хозяйственный ребенок заметит, что в блюде не хватает ключевого ингредиента, и, само собой, обратит на это мамино внимание. И тут не поймешь, радоваться или огорчаться такому рвению.
Переехав на новое место, Евгений не спешил знакомиться с соседями, и прошло много времени, прежде чем он стал узнавать их в лицо и здороваться. Бегала мимо какая-то девчонка с бантами и ранцем за спиной, звонко кричала ему «здрасьте!», он улыбался в ответ, и все.
Так бы и продолжалось, но полтора года назад он, остановившись возле своей двери, услышал тихий плач и поднялся посмотреть, что случилось.
Варя, тогда он еще не знал, как ее зовут, сидела на ступеньке и плакала, утирая слезы капроновым бантом. Оказалось, что замок заело, а бабушка на дежурстве до утра, и по всему выходит, что придется ночевать на лестнице.
Евгений попытался открыть, но ключ категорически отказывался входить в замочную скважину. Пришлось вести рыдающую девочку к себе домой, поить чаем и звонить бабушке в больницу.
Та работала медсестрой и отлучиться с дежурства не имела права, а родителей у Вари не было, Евгений до сих пор не знал, что с ними случилось, но по нечаянным проговоркам Авдотьи Васильевны догадывался, что дело в пьянстве.
В общем, сплавить девочку оказалось некуда, и Евгений, чертыхаясь, что вообще ввязался в это дело, с большим трудом разыскал жэковского слесаря и долго умолял его вскрыть дверь и врезать новый замок.
Это стоило ему трешки за работу специалиста плюс замок, и от возмещения он категорически отказался, чем навсегда завоевал сердце Авдотьи Васильевны, а Варя, простая душа, решила, что обязана взять шефство над больной беспомощной женщиной. Девочка обладала редким умением быть одновременно напористой и ненавязчивой, и Евгений оглянуться не успел, как выдал ей комплект ключей от квартиры. Варя стала забегать после уроков, кормила маму обедом, подавала судно, иногда бежала по своим делам, а иногда оставалась, делала уроки под маминым присмотром. Евгений думал, что скоро девочке это надоест, дети вообще быстро загораются и быстро остывают, но Варя отнеслась к добровольно взятым на себя обязательствам с ответственностью, сделавшей бы честь любому взрослому. Евгений сто раз говорил, что она ничего им не должна и пусть заходит, только когда ей самой этого хочется, но за полтора года Варя ни разу не подвела.
Он видел, что девочка не только сильна духом, но и умна, ей тесно рядом с простоватой Авдотьей Васильевной, поэтому они с мамой пытались ее развивать, приобщали к хорошей литературе, помогали с уроками, а когда у Евгения на работе распространяли билеты в театр, он обязательно брал для Вари с бабушкой. И все равно не покидало чувство, что девочка делает для них больше, чем они для нее.
Авдотья Васильевна дежурила в Новый год, поэтому праздник Варя встречала с ними, Евгений для этого даже специально купил елку и дождик из фольги и достал с антресолей из самого дальнего чемодана костюм Деда Мороза, который при переезде не выбросил только чудом, потому что был уверен, что тот никогда больше не понадобится ему. Евгений купил Варе в подарок тоненькую серебряную цепочку, о которой она давно мечтала, и получился у них настоящий Новый год, с сюрпризами, хлопушками и мандаринами, и несколько минут, переодеваясь на лестнице в Деда Мороза и звоня в дверь с мешком подарков на плече, Евгений был по-настоящему счастлив.
Он не любил ничего делать по блату, но ради девочки выцыганил в профкоме приглашение на елку, и Варя пришла оттуда с огромным сундуком конфет и сказала, что представление было дико тупое, но подарок вроде ничего, и принялась их угощать, и Евгений с мамой ели карамельки и леденцы, а шоколадные оставляли Варе.
Иногда ему хотелось, чтобы Варя погрузилась в свои детские заботы и забыла про них. Да, станет тяжелее, стирки прибавится, ему придется так выстраивать расписание, чтобы мама не лежала весь день мокрой и голодной, то есть либо отказываться от последней пары, либо гонять домой в перерыве, но зато он перестанет быть эксплуататором детского труда.
Можно, конечно, перевернуть все с ног на голову и убедить себя в том, что одно вынесенное судно – небольшая цена за хорошее воспитание, но совесть не позволяла.
Точнее, ее остатки, потому что действительно порядочный человек просто отобрал бы у ребенка ключи, и все.
Придя на работу, Евгений обнаружил, что забыл сделать себе бутерброды, значит, придется обедать в столовой, а денег в кармане тридцать копеек.
Наверное, не стоит сегодня осуществлять то, что он задумал. И так шансов мало, а в столь бестолковый день точно ничего не получится.
В нос ударил характерный аромат «Красной Москвы», и, обернувшись, Евгений узнал завуча кафедры туберкулеза Зинаиду Константиновну Ануфриеву, дородную и холеную даму в солидных годах. Доверительно и уютно, как родная бабушка, взяв его под локоток, Зинаида Константиновна очень мягким, как в старину говорили, уветливым тоном попросила его не морочить людям голову, а немедленно поставить зачет соискателю Ледогоровой. Ибо девочка – серьезный ученый, не какая-то там вчерашняя студентка, считающая, что добрая Родина подарила ей еще три года каникул, за которые надо в первую очередь устроить личную жизнь, а честная труженица, заведует отделением в противотуберкулезном диспансере, каковой не является ни Эльдорадо, ни Меккой для врачей, штат там укомплектован дай бог если процентов на семьдесят, зато пациенты – на все сто пятьдесят. Но, несмотря на такие спартанские условия труда, Лидия Александровна самостоятельно занималась научной работой и, только получив приличные результаты, оформила соискательство.
Евгений понял, что его хотят разжалобить, и неопределенно пожал плечами, а Зинаида Константиновна все разливалась в похвалах.
– Раз ваша протеже такая умница, то ей не составит труда постичь хотя бы азы нашей науки, – улыбнулся Евгений.
– Да господи боже ты мой! – воскликнула Зинаида Константиновна. – Когда прикажете ей этим заниматься? Была бы свиристелка какая-нибудь, я бы к вам не пришла, а Лида – серьезный ученый, да еще целое отделение тащит на своих плечах.
